Он вспомнил, что есть дверь и рванул в неё. В три прыжка взлетев из подвала на первый этаж, в помещение самого храма, где шла служба, он бросился к массивным дубовым дверям. Но они оказались заперты. Лесник бился, стучал кулаками, рычал, но всё было бесполезно. Герасим бросился к окнам храма с желанием разбить их и выскочить наружу, но по пути сбил что-то... Лесник обернулся и увидел лежащую на полу икону Пресвятой Богородицы.

Его словно обожгло и стало совершенно нестерпимо. В каких-то закоулках души что-то шептало, что так нельзя. Ронять иконы - не хорошо, надо поднять...

Герасим быстро вернулся, схватил икону и поставил на место, чтоб ему перестало быть так неприятно. Но как только он это сделал - словно роса сошла с неба и освежила его горящую ничего, не соображающую голову... Лесник успокоился и подошёл к окну. Мимо храма в ту минуту пробегали, рыская, два неразлучных племянника Никодима. Они остановились и один прорычал:

- Где этот инвалид? Куда он скрылся? И ведь не отзывается. Давно уже должен был прибежать.

- Я слышал, как будто он отозвался. Вой был с этой стороны, он где-то здесь. Как сквозь землю провалился, гадёныш!

- А ты ещё разок его позови. Сейчас он проявится.

Герасим шарахнулся от окна. Он лёг на пол и пополз, чтоб они его случайно не заметили. Проползая мимо той иконы, он почему-то интуитивно потянулся к ней...

И тут раздался вой... Герасим еле сдерживался, чтобы не закричать. Его тело пронзила дикая боль, словно сто ножей вонзились кругом. Он катался по полу храма, прижимая икону к груди, из последних сил подавляя в себе крик. Раздался ещё один протяжный вой, и Герасим потерял сознание.

Он даже не слышал, что было сказано после:

- Найдём - убьём...

Никодим мрачнел всё больше. Он уже понял, что что-то случилось, и Герасима к нему не приведут. Оборотень чувствовал, как наливаются силой его мышцы, как зудят и чешутся ладошки от желания схватить прутья решётки за окном. Он понимал, что если его сейчас кто-нибудь увидит - не заметить той метаморфозы, что произошла, с его телом будет невозможно.

Никодим решил действовать так: понимая, что стальные прутья решётки ему всё же не погнуть - он будет поджидать какую-нибудь доверчивую и невезучую медсестру, которая забудется и решит зайти в его палату. Вот тут-то он свой шанс остаться в живых не упустит. Вырвется и побежит, снося все преграды на своём пути. И будь, что будет.

Но медсестра не шла, зато перед окном, спрятавшись за кустами, снова появились его нерадивые племянники. Никодим рыкнул:

- Где вы были? Упустили его, дармоеды? На корм собакам меня решили оставить? Меня же сейчас пристрелят!

- Пропал Гера... - спокойно ответил один из братьев.

- Ну, так вызволяйте меня отсюда! Забегайте в больницу, устройте панику, помогите выбить дверь!

- Мужики сюда идут, с ружьями. Мы их видели, когда бежали. Скоро придут. Ты хочешь, чтобы нас пристрелили?

- Ах вы, дармоеды! Не я ли вас растил, питал, воспитывал? Решили предать меня, как и отец ваш - предатель!

- Ты нашего отца на верную смерть послал. И не помог ему. Вот и сам теперь здесь оставайся...

- Где Мирослав? Приведите сюда его. Может быть меня, не тронут, если я верну врачу сына и пообещаю уйти из этих мест...

- Мирослава убил Герасим. Застрелил ещё три дня назад.

- И вы его упустили?! И вы его в живых оставили?! Да вы! Подонки! Предатели!- бесновался Никодим, разбив кулаком стекло и начав трясти решётку.

Но братья затихли и больше не отвечали. Никодим бросился к двери и стал царапать и бить её кулаками.

- Откройте! Дайте мне сюда Герасима! Приведите Герасима!

За дверью послышались торопливые шаги и чей-то мужской голос сказал:

- Угомонись, Никодим. Люди спят уже.

- Где Герасим? Вы обещали привести его!

- Не нужен нам Герасим. Мы и так поняли, кто ты. Отдай ребёнка, что ты выкрал десять лет назад, и тогда поговорим.

