- А что это ты здесь делаешь?

Игнат хотел было вылезти из-под телеги, чтобы объяснить мужику, что он здесь делает, но в эту минуту раздался гром...

Всю ночь у дома Лаврентия шла перестрелка. Утром в высокой траве нашли расстрелянных Пахома и Егора, а так же обезумевшего, хихикающего, поедающего траву Матвея. Герасим как сквозь землю провалился.

Супруга Игната, выйдя утром во двор, увидела своего мужа, спящего под телегой. Обошедши телегу с другой стороны, она поняла, что тело Игната лежит в луже крови без головы...

Так же она увидела кровавый след, идущий с её двора на дорогу к лесу. Как буд-то кто-то уходил, истекая кровью...

В сарае жалобно поскуливал и бился кулачками в дверь чужой детёныш...

Супруга Игната, увидев обезглавленного мужа под телегой, закричала, хотела куда-то бежать, но ноги подкосились, и она просто плюхнулась в лужу запёкшийся крови рядом с ним. Софья начала вопить, проклиная упырей, свою жизнь и Игната за его никому не нужную храбрость и геройство. Нарыдавшись вдоволь, Соня хотела было встать, как вдруг услышала в сарае какой-то скрежет и детский плач...

Не понимая, что это может быть, она тихонечко приблизилась и осторожно открыла дверь... В глубине сарая сидел заросший волосами чумазый ребёнок, забившись в угол и блестя на неё испуганно белками глаз... Соня схватилась за сердце и упала в обморок...

Когда она пришла в себя - над ней стояли соседи с вилами и ружьями, но чумазого волосатого существа, о котором она пыталась рассказать людям - не было... Софью увели под руки в дом, потому что от пережитого она уже плохо, что соображала и была совсем без сил. Стонала только, что и сама хотела бы умереть... Односельчане, видя такое её состояние, позвали родственников и стали снова готовиться к похоронам, погребая на этот раз кроме обезглавленного Игната ещё и расстрелянных в ночной перестрелке охотников Пахома и Егора.

Кажется, на этот раз до селян дошло, какая беда вернулась в их дома. Люди были очень подавлены, кто-то призывал ввести сюда войска, другие - срочно самим закупить оружие. Стали составлять график ночных дежурств, кто-то предложил патрулировать местность на лошадях, иные - в случае обнаружения зверя подавать сигналы выстрелом, остальным же - немедленно бежать на подмогу. В город так же было донесено об этом чрезвычайном происшествии. Обещали выделить подмогу и разобраться.

Выступил с речью не менее других шокированный батюшка Геннадий. Он увещевал всех держаться вместе, быть одним целым перед лицом воинственной и грозной опасности, а не жить по принципу "моя хата с краю". Так же он призвал уповать на Бога, усилить молитву, и пообещал освятить всякий дом каждого желающего.

Во время похорон, на кладбище, некоторые селяне увидели группу незнакомых людей, стоящих далеко, средь поросшего осинами и ольхой старого захоронения. Они стояли, молча, и наблюдали за похоронами. Как ни клялись себе и друг другу люди быть "один - за всех, и все - за одного", но подойти и спросить у этих странных незнакомцев, которых, пусть и издали, но никто не признавал: "Кто они такие и что здесь делают?" - никто не решился. Словно пелена была на глазах и умах людей. Все как бы понимали, что всё это странно и те люди, что стоят поодаль и наблюдают за ними - не с добром, но какая-то робость и покорность овладевала при этом и воинствующий настрой вмиг улетучился... Да и были эти незнакомцы на окраине кладбища недолго. Подбежал к ним какой-то мальчишка, и они развернулись и ушли...

Тем временем в больницу привезли ещё одного мужчину, пострадавшего от нападения оборотней. Его нашли на дороге, он лежал у обочины и обливался кровью. Уже теряя сознание, на вопрос проезжавших мимо:

- Что случилось?

Он только прохрипел, практически отключаясь:

- Звери напали... Растерзали...

