И ему стало страшно...
Глава 8 - Условие
Никита хотел повернуть назад, он попятился было в надежде, что его отпустят и оставят в покое... Но много горящих загадочны огнём пар глаз смотрели на него из темноты, рассматривая с радостью и любопытством, и ноги отказывались повиноваться. Никита Еремеевич уселся на траву и завыл:
- Я не ваш! Я не ваш!
Он пытался вырываться, но двое мохнатых и ужасных существа подцепили его своими длинными лапами, словно крюками, и потащили в лес... Всё происходило, совершенно молча, никто ничего не объяснял и не разговаривал. Молодому человеку пришлось смириться с ужасной очевидностью и уповать лишь на провидение...
Когда его через тьму и гущу леса выволокли на залитую серо-фиолетовым туманом лунную поляну и бросили к ногам какого-то звероподобного монстра, сидящего на огромном пне, словно на троне - молодой человек уже слабо что-либо понимал. Несколько раз он терял сознание и находился в забытьи. Периодически приходил в себя и начинал думать (так ему было легче), что всё это - не с ним и какой-то дурной сон...
Он сидел перед монстром на коленках и тяжело дышал. Оборотень Никодим взял в лапу с земли кусок ствола берёзки и другим концом поддел молодого хирурга за опущенный подбородок.
- Ну, щенок, чего расклеился? Смотри выше, ты - среди своих... - и он расхохотался, оглядываясь на других тёмных и страшных существ, блуждающих во тьме и прячущихся за стволами деревьев. Некоторые ухмылялись, склабились и ощерились ему в ответ, другие смотрели пытливо, боязливо и с ненавистью.
- Я не ваш... - высоким писклявым голосом пробовал в страхе сопротивляться молодой парень, размазывая слёзы по грязному лицу.
- Наш-наш, ты теперь наш! - уверял его с хохотом, словно издевался, Никодим, - А кто с нами заговоры читал? А кто с нами через ножи прыгал, а? Это же был ты, герой любовник!
И тут все, как один, стали щериться и визжать от удовольствия, вспоминая ту ночь, когда он долго наблюдали за ним с молодой Реулой, завлекшей его, опоившей зальем и заставившей прочитать заговор. Реула стояла неподалёку и с нескрываемым презрением смотрела теперь на этого тщедушного, как ей теперь казалось, сопляка, который хнычет от страха, валяется в ногах у вожака и хочет обернуть всё назад.
- Не выйдет, миленький, - сказала она холодно, как отрезала, - договор ты своей кровью подписал, помнишь?
И она протянула ему кусок бересты, где были непонятные знаки и иероглифы, а под ними - действительно, как будто и его, хоть и корявая подпись... Кровью...
- Нет... Нет... - пятился назад на коленках молодой человек, не желая верить в реальность происходящего с ним кошмара, - Вы меня обманули! Не правда! Это не честно! Так нельзя!
- Как с бабой якшаться - так всё по правде подавай. А как за слова свои отвечать, договор исполнять- так всё неправда. Эк, шустрый... - скалились, переглядываясь, друг на дружку, упыри и прочие представители мира лесных нечистых духов, - Нет, дружок. Теперь ты от нас не отмажешься, у нас закорючка твоя есть. Всё, расписался, заложил душу, дружок...
Никита Еремеевич ползал перед ними, рыдал, хватал их за ноги и взывал к милосердию. Они ухмылялись, глядя на него. Тут вдруг молодой человек почувствовал прилив какого-то упрямства и смелости, и заносчиво заявил:
- А вот не буду с вами! Всё равно не буду! Не заставите!
Все эти мерзкие и страшные рожи с горящими жадным и похотливым огнём глазками, блестящими в ночи, довольно ухмылялись. Снова в разговор вступил Никодим:
- А чего это мы, правда, его уговариваем? Ну не хочет он нам служить. Давайте оставим его в покое. Где спрятаны те ножи, через который наш герой так лихо кувыркнулся - мы не скажем, пусть себе живёт... Пациентов своих жрёт, кровушку у них пьёт. Хочется, студент, уже кровушки? Признайся. Ведь хочется...
Никита Еремеевич опять стал рыдать:
- Чего вам от меня надо? Денег? Я дам вам, после, только отпустите и сделайте меня снова человеком. Я дам вам денег, заработаю и отдам, клянусь!
- Лесника Герасима знаешь? - спросил напрямик Никодим.
