Карло тяжело вздохнул и потупил взгляд в землю.

— я молодой глупец. Сейчас я понимаю, что я виноват. Виноват, по многим причинам. Также я понимаю, что всегда можно было поступить иначе, но что сделано, то сделано… Решение не изменить, и если бы вы спросили, как бы я поступил, если бы мне снова дали возможность выбрать, то я однозначно бы выбрал — не ехать. Я бы нашел тысячу и одно оправдание, чтобы отказаться.

— я это понял, но почему вы в первый раз согласились?

— я всегда был глуп. Храбр, силён, мастеровит, удачлив в некоторой степени, но глупость это моё слабое место. Разве человек может быть идеален и принимать всегда правильные решения? Я думал, что крестовый поход это миссия божья. Я думал, что Бог меня испытывает, предоставляя мне такое испытание, чтобы я искупил грех, который сотворил во время третьего похода…

— но?

— но, сейчас я понял нечто другое. Бог дал мне шанс понять, как я ошибался и заблуждался, когда принял решение участвовать в четвёртом походе. Жизнь идёт и нельзя постоянно думать о прошлом, где ты совершил, какие бы то ни было ошибки! Бог недаром дал человеку свободу и право выбора, а также возможность думать. Хорошие и плохие решения всегда весьма относительны, поэтому нельзя сказать насколько кража реликвии была хорошим или плохим действием с моей стороны. Возможно, я должен был лучше подумать и понять, что ещё тогда Бог меня испытывал и указывал на то, что крестовые походы не несут свет людям, к которым мы приходим, принося свою веру, которая им не нужна. В основном мы несли смерть и разруху. В этом вся загвоздка. Я этого не понял вовремя и надумал себе разные оправдания, чтобы получить искупление перед Богом, вместо того чтобы остаться дома, не совершать ещё больший грех и жить рядом со своей женой. Есть пословица хорошая пословица, которая характеризует мою ситуацию.

— и как же она звучит?

— у человека в жизни есть два самых важных дня. Первый это, когда он родился, а второй, когда он понял зачем.

— и вы поняли зачем?

— когда я шел по разрушенной столице Византии, то понял.

— много вы людей убили во время осады Константинополя?

— я их не считал, но хотите, верьте, хотите, нет, я как будто постоянно старался никого не убивать. Поход был обманом и гнусной ложью, чтобы за счёт наших жизней прибрать к рукам огромный город наполненный золотом. С самого его начала, я старался как можно меньше марать руки в крови ради Балдуина и Бонифация.

— хорошо, а что вы скажете о случае с монастырём? Что произошло?

— не буду лгать. Там я превратился в настоящего крестоносца, каким нас видят все люди, который убивает и уничтожает врагов-еретиков как обезумевший носорог!

— Василина мне сказала возле таверны, что вы вдвоём убили десять человек. Господи, вы весьма опасны, надо отметить! Это же были не мальчики со двора, а такие же профессиональные рыцари!

— это да. Но, я воспользовался их слабостью, пока они насиловали женщин. Не скажу, что я сделал это специально, тогда я думал только о том, что они насилуют женщин и их нужно лишить жизни любой ценой и как можно быстрее. Больше мне нечего добавить в своё оправдание. Могу только сказать, что на моих руках больше крови, чем на руках Симона, я убил восьмерых.

— мать честная… Каким оружием это было совершено? Мне просто очень интересно, так как я тоже в своё время наубивал много солдат…

— я всегда орудую длинным клеймором с тридцати сантиметровой гардой и ста десяти сантиметровым клинком.

— вот же срань господняя… И сколько весит это безумное оружие?

— по-разному, конкретно мой почти восемь килограмм.

— господи… Как таким оружием вообще возможно кого-то убить? Вас же поразят, прежде чем вы замахнётесь! — возмутился Любомир.

— не каждый способен им управиться, это факт. Но, мне как-то удавалось до этого. — ответил Карло улыбаясь.

— ладно, Карло. Пришло время, перейти к главному вопросу, который меня тревожит.

