Он схватил тяжёлые гипсовые ножницы, и тут в перевязочную вошли двое: Глеб Никифорович и лесник. Они встали и главный врач представил:

- Вот, Герасим Потапович, смена растёт! Толковый парень! Хороший, думаю, доктор будет. Никита Еремеевич...

Герасим улыбался и кивал головой. Глеб Никифорович радостно и воодушевлённо предложил:

- Так, мужики, надо дело важное обсудить, - и он подмигнул Герасиму Потаповичу, - но мне некогда, на совещание зовут, в район. Герасим Потапович, ты это, давай-ка сам введи Никиту Еремеевича в курс дела, - и он похлопал молодого врача по плечу, - а я скоро вернусь.

Он крепко пожал им руки и вышел из кабинета перевязочной. Никита Еремеевич держал в руке массивные гипсовые ножницы...

Герасим Потапович тихонечко сел на кушетку и начал:

- Беда пришла в наш дом, Никита Еремеевич. Вы, наверное, не в курсе, но снова засилье тёмной силы наступило в наших краях. Когда-то мы выгнали эту нечистоту из своих домов и мест. Дорого нам это стоило... Много людей полегло, мы бились. Бог помог, Никита Еремеевич, он единый.

Никита Еремеевич при слове "Бог" отпрянул, рука его ослабела, и он отбросил от себя тяжёлые ножницы. Он смотрел, как заворожённый, на лесника и жадно ловил каждое его слово. Он хотел это знать. Почему он не узнал этого раньше?...

- Они, эти оборотни, которые через специальный обряд становятся зверями, утащили ребёнка Глеба Никифоровича... Мы ничего не могли сделать...

Герасим Потапович прослезился, что-то вспоминая.

- Оказался в наших рядах предатель, вынес младенца оборотню. Как совесть позволила? Люди хотели его в лес выгнать с женой, пусчай живёт со своими оборотнями. Но потом оставили их в покое, плюнули на них и не общались с этими иудами.

Никита Еремеевич жадно глотал каждое слово. Его просто трясло.

- А как, как становятся зверем?

- Так через ножи прыгают. Кувырком как-то. С заклятьем. Видел однажды, что на поляне творилось, подсматривал. Тьфу! Мерзость! Волки!

- А назад как вернуться? Тоже через ножи?

- Ну да. Обратный путь такой же...

- А если спрятали те ножи? Назад никак? - в отчаянии требовал Никита.

- Не знаю... Может и можно как-то... Мы ведь не уточняли, как там эти вурдалаки обходятся?... - растерялся такому натиску вопросов лесник. Он и не подозревал, насколько важно это было для молодого человека.

- Ну, может, в храме как-то отчитать? Ты крестик-то носишь?

При слове крестик Никиту Еремеевича всего покорёжило. Он передёрнул плечами. В нём боролись какие-то две его сути: одна командовала заманить лесника и расправиться, другая же взывала к совести и долгу и упрекала молодого человека. Он отчаянно боролся.

- Так вот, Никита Еремеевич, помощь нам нужна. Выслеживают они нас, охотятся. Засады делают, ночью атакуют. Женщин воруют, до детей беспомощных скоро доберутся. А мы даже не знаем, где они прячутся. Вы если заметите что-то странное - во-первых, сами берегитесь, во-вторых - наблюдайте, может, поймёте, где они обитают? Может, люди что расскажут? Люди пострадавшие...

Молодой хирург снова лихорадочно размышлял. Он о чём-то думал и уже практически не слушал лесника.

- А знаешь, отец, я знаю, где они. Могу на них вывести. Пойдёшь со мной?

Герасим удивился. Вот так вот сразу? Он встал и сказал:

- Только мне ружьё захватить надо.

- Захватишь, отец, захватишь, - торопил его молодой человек, и сам, собираясь в дорогу.

Они вышли и пошли по направлению к дому лесника, который разгромили незадолго до этого во время ночного визита искавшие его Никодим со стаей. Герасим шёл впереди, Никита - сзади. Молодой человек постоянно оглядывался и смотрел на небо. Его словно что-то тревожило.

Лесник остановился напротив дома соседа и зашёл к нему. Через какое-то время он вышел. В покалеченной руке его с изуродованными плохо слушающимися пальцами было ружьё.