- Лесника? Герасима? - Никита быстро соображал, но от волнения в голове всё путалось, и он никак не мог вспомнить.
- Да, однорукого инвалида.
- А, инвалида? Вроде помню.
- Ну, так вот: нам нужна его жизнь. Постарайся, ты парень резвый. И мы тебя отпустим, - ухмыльнулся Никодим.
- А как я его?... Сам!? Я, наверное, не смогу... Я же врач, нам нельзя... - принялся опять ползать на коленях и умолять Никита Еремеевич.
- Ну не сам, так сюда приведи. Притащи, обмани. Как хочешь. Заведи в лес, привяжи к дереву покрепче, кляп ему в рот сунь и позови нас. Мы уж тут его сами...
- А как позвать?...
- А как сегодня позвал. Волчьим воем. Мы услышим, у нас слух хороший.
Никита хотел ещё что-то просить или поторговаться, но стал уже неинтересен вожаку, и тот переключился на другую жертву: его головорезы притащили с дороги Агафью - женщину, что искала заплутавшегося, сорвавшегося с привязи бычка. Её вытащили на поляну и показали бычка: от него остались лишь шкура, обглоданные рёбра и голова с рогами и безумно-смотрящими на происходящее выпученными глазами. Агафья молчала, была в шоке. Последнее, что слышал Никита, уползая с поляны:
- А её отпускать?
И ледяной голос главаря:
- Ну, куда же мы её теперь отпустим? Она всё видела. Свидетеля отпускать нам нельзя...
Раздался страшный женский визг и Никита Еремеевич, не чуя под собой ног, снова бросился бежать через поля и овраги. Когда он вернулся к себе, впервые секунды с отчаяния он даже хотел вздёрнуться. Но поразмыслив, решил все, же подождать до утра, повременить, а вдруг что-то изменится?
Он помылся, выспался, а утром больницу для разговора с главным врачом зашёл лесник Герасим...
Глава 9 - Никита
Никита Еремеевич узнал бывшего лесника... Герасим совсем сдал за последнее время, похудел, чуть сгорбился, но глаза оставались такими, же светлыми, лучистыми, и взгляд был весёлый. На потемневшем морщинистом и худом лице его глаза словно светились, блестели, словно два чистых голубых озера... Молодой хирург не смог выдержать его взгляд и отвёл глаза. Они показались ему такими проницательными и добрыми, что Никита Еремеевич испугался, что лесник всё поймёт, и устыдился своей роли...
Герасим присел тихонько на лавку в углу приёмного покоя, поздоровавшись перед этим и спросив, у себя ли Глеб Никифорович. Ему ответили, что сейчас узнают, тут ли он, и не слишком ли занят, чтоб принять.
Санитарочка Люда пошла наверх, узнавать касаемо вопроса бывшего лесника, Герасим же скромно сидел, оглядываясь вокруг себя и рассматривая стены приёмного покоя. Давно он тут не был. Давненько они не виделись с Глебом Никифоровичем. У каждого были свои дела. Так жизнь незаметно и шла...
Люда вернулась и пригласила гостя пройти на третий этаж. Герасим покорно последовал за ней. Никита Еремеевич остался стоять на первом этаже, не понимая, неужели он способен убить, или даже просто ударить этого человека. Руки его тряслись, лоб покрыла испарина.
Может быть, сейчас решался вопрос о том, позволят ли ему снова стать прежним беззаботным и симпатичным любимцем девушек и просто хорошим парнем Никитой... Может быть, уже сегодня ему повезет, и он сможет выследить лесника, последовав за ним, и где-нибудь в безлюдном месте оглушит его, свяжет, и приведёт к нему банду полулюдей - полуволков... Убить он его вряд ли осмелится, но связать, оглушить... Кляп в рот... Есть ли у них хлороформ? Вот бы помог сейчас ему хлороформ!
Никита Еремеевич срочно ворвался в предоперационную и стал пытать Ираиду Давыдовну о том, есть ли у них хлороформ. Операционная сестра ответила равнодушным отказом, и молодой врач очень огорчился. Он стал лихорадочно размышлять, чем бы таким его оглушить, чтоб не убить... Чем связать? Бинтами?
Никита Еремеевич метался по перевязочной, нагребая в карманы бинтов и пытаясь лихорадочно сообразить, чем же можно мягко ударить? Может быть, обмотать полотенцем инструмент для снятия гипса?
