— Я никогда не замечал у тебя этого взгляда, — он размял шею, словно перед хорошей дракой. — Ты всегда была такой бессердечной тварью?

— Не время для шуток, мой милый. Да и к чему говорить обо мне? Ты ведь понимаешь, зачем я пришла.

Аластер молчал.

Музыка наполняла собой гостиную, но Мэйгрид не слышала ее, только как стучало собственное сердце. Спина Аластера казалась широкой и надежной, а еще напряженной. Он обернулся, словно почувствовал ее взгляд и тепло улыбнулся. Коротко, но так ярко, словно Мэй должна навсегда запомнить его таким. Он смотрел на Мэй так, словно она должна поверить, что все будет хорошо.

— Ты сам во всем виноват, Аластер. Я предупреждала, — закричала Эйлин.

Она резко дернулась вперед, словно ее подкинуло с дивана невидимой силой и такой же силой Мэйгрид отбросило в сторону. Она отлетела к стене, больно ударившись плечом. Там, где рядом стояло массивное кресло, в котором она проводила последние дни, собирая из тканевых косичек коврик для дракона. Ее рукоделие лежало в корзинке, которая так и осталась стоять рядом. Мэй тут же заползла за кресло, с ужасом наблюдая за разразившейся дракой.

Эйлин не обманула, она отлично управлялась с ножом, размахивая им как продолжением руки, весьма точно и изящно, как танцовщица. Аластер едва успевал отклоняться от ее стремительных ударов.

— Похоже, я зря выбирал Раймера как напарника для тренировок, ты значительно лучше.

Драконица лишь рыкнула и снова попыталась дотянуться до соперника.

Мэй не могла оторвать взгляда, хоть и хотелось зажмуриться. Стук сердца отдавал в ушах, она сидела на коленях, вцепившись в обивку кресла, и молилась, чтобы Аластер не пострадал. Соперники кружили по комнате, не сводя друг с друга взгляда.

— Тебя послал Брайс?

— Думаешь, я тебе что-то скажу?

— Это Брайсу ты принесла драгсих? Как ты это провернула, Эйлин? Скажи, какого это было водить нас за нос?

— Получала огромное удовольствие, — зашипела она, — вы с братом такие простаки, всего лишь хватило покрутить перед вами хвостом и вы оба готовы. Ты себя-то видел со стороны? Смотрел на меня так, только что слюна не капала и лип ко мне при любой возможности, считал себя неотразимым, ты был просто…

— Идиотом, — согласился он. — Не заметил, какая ты змея.

Еще один выпад, лезвие пролетело рядом с шеей Аластера и вонзился прямиком в картину на стене. У Эйлин был еще один нож, который она вытащила из-за поясницы.

— Мы еще можем все закончить мирно, Эйлин.

— Я не могу, Аластер. Уже не могу. Ты просто не понимаешь…

На этот раз она почти достала дракона, тот едва успел отпрыгнуть в сторону, и тут же попытался перехватить нож. Они кубарем свалились на пол. Вначале казалось, что Аластер одерживает вверх, он почти выбил нож из ее рук, ударив запястье о пол, но Эйлин вывернулась, ударила его коленом в живот и оказалась сверху.

Она занесла руку над драконом, чтобы нанести последний удар.

Мэйгрид отреагировала незамедлительно: она бросилась к Эйлин, не слишком думая о том, что будет делать дальше. Время замерло, превратилось в жевательный мармелад из кафе госпожи Понзер, такое же тягучее, липкое и, увы, не столь приятное. Она открыла рот в немом крике, ноги плохо слушались, движения выходили неуклюжими и неторопливыми. Аластер растелился там, на полу, прижатый хрупкой лесной нимфой, что уже занесла над ним клинок, чья сталь блеснула золотом.

Она видела его отблеск, который всполохнул так ярко, что весь дом погрузился в этот свет, и она утонула в нем сама. Мэйгрид замерла, в то время как Эйлин отлетела к стене, диван заскрежетал и сдвинулся с места, кресла затрещали, и запрыгала посуда в серванте, слетел с тумбы патефон, музыка захрипела и затихла. Теперь драконица оказалась прижата к аскетичной стене из камней и глины, в то время как Аластер вставал с пола, вытянув одну руку вперед. Он удерживал противницу магией, которая сдавила ей горло и она закашлялась, не в силах пошевелить руками и ногами. Носки сапог не касались пола, словно невидимое чудовище удерживало ее могучей когтистой лапой на весу. Кисть, в которой был зажат нож, волей Золотого поднялась и несколько раз ударилась так о кладку, что пальцы все же разжались и нож выскользнул на пол. По щекам девушки текли слезы, когда сила опустила ее на пол, и разжала тиски на горле. Она рухнула на колени, воздух хлынул в легкие, и теперь драконица тяжко дышала, с хрипом и стонам.

