— Эй, космическое существо! Ты в курсе, что тебя растянуло чуть ли не вдвое? Нормально себя чувствуешь? А сейчас сжало…

— Ты бредишь! — неуверенно ответил тихоход.

— А вот и не брежу. Смотри!

По всей видимости Охотник переслал Кусто видео, потому что тихоход надолго замолчал, а потом вывел полученное для Тианы и Германа.

— Странно да?

— Это из-за пространственной бури, — прокомментировала девушку. — А что мы ждали? Что на нас это не повлияет? Пространство растягивается и сжимается, где-то оно и вовсе будет перекручиваться. И мы вместе с ним.

— И нахрена мы туда летим? — поинтересовался Охотник. — Острых ощущений захотелось?

— Ну, например, затем, что вон там, далеко впереди, я вижу что-то интересное, — объявила Тиана. — Кусто, увеличь вот этот участок. Сможешь рассмотреть поподробнее?

Тихоход послушно увеличил. Сильно детальнее не стало — как будто в молочном тумане появилось множество каких-то огоньков разного размера и разного цвета. Этакий застывший фейрверк. Впрочем, не совсем застывший. «Светлячки» периодически вспыхивали и гасли, меняли свое положение в пространстве и спектр света.

— Похоже на картину боя, — сказала Тиана. — Я с самого начала, еще в слиянии это заметила, только мы были далеко, и я разглядеть не могла. Я думаю, там много чужих кораблей.

— А по-моему, совсем не похоже, — ответил охотник. — Где ты видела такие бои, киннарка? Даже если представить, что мы видим не только вспышки орудий, но и замершие в пространстве двигатели ракет и пучки плазмы, все равно великоваты флоты получаются. Или за то время, что я просидел на планете древних стало нормой проводить космические сражения с тысячами кораблей с каждой стороны?

— И все же мне хотелось бы проверить. — Упрямо поджала губы девушка. И Герман, что удивительно, был с ней на этот раз согласен.

«Либо меня тоже кто-то заморочил, либо нам туда действительно надо, — решил парень. — Осталось только определить, какой из вариантов правильный». Он все же склонялся ко второму. Ощущения отличались. Было нетерпение — очень уж надоело слоняться в этом гигантском болоте и хотелось найти хоть что-нибудь, что поможет выбраться. Причем уже даже не важно куда. Герман постепенно начал осознавать, как угнетающе действует на него этот туман вокруг. Даже когда он внутри ликса и не в слиянии, кажется, что окружающая туманность ощущается даже кожей. Как будто дышать чуть-чуть тяжелее. Как будто понемногу устаешь, даже если ничего не делаешь. «Такое впечатление, что тут не только медузы — само вот это вот нечто из нас силы тянет. Понемногу, по капельке, но постоянно и без перерывов. Поневоле задумаешься — а не зря ли мы ту установку Древних разрушили?» Ничего удивительного, что от этой тяжести хотелось избавиться любыми способами. «За любую соломинку ухватишься, — подумал Лежнев. — За любую неправильность, даже если эта неправильность внешне никак не связана с возможностью выбраться!» Но почему-то эта россыпь ярких точек, парень был уверен, все-таки связана. Неизвестно как, но Лежневу казалась правильной решимость Тианы подобраться к этим точкам поближе. Это предчувствие казалось… естественным, что ли, в отличие от тех ощущений, что навевали медузы или охранная установка Древних.

Между тем, путешествие в «неправильном» потоке стало заметным не только для Охотника. Даже сам Герман иногда краем глаза замечал, как изменяется пространство вокруг. Кают-компания то вдруг разрасталась чуть ли не вдвое, то уменьшалась до совсем крохотного объема — при этом они все так же оставались внутри, и тесно не становилось. Искин, у которого нервы не выдержали, потребова, чтобы его пустили внутрь тихохода.

— Не хочу на это смотреть! — буркнул на удивление немногословный Охотник, когда от него потребовали объяснения. — Подыхать, так уж сразу, чтобы этого не видеть. А ведь я только ощутил вкус к жизни!

— Хватит каркать, — разозлился Герман.

— Зато мы перемещаемся очень быстро! Намного быстрее, чем я мог предположить! Если меня мои чувства не обманывают — несколько световых лет в час. Огоньки стали намного ближе! И мне кажется, это не огоньки. И не космическая битва.

