Тем временем охотники, видя, что на рёв Герасима никто не обращается, заскучали. Они страшились разговаривать с Герасимом в таком обличии, и рассуждали между собой:

- Не, не идут, мужики. Что-то здесь не так... Не работает приманка. А может, и оборотней уже нет? Может, ушли они без предводителя в другие леса?

- Кто знает?... - задумчиво отвечал Кузьма, - странно это всё...

- А не подстроил ли нам ловушку сам Герасим? - вдруг спросил Фома, он же - оборотень, зачем мы ему доверились?...

Мужики не знали, что и думать, но глядеть в сторону бывшего друга, который тяжело свистел при дыхании, привязанный к стволу берёзы цепями, и периодически рычал, - было страшно...

- А пойдёмте-ка отсюда... - предложил Фома, - что-то мне не уютно. Чувствую я, что это - западня, только для нас...

Мужики совсем оробели. Действительно, перед ними тяжело дышал страшный зверь, которому они доверились. Зачем?...

Они стали потихонечку вставать из травы, чтобы уйти. Герасим понял, что люди хотят его покинуть.

- Мужики, бросаете? - обречённо прохрипел он.

Охотники отводили глаза, одновременно и страшась, и стыдясь его.

- Да не придёт, наверное, никто, Герасим Потапович... - начал оправдываться Пахом, - Сам же видишь...

Сказать, что боятся они его отвязать сейчас - он постеснялся.

- Мужики, не бросайте, не уходите! Пристрелите меня, прошу! Не человек я уже, и не жилец. Поверьте мне, как мне плохо - один я знаю... - ревел и стонал Герасим, и из глаз оборотня потекли слёзы...

- Ну-ну, скажешь тоже, - замахал на него руками Пахом, - будем мы в старого друга и боевого товарища стрелять, - отговаривал он Герасима, не поднимая на него глаз.

- Прошу... Прошу... - тяжело дышал Герасим, вися на цепях, - вы не понимаете... Умом я пока ещё с вами, пытаюсь себя контролировать и понимаю, что вы - мои бывшие друзья, однополчане... А душой я ненавижу вас, понимаете? В моём сердце кипит ненависть к вам, вот что происходит во мне. И мне тяжело это осознавать, как я день ото дня всё больше и больше погружаюсь в ад при жизни... Врагу не пожелаю пережить то, что сейчас во мне происходит. Не отвязывайте сейчас меня, не советую. Просто сжальтесь надо мной и пристрелите...

Пахом сделал шаг назад, давая понять, что просьбу друга он не уважит. Остальные тоже молчали, шокированные такими событиями, а главное - преображение Герасима. И только расторопный Фома подскочил и сказал:

- Да, друг, мучаешься ты. Глядишь, и задерёшь вскоре кого... Грех, опять же, на душу возьмёшь... Пожалеть, что ли, тебя?... - и он снял с плеча винтовку.

- Фома, подумай, - обратились к нему в растерянности другие охотники, - грех на душу не бери. Это же друг наш...

- Какой же он теперь друг? Вы посмотрите на него! - Фома приготовился стрелять.

Тем временем два племянника Никодима, сыновья Кудимовы - Арий и Данис, лежали в логове в окружении других оборотней и смеялись:

- Гера-то, посмотри на него, снова нас провести хотел! По второму кругу! За идиотов, значит, держит! Со студентиком тогда это дело провернул, попались мы в ловушечку, так он снова затеял! - хохотал один. - Ох, Гера-Гера!

- Говорил я - не наш он. Избавляться от него надо было, - рассуждал второй брат.

- Ничего -ничего! Мы подождём! Время играет на нашей стороне. Ещё немного, и селяне будут бояться Герасима больше, чем Никодима. Проклятье-то действует, и с каждым полнолунием набирает большую силу... Аида! - крикнул Арий свою жену - женщину с длинным хвостом, - Ты это, найди-ка, где там прячется никчёмный внучок, сынок врача, и скажи ему, что, мол, дед его в посадках зовёт. Пусть идёт на Герасима. Его руками сыночка Глеба пристрелят.

Аида послушно вышла в темноту.

- Ну, стреляй же!- просил Герасим, смотря перед собой. - Чего ждёшь?

И тут один из охотников окликнул остальных:

- Идёт! Кто-то идёт, мужики! Ложимся! Это они!

Между берёз к ним шёл Мирослав.