— Набрал силу, — рассмеялась она, перевернувшись на спину и раскинув руки в сторону. Из уголков глаз хлынули слезы, но она смахнула их рукавом блузки.

— Кто тебе приказал напасть на меня? — Аластер напоминал статую, что вырезали из монолита грубыми движениями умелых рук. Прическа растрепалась, на белой рубашке виднелись порезы, жилет из ткани с набивным рисунком… оторвались пуговицы, а его глаза сияли так ярко, как в тот раз, когда она ринулся за ней в бездну, спасая от острых скал.

— Не напасть, а убить. Сказать — не могу, — драконица сглотнула, смотря куда-то в сторону.

— Ты можешь, Эйлин.

— Просто убей меня, Аластер, так будет лучше.

Он молчал.

Мэйгрид застыла у кресла, словно и не сдвинулась с того момента, как дракон грубо устранил ее с поля боя.

— Это было бы так просто. Убить тебя за то, что ты сделала.

— Хочешь, чтобы я помучилась? — она расхохоталась, гортанно и прерывисто, скорчилась на полу, словно от конвульсий, а затем застыла. Слезы лились по щекам, но Мэйгрид не видела, что ей страшно.

Она увидела боль, ненависть и снова боль, тысячекратную, жгучую, ненасытную боль.

Мэй закусила нижнюю губу, собираясь закричать, чтобы эти двое прекратили притворяться. Играть в странные игры и просто поговорили. Мать всегда верила, что простым разговором можно решить многое. Мэйгрид никогда не сомневалась в словах матери, может, поэтому она предпочитала садиться за стол переговоров первой, не дуя обиженно губы, как старшая сестра.

Не поняла, не уловила, как рука Эйлин резко дернула цепочку на груди, и приложила к губам крохотный бутылек. Аластер вновь вскинул руки, и он отлетел к ногам Мэй, отчего на домашней левой туфле слез лак. Теперь она стояла и таращилась на собственные ноги в туфлях, не в силах отвести взгляд. Тайна Эйлин оказалась настолько страшна, что она предпочла выпить яд, чем раскрыть ее. Сделалась дурно, ком тошноты подкрался к горлу от резкого запаха. Мэйгрид с трудом сделала шаг в сторону, и сняла туфли. Ноги целы, хвала Небесам.

Девушка, которая хладнокровно лишила силы собственного возлюбленного, отдала его магию в чужие руки, который умер из-за нее, почему же она тогда сейчас глотала яд? Боялась, что расскажет лишнее?

Эйлин протянула руки к тому месту, где разбился бутыль, она пыталась подползти к нему, но Аластер безжалостно магией вернул ее на прежнее место, протащил на животе по полу, пока она брыкалась. Та глухо застонала, словно от удара.

Она хранила фотографию Раймера у себя на столе. Там в спальне. Не прятала, не выкинула, она ее берегла…

Мэй дотронулась пальцами до амулета, что привычной тяжестью висел на шее. Простой белесый камень, что она однажды выудила из моря, не подозревая, что же он в себе таит — последнее желание дракона — Раймера, который больше всего на свете хотел одного — защитить своих близких. И Эйлин, чтобы она не натворила, она была ему не безразлична.

— Этот амулет, — она сняла его с шеи и показала лесной нимфе, что сейчас меньше всего напоминала красавицу из сказок, а скорее раненое чудовище. — Это его последнее желание, того, кого ты любишь.

Драконица замерла на секунду, затем подняла удивленный взгляд на Мэйгрид, она не сразу поняла смысл слов, вишневые губы успели изогнуться в ухмылке, а когда она поняла, что сказала та, то лишь протяжно втянула в грудь воздух.

— Любишь. Именно что так. Я видела, что он любил тебя, по-настоящему. Не так, по-детски, как корри Аластер, словно в шутку. Он любил тебя всерьез, на всю жизнь. Видела, как он смотрел на тебя, и как ты плавилась под этим взглядом, словно самая счастливая из всех живущих. Я знаю, как ты смеялась над тем, кто заставил тебя сделать это, ненавидела его всем сердцем, желая сдохнуть в мучительной смерти, и смеялась. Ты не желала Раймеру такого конца. Думала, что украдешь его магию и исчезнешь навсегда.