— говорите Любомир, я слушаю

— я хочу увезти мою супругу и мать подальше отсюда. Я знаю, что здесь будет скоро война. Не могу знать, когда именно, и кто с кем будет воевать; знаю только, что будет воевать Калоян, это уж точно. А там где он воюет, наступает кровавый мрак. Вы уж поверьте мне, я знаю.

— это весьма разумное решение, тем более что мы спешили неспроста. Сам Бонифаций Монферратский хочет захватить Фесалонники и запад Греции. Поверьте Любомир, если этот ваш Калоян сойдётся войной с Бонифацием, здесь мало места будет всем…

— я об этом и говорю. Я хотел попросить у вас шанса, присоединиться к вам. Чтобы мы все вместе уплыли отсюда. Вы даруете нам такую возможность? И есть ли у нас хоть малейшая возможность прижиться у вас на родине?

Карло улыбнулся при этих словах и ответил.

— почему бы и нет? Вы первый человек, который нам помог и отнёсся с понимание и почтением. Я не беру в расчёт вашу подозрительность! Я бы на вашем месте, тысячу раз подумал, если бы моей Луизе угрожала опасность. Но, я согласен вас взять в наше путешествие. Осталось только сообщить Симону о вашем желании, потому что галера то его!

— Карло, я думаю, это не будет проблемой. Посмотрите в окно! — засмеялся Любомир.

Там за столом полностью пьяный Дионисий и Монфор пели песню, причём каждый на своём языке, что было весьма дико и ужасно, но им это не мешало, потому что они уже были как братья, едва усиживая на стульях, и обнимая друг друга.

— вот ведь дела. Я впервые за неделю пути с французом вижу его таким довольным и счастливым. — радостно сказал сицилиец.

— а что с ним не так?

— он очень расстроен тем, как нас всех провели и использовали для достижения своих целей. У Симона сложный характер и железные принципы, которые не позволили ему, как и мне участвовать в грабеже Зары и один Бог знает скольких он людей убил при взятии Константинополя, сдается мне, что вообще ни одного. Не считая тех, что он убил, помогая мне в монастыре.

— значит вы не против, если мы все вместе выдвинемся завтра?

— я не против, наоборот только за. Больше людей, причём знающих округу всегда хорошо! Но, у меня один вопрос, куда вы конкретно хотите уплыть? — спросил Карло с тревогой в голосе.

— не знаю Карло, просто подальше отсюда. Я хочу, чтобы моя любимая жила в спокойствии и мы имели возможность растить детей не думая, что к нам вломятся солдаты среди ночи. Поэтому я и спрашивал о вашем городе.

Карло недолго раздумывал, перебирая варианты в голове. Потом резко вскрикнул.

— тогда давайте к нам в Сицилию! Чего уж тут говорить? Раз Бог послал мне вас, а меня этим монахиням, так почему я не могу приютить людей у себя на родине? Я пообещал, что помогу монашкам, так и вам помогу. Вы человек смелый и с умной головой, такие люди везде в почёте и найдут себе занятие.

— вы весьма щедры Карло.

— поживёте у меня какое-то время, пока не обзаведётесь жильём!

— не стоит Карло, у нас собрались кое-какие, деньги. Думаю, мы сможем купить небольшой дом, если цена позволит, а если нет, то я буду работать, пока не смогу этого сделать.

— я вам помогу, не переживайте. Хорошим людям всегда стоит помогать. — сказал Карло подавая руку Любомиру, что сидел под деревом.

— и то правда, я тоже так всегда считал! — подымаясь сказал Любомир и пожал руку рыцарю.

Ещё через два часа все были сыты и частично пьяны. Слово частично не касалось грека и француза, которые валялись под столом от безмерно выпитого. Карло с Любомиром затянули их в комнату и бросили на кровать, чтобы новоявленные друзья отдыхали. Сам Карло сказал, что ему без разницы, где спать. Места в доме не хватало на всех. Монашки обустроились в одной из комнат наверху, Любомир и Радка во второй комнате сверху. На этом комнаты заканчивались. Хотя Любомир и предлагал сделать место для сна в прихожей, но узнав, что у Дионисия есть своя конюшня, рыцарь решил пойти спать туда, чтобы остаться наедине со своими мыслями и обдумать завтрашний день. Перед сном Радка и Любомир говорили о будущем, которое для девушки стало потрясением.