- Ты мне только, сынок, логово их укажи. А дальше я сам. Соберу мужиков, и пойдём устраивать им облаву, извергам. Ты мне только место, пусть даже издалека... - радовался Герасим, идя уже за Никитой. Молодой же человек шёл решительно и быстро на ту поляну, где повстречался с загадочной женщиной, соблазнившей его и упросившей что-то подписать и прыгнуть через эти окаянные ножи.

Они уже почти дошли до места, как хирург обернулся, в последний раз взглянул на лесника и сказал:

- Ну, отец, прости, если что. Не хотел я. Если не спасёшься - не виноват я, сам просил. Спрячься- ка за деревья и жди. Я сейчас завою, а они мимо тебя пробегать будут. Ну, ты их и пали. Только не промажь. От этого теперь зависит твоя жизнь...

Парень грустно, словно прощаясь, посмотрел на лесника. Герасим встал между берёзами, щёлкнул затвором. Никита отбежал от него и завыл, глядя на небо. Смеркалось, но луны из-за леса не было видно. Никто не приходил, мужчины ждали...

Никита снова протяжно завыл. Молчание...

И тут ему ответили. Таким же протяжным воем, невдалеке...

Молодой человек из последних сил сопротивлялся инстинкту. Услышав вой, ему захотелось поддаться стайному чувству и набросится на стоявшего между деревьями человека. Понимая, что он не справляется, парень стал вязать себя к деревьям бинтами. Ответный вой доносился всё ближе...

Между деревьев стали мелькать тени. И тут раздался первый выстрел.

За ним - ещё один. Тени стали шарахаться, лесник стрелял.

И вдруг раздался низкий звериный рык:

- Ах ты, щенок! В облаву нас заманил?

И огромная чёрная тень метнулась в сторону привязавшего себя к стволам берёз Никиты Еремеевича.

- Отец, пали!

Герасим выстрелил, но разъярённый зверь в полной темноте разорвал бинты одним взмахом острых когтей и вырвал Никиту с привязи, унося за собой. Лесник побежал вдогонку, пытаясь стрелять, но в темноте было уже трудно различить силуэты.

Под утро нашли под берёзами двух подстреленных бездыханно лежащих мохнатых огромного роста существ... Невдалеке находилось растерзанное тело Никиты с вспоротым брюхом и разодранной грудной клеткой...

Вся округа была в шоке от смерти местного врача Никиты Еремеевича. Учитывая нахождение рядом с его телом трупов двух огромных зверообразных и волосатых существ - сомнений в том, что к ним вернулись эти грозные и смертельные монстры, уже не было.

Прощались с Никитой всем селом. За ним приехали родители и увезли хоронить его на родину. Никто не ожидал такой трагедии, люди не знали, что друг другу сказать.

Особенно был обескуражен и винил себя во всём Герасим... Его спрашивали: "Почему же вы не позвали ещё кого на помощь?" Он мотал головой с широко раскрытыми глазами и разводил единственной рукой...

- Не понимаю...- говорил он, - ребята... Не понимаю... Как буд-то что нашло на нас с ним... Да ведь и не думал я, что их так много окажется. В тот раз пристрелили же всех, убёг один Никодим. Откуда эти-то взялись? Я думал: пара-тройка упырей, не больше. А они как полезут со всех сторон... Не поспевал я, ребята... Виноват, ох виноват... Старый дурак!

Герасим горестно хватался единственной рукой за голову и, согнувшись на табурете пополам, охал.

Переживал и Глеб Никифорович, что не досмотрел за интерном и втянул его в это дело. Он тоже в момент прощания что-то говорил, благодарил молодого врача за помощь, но голос его дрожал, и ладони взмокли. Глеб Никифорович так же понимал, что оборотни где-то рядом, и чувствовал, что всё это - только начало...

После прощания мужчины села собрались и стали обсуждать, что же теперь делать. Стало совершенно ясно, что и смерть Людмилы, и смерть Агафьи, что ушла искать телёнка и не вернулась - их рук дело. Мужчины размышляли: вернулся ли среди них и Никодим, или это совсем другие?

Глеб Никифорович был уверен, что Никодим среди них, Герасим же в темноте его не разглядел... Тут кто-то вспомнил про проклятого предателя Лаврентия... Как он там? Ведь оборотни должны быть ему благодарны: он выкрал младенца, внука главаря стаи. Навещают, наверное, его, подкармливают...