Охотники залегли в траву и заняли боевые позиции. В густых сумерках ночи вдалеке среди стволов деревьев была видна тёмная фигурка, бредущая на них. Все насторожились и приготовились стрелять. Герасим тоже усиленно вглядывался в темноту, и вдруг он первым закричал:

- Не стреляйте! Не стреляйте!

Охотники переглянулись. Что значит: "Не стреляйте"? Сам вывел их на боевые позиции, упросил устроить засаду, и вдруг, когда показались тени упырей - не стреляйте? Так за кого всё же он теперь: за людей, или за оборотней? Мужики не знали, можно ли теперь ему доверять, ведь Герасим был совершенно на себя не похож, и они его боялись. А вдруг он за "своих"? А вдруг это действительно ловушка для них самих?

Началась стрельба. В темноте было плохо видно, куда скрылась фигурка, но по ней палили в четыре ствола. Герасим надрывался из последних сил и вырывался из опутавших его цепей. Фома наставил ствол и на него, но тут лесник выкрутился и бросился в темноту, перепрыгнув головы охотников. Мужики продолжали стрелять, пока не кончалась обойма.

Поняв, что больше они никого не видят, охотники стали вставать.

- Может, пойдём, проверим? - предложил Кузьма.

Но другим эта идея - лазить в темноте в поисках подстреленного оборотня при угрозе получить клыками в спину - показалась не заманчивой, и все пошли по домам, решив, что проверят это место поутру, когда будет более безопасно.

Как только посадки опустели - из темноты вышел Герасим, неся на руках маленького Мирослава. Мальчик был сильно испуган, но от пуль не пострадал, успев скрыться под корягой, и от Герасима не вырывался. Хоть он был ему малознаком, Мирослав чувствовал от лесника какую-то заботу и защиту. Они подошли к дороге, ведущей в больницу, и тут Герасим увидел невдалеке Глеба с Алёной, спешащих в их сторону. В руке у врача было ружьё.

Герасим не желал показываться людям в таком виде. Не хотел он, и возвращаться в храм, так как совсем потерял надежду стать обратно человеком. На уме у лесника было уйти в далёкие леса, чтобы не брать греха на душу и не убивать своих односельчан, и там найти пулю случайного охотника.

Он, поставив мальчика на ноги, указал ему рукой на быстро спешащих в их сторону людей, и сказал:

- Вот ты знаешь своего деда. А знаешь ли ты своих маму и папу? Ты, конечно, не поверишь и сильно удивишься, но это - они...

Герасим, молча, отступил назад, в темноту, чтобы скрыться из вида, но мальчик, словно чувствуя его мысли и тоску, обернулся и сказал:

- А я знаю, где твои ножи.

Герасим обернулся, посмотрел Мирославу в глаза и спросил:

- А ты поможешь мне?

- Помогу, - ответил мальчик.

К нему подходили Глеб Никифорович и Алёна.

Глеб Никифорович и Алёна спешили к посадкам, перепуганные вначале волчьим воем, а затем и выстрелами. Когда они добрались до них снова - перед ними, как по мановению волшебной палочки, стоял живой и невредимый их десятилетний сынок - Мирослав. Они с любопытством и радостью рассматривали своего сына, ждущего их на краю посадок, изумляясь, как же они с Радой похожи друг на друга, а так же растерялись, не зная, с чего начать разговор, ведь мальчик смотрел на них умными серьёзными глазами.

Глеб Никифорович по-мужски протянул сыну руку и поздоровался, а Алёна обняла за плечи и спросила, не замёрз ли он? Мальчик отрицательно покачал головой, и осмелевшие родители, видя, что ребёнок их не боится и не пытается скрыться - предложили ему пойти к себе в гости, где его вкусно накормят, а так же у него будет возможность поиграть с игрушками и друзьями. Они не знали, как ему сообщить, что являются его родителями, и предпочли первое время просто окружить его теплом, лаской и заботой, чтобы мальчику было комфортно и захотелось у них остаться.

Герасим же, наблюдавший за всей этой картиной со стороны и убедившись, что знакомство состоялось и Мирослав согласен идти в дом Глеба Никифоровича и Алёны - так же незаметно скрылся в потёмках леса, боясь, что с рассветом его увидят люди, а когда он преобразится обратно в человеческий образ - он не знал... Лесник решил переждать в лесу.