Мужчину доставили в больницу и подняли в операционную. К тому времени он был уже без сознания. Глеб Никифорович срочно приступил к операции. При ревизии брюшной полости были ушиты раны печени и тонкого кишечника, остановлено кровотечение и извлечена пуля...

После операции хирург кинул в таз перчатки и пошёл в ординаторскую описывать протокол операции и делать назначения. На операционном столе лежал косматый мужчина с рыжей бородой...

Когда похороны закончились, и люди стали расходиться с кладбища, вдруг со стороны леса к ним направился какой-то хромающий мужичок... Когда он стал приближаться - среди присутствующих пробежал ропоток... Все узнали в нём без вести пропавшего Герасима...

Герасим был бледнее обычного, подошёл, как-то странно улыбнулся, и как ни в чём не бывало, спросил:

- Здорово, народ! Что делаем?...

Все застыли в немой паузе...

Глеб Никифорович зашёл в ординаторскую и приступил к описанию протокола операции. Ему покоя не давала мысль: "Причём здесь нападение оборотней или иных зверей, если характер ранения передней брюшной стенки был, по типу огнестрельной раны и из брюшной полости была извлечена пуля? Что этот мужчина выдумывает? Где он мог получить это ранение? Может быть, проходил в ночь перестрелки поблизости дома Лаврентия и в него стрелявшие во всё подряд охотники так же попали? Почему мужчина решил, что это на него звери напали?"...

Глеб Никифорович сидел над историей болезни и размышлял. Ему не давало покоя какое-то несоответствие... Было ощущение обмана, что ли? Но зачем мужчине обманывать? Глеб Никифорович подумал: "Может быть, человек сам участвовал в какой-то перестрелке и не хочет, чтобы это выяснили? Кто он такой? Доставили его без документов, нашли на дороге. Надо выяснить его личность".

Хирург встал из стола. Какие-то смутные тревоги не давали ему покоя. В последнее время вообще происходило очень много страшных и загадочных вещей. И ситуация, как ему показалось, вышла из-под контроля. Они так привыкли за эти десять лет к мирной жизни, расслабились, что никак не могли прийти в себя и поверить, что снова идёт борьба за выживание. Сколько ещё должно быть убито народу, чтобы что-то изменилось и переломилось в сознании граждан, и они смогли всем миром дать отпор и противостоять старому врагу?...

Глеб Никифорович решил уточнить у этого мужчины всё с ним произошедшее завтра, во время утреннего обхода. А пока он отправился к себе домой, спать. За последние дни, когда из-за внезапной и трагической смерти Никиты Еремеевича ему пришлось совмещать стразу две должности, Глебу Никифоровичу казалось, что он не спал, целую вечность...

Тем временем люди, заметив на похоронах не весть, откуда взявшегося Герасима, не сказать, чтоб очень ему обрадовались. Им казалось странным и совершенно невероятным делом, что он смог остаться в живых при таком стечении обстоятельств, и они его откровенно побаивались.

Даже его старые и верные друзья смотрели на него искоса и со страхом. Они как будто чувствовали внутри его какую-то перемену и, опустив глаза, стояли в стороне. Герасим же, выяснив, что хоронят охотников той ночной перестрелки, постоял ещё немного и пошёл к себе домой. Он зашёл сначала в дом к соседу, у которого жил после погрома в своё жилище, и взял у него некоторые свои вещи. На удивлённый возглас соседа, что тот жив и куда он уходит, ведь его дом разрушен, Герасим с каким-то странным смешком кинул:

- Теперь они меня не тронут...

Сосед ничего не понял, но препятствовать не стал. Спросил только:

- А ты, куда же пропадал?

- В гости к ним ходил...

- И живым вернулся? -недоумевал сосед.

- Повезло... - только ответил Герасим, и перед тем, как совсем уйти, обернулся на пороге и сказал:

- Ты это, Кузьмич, у тебя ведь ружьё-то есть?

- Есть...

- Если увидишь меня ночью шатающегося возле твоего дома - пали без жалости, понял?

Герасим вышел, а Кузьмич так и остался, стоят с открытым ртом, не в состоянии разгадать загадочное поведение своего соседа.