Пассажиры, вздохнув, отправились в слияние. Зачем слушать описание, если можно самим посмотреть? Герман не сразу смог определить, что ему напоминает это зрелище, а когда понял, здорово удивился. Как будто в черноте космоса были разбросаны тысячи и тысячи бриллиантовых осколков. Они не светились сами, а сияли отраженным светом, переливались и преломляли попавшие в них лучи. «Да уж, ошиблась Тиана. Никакой это не бой. Как будто кто-то расколотил целую хрустальную гору!» — подумал Лежнев. Осколки были разной величины и формы, блестели острыми гранями, при этом почти не двигаясь и не меняя своего положения в пространстве, только поворачивались медленно. Поток как бы обходил их стороной. Кусто, повинуясь указанию Тианы вышел из потока, и стал медленно пробираться между полыхающими отраженным светом хрусталиками. Герман однажды в босоногом детстве расколотил мячом люстру — результат очень похож. «Это ж какой должен быть мячик, чтобы расколотить такую люстру? — подумал парень, — Хотя, ясно, какой. Наверное, сверхновая и расколотила».

Ликс медленно пробирался через усеянный сверкающим крошевом космос — Лежнев чувствовал, что тихоходу и самому ужасно интересно, что это было до того, как разрушиться, и почему на него так повлиял взрыв? Усеянная обломками область блестела на несколько тысяч километров вокруг, и составить представление, как этот странный предмет выглядел до того, как разбиться, возможным не представлялось. Какая-то необъяснимая тоска охватывала при взгляде на это великолепие. Как будто на кладбище. Мертвые остатки былого великолепия.

Неожиданно парень почувствовал возбуждение и дикое любопытство. Даже не сразу понял, что его так заинтересовало, и только потом сообразил — это не его чувства, а Кусто. Тихоход что-то заметил, и теперь всей душой стремится разобраться с находкой поближе. Тиана не стала противиться, и вскоре они рассматривали огромное хрустальное яйцо, метров ста диаметром. «Хотя может, и не яйцо, — подумал Лежнев, — С какой радости вообще я подумал, что это — яйцо? Многогранник какой-то звездчатый!» На самом деле не никакой не звездчатый многогранник, скорее гекзакисикосаэдр. Но Герман, конечно, вспомнить такое название никак не мог.

Из сопряжения они с Тианой вышли одновременно, и тут же не сговариваясь бросились надевать скафандры. Очень уж любопытно было рассмотреть эту странную штуку своими глазами, вблизи.

— Получается, все эти осколки — части таких же шариков? — спросил Герман. Ему-то казалось, что они видят осколки одного большого предмета, пока они многогранник не нашли.

— Знаете, мне кажется, оно живое. — Кусто был крайне возбужден, — Все остальные уже умерли, а это — живое.

Лежнев резко остановился. Он как-то не привык радостно бросаться навстречу неизвестному живому.

— Может, я не знаю, не лезть тогда к нему? Ну, летит себе что-то, и пусть летит!

— Нет! — категорически ответил Кусто. — Мы должны его забрать!

— Чего?! — Герман от возмущения даже слов найти не смог сразу. — Да зачем оно нам надо?!

— Оно маленькое, и еще не родившееся, — твердо ответил тихоход. — И оно умирает. Мы точно должны его забрать, а то оно умрет!

— Ну, начинается! — Тиана тоже присоединилась к возмущению. — Кусто, а ты уверен, что тебя не пытаются снова обмануть, как те медузы? Не выглядит оно живым, тем более маленьким и не родившимся. Кристалл какой-то.

Тихоход ненадолго замолчал, видимо пытаясь выявить в мозгах влияние неизвестного агрессора, но потом решительно ответил:

— Зародыши ликсов тоже живыми не выглядят, просто каменные сферы. Я не знаю, мне кажется, оно совсем безобидное. Давайте хотя бы поближе посмотрим?

— Тиана, давай ты пока в слияние пойдешь, — предложил Герман. — На случай, если Кусто понесет. И вообще, получится ли войти в слияние-то? А я поближе посмотрю. Вон, с Охотником слетаю.