- Нет ребёнка! - рычал и кидался на дверь Никодим, - Лесник убил его! Приведите мне его сюда! Ведь он убил сына вашего врача! Моего внука! Отдайте мне его, и делайте потом со мной всё, что хотите...

Мужчины за дверью стали совещаться. Там же стоял и главный врач. Он снова потребовал вернуть сына.

- Нет его, слышал?! - ревел, рассвирепев, Никодим, - Убил твой лесник-недоумок!

Поскольку договориться не получалось, и Никодим упёрся в утверждении, что сына Глеба Никифоровича он отдать не может - охотники решили действовать и стрелять на поражение. Но выступил главный врач. Он сказал:

- В этих стенах идёт борьба за жизнь, а не убийство. Я против, чтоб убивали оборотня в палате. Это осквернит само здание. Поймите меня, я не могу допустить убийство в больнице.

Тогда было принято решение выставить часть вооружённых людей снаружи здания и открыть дверь в палате. Так и сделали. Дверь распахнули, двое охотников спрятались по оба конца коридора, чтобы стрелять оборотня, если он зайдёт в другие палаты, остальные же заняли позицию у входа в здание.

Никодим вышел. Он шёл не торопясь, понимая, что любое его резкое движение спровоцирует стрельбу. Бессменный вожак стаи всё ещё надеялся на горе-племянников: что они не ушли совсем и начнут отвлекать людей, вызывая огонь на себя и помогая ему спастись. Он не хотел до конца верить в то, что те, кого он все эти годы оберегал, кормил и воспитывал, растя, как собственных детей, в последнюю минуту предадут его, отдав на растерзание вооружённым охотникам. Он ждал помощи...

Никодим появился в дверях приёмного покоя. Он не видел притаившихся людей, но всей кожей чувствовал, что их здесь много и ждут они его. Оборотень сделал глубокий вдох всей грудью, огласил окрестность рёвом и бросился, прям перед собой в кусты.

Раздались выстрелы, вместе с которыми Глеб Никифорович, стоя в своём кабинете, понимал, что уходят последние шансы вернуть своего сына...

Люди стреляли в упор, шансов у Никодима не было.

Утром его тело принесли к дому председателя, положили возле забора и созвали селян. Пришедшие люди смотрели на него и слушали, как выступал председатель, а так же работница иконной лавки, которые всем присутствующим рассказывали и объясняли, что так случится с каждым, кто будет служить тёмным силам и станет воевать со своими же селянами.

Люди стояли перед Никодимом, рассматривали грозного и непримиримого прежде оборотня. Многие его знали лично, ещё до того момента, как он ушёл в Нелюдимку и принялся бороться с людьми, отстаивая свою правоту.

Пришёл туда и Герасим, услышав, что сегодня ночью пристрелили Никодима. Многие люди радовались, что наконец-то пришло избавление в их края, думая, что с убийством главаря банда рассеется. На что он пророчески заявил:

- Вы не знаете. Самое страшное впереди.

Люди его не поняли и Герасим Потапович пояснил:

- Признавайтесь, кто из вас имеет с ними связь? Кого-то они ещё сагитировали, кроме меня. Я, когда был с ними в лесу, видел кроме Кудимовских сыновей и их жён, одна из которых выманила Людмилу на растерзание, ещё двух оборотней. Всего было семь. Я это помню, когда отстреливался вместе с Никитой. Двух уложил я там, теперь Никодима нет. Должно быть четверо, да ещё малец между ними бегает. Но в лесу, пока я с ними общался, было больше... Ещё, как минимум, двое. Признайтесь, братья, сестры, кого ещё они обманом или угрозой заставили и подчинили себе служить. Не бойтесь, с этим надо бороться. Не думайте, что это навсегда. Идите к батюшке, отцу Геннадию, он поможет, подскажет.

Из толпы кто-то крикнул:

- Ну вот, и ты теперь оборотень. Что мы тебя слушаем? Что ты на людей наговариваешь?

Люди не знали, как относиться к его словам. В это не хотелось верить. Только все радовались, что пришёл конец их страданиям, а тут вдруг такое...

- Я не оборотень, - пытался оправдаться Герасим, сам прекрасно понимая, что если б не стены храма и икона - давно бы в ночи разорвал кого-нибудь. - Я этим борюсь. И с ними борюсь. И победа будет за мною!