Приятно осознавать, что его сердце стучало как сумасшедшее, и он некаменная глыба, которой все по плечу. Дыхание сбилось. Бежать самому и одновременно с этим нести ее, не так уж и просто даже для дракона.

— Почему они гонятся за нами? — шепнула Мэйгрид.

— Очевидно, чтобы довести дело до конца. Не будем испытывать иллюзий на этот счет.

— И куда нам бежать?

— Есть одна мысль.

Мэйгрид ахнула, когда Аластер затормозил у самого края острова. Кромка земли закончилась у самых носков туфель, внизу распростерло холодные объятья море, в которые никак не хотелось угодить. Аластер поставил её на землю, затем скользнул вниз, громкий звук крыльев заглушил все вокруг.

«Садись мне на спину», — Мэй услышала голос в голове. — «Не время думать, ну же!»

Она застыла, не в силах сделать шаг вперед, хотя Аластер поднялся так, чтобы оказалось достаточно этого самого шага.

Страшно…

Ветер трепал волосы, красивый наряд для бала испачкался и покрылся слоем грязи, особенно по кромке платья, от туфель ныли ноги. Мэйгрид сняла их и подхватила под мышку, затем выдохнув и помолившись с осторожностью, ступила на спину дракона в его истинном обличии. Почти тут же она рухнула на колени и осторожно переползла на то место, где сможет удержаться за гриву на холке зверя и обхватить шею, туфли при этом выскользнули и упали прямиком в морскую пучину.

Аластер как по команде сорвался с места и ринулся вперед, теряясь в облаках, Мэй успела только взвизгнуть и сильнее прижаться к твердому телу. В другой обстановке ей бы понравился полет верхом на чудовище, что много веков наводил ужас на ее односельчан. Сейчас же думалось лишь об одном — пусть все это кончится, и она окажется на твердой земле. Мэй считала, что привыкла к полетам, но теперь, когда предстояло держаться самой за Аластера, она хотела бы зажмурить глаза, но не выходило. Уж лучше все видеть, чем просто биться в слепой истерике.

«Ты как?», — спросил он.

— Но-нормально…

Они летели на Материк.

Мэй поняла это по тому, как холмы стали стремительно увеличиваться, замелькали деревья и в воздухе раздался запах травы и цветов. Они летели мимо лугов, над белыми пятнами — отар и от блеянья овец щемило сердце. Дракон устремился к кромке леса, и теперь они заскользили над острыми верхушками елей, а затем началось снижение у знакомой речки.

Ведьмин домишка стоял закрытый. Аластер перекинулся довольно быстро, едва Мэй успела соскользнуть со спины и чуть отойти в сторону.

Нэндэг открыла дверь, резко и с недовольным лицом оглядела нежданных гостей:

— Долго же ты соображал, Золотой, — она послала кривую улыбку дракону и вошла внутрь, приглашая гостей. Затем махнула рукой, и над опушкой мелькнул магический купол, словно огромный мыльный пузырь. — На всякий случай, — она пожала плечами.

Похоже, ведьма с болот в действительности знала куда больше.

Ее дом пах все также словно лавка аптекаря: мази и настойки их резкие запахи ударили прямо в нос, царил прежней беспорядок, на плите что-то кашеварилось мерзкого вида, отдаленно походящее на похлебку.

— Садись, — Нэндэг махнула рукой в сторону кресла, заваленного шкурками мелких животных, возможно, крыс. Заметив замешательство Мэйгрид, просто стряхнула их на пол и вновь указала на кресло. — Что с ней сделал, Золотой? Девчонке все магические каналы перешарудил, паскудник. Так грубо даже нелюбимых девиц в первую ночь не берут.

От неуместного намека щеки Мэйгрид порозовели, а Аластер сдержанно прочистил горло. Ведьме это совершенно не понравилось, она криво ухмыльнулась своим большим ртом.

— Есть разговор, — начал он.

— Ты и так уже мой должник.

— Значит, буду должен еще.

— Чего же ты хочешь знать? — она разместилась на заваленной вещами софе, затем длинным пальцем указала в сторону печки, в которой уже урчал огонь, облизывая паленья, и непонятное варево сместила кастрюля, в которую полилась вода из глиняного кувшина, и посыпались высушенные травы.

— Ты сразу знала, что все дело в амулете Мэйгрид? — он перешел сразу к делу, начав задавать интересующие вопросы и минуя лишние рассказы о том, что приключилось с ними после того, как Мэй увидела те видения, которые изменили все.

— Было бы в тебе больше силы и мозгов — тоже бы узнал. Ну, рассмеши меня своими догадками, Золотой? Ты ведь пришел не только затем, чтобы укрыться на время.

— Дело не только в амулете, но и в самой Мэйгрид, — выдохнул он, очевидно, решив, что нет смысла хитрить.

Мэй же, в свою очередь, навострила уши, хотя тело, почувствовав опору под собой и менее недружелюбную атмосферу, чем до этого, захотело расслабиться. От тепла печи, что жарил правый бок, она почти прикрыла глаза, не смущало даже то, что она единственная среди всех оставалось босой, словно беспризорница.

— Но ты не понимаешь, почему магия Золотого выбрала её своим вместилищем, а пользоваться ей можешь ты? — ведьма попала в точку. Во взгляде Аластера что-то промелькнуло, очевидно, удивление, но он тут же взял себя в руки.

— Почему не сказала мне сразу?

— А ты хотел слушать? — огрызнулась она. — Ты хотел другого: знать, что ты не убивал своего брата. Словно все это время не верил сам себе. Подумаешь, кто-то там сказал, и это горькое чувство вины проросло в тебе насквозь, оно как отрава…

Он замолчал.

Затем нашел себе место на табурете и уставился на огонь. Паленья трещали, вода на плите закипела и ведьма, не покидая места, а опять при помощи жеста, заставила кружку слевитировать в руки Мэйгрид, затем тут же отправился готовый отвар, и все завершила какая-то яркая искра, которая как звезда с неба утонула в цветочной жиже.

— Для меня по-прежнему важно наказать убийцу Раймера, но теперь я готов слушать.

— Это хорошо.

Аластер выглядел как примерный ученик, он заглянул в глаза ведьме, и та некстати вздохнула. Пусть её лицо и оставалось серьезным, но в глазах плясал ехидный огонек, Мэйгрид могла поклясться, что ведьме нравится эта покорность и смирение дракона.

— Только будь любезен, не закатывай истерику, когда я тебе все расскажу. Хорошо?

Он кивнул, а Мэй захлопала ресницами и заерзала на кресле, пытаясь устроиться удобнее. Она даже себя ущипнула, чтобы ничего не пропустить. Обещание, взятое с дракона, пришлось помощнице по вкусу, не хотелось вновь метаться по полю, ожидая возвращения Аластера. Очевидно, разговор пойдет не из легких.

— Девочка, — ведьма обратилась к ней, даже не поворачивая головы. — Когда ты нашла свой амулет, который так бережно хранишь на шее?

— Почти два с половиной года назад, может, чуть больше или меньше, — рассеянно ответила Мэй.

— А твой брат умер?

— Три года назад, — выдохнул Раймер.

— Чем тебя привлек этот камень, девочка?

Шнурок на шее развязался по воле ведьмы, и амулет скользнул к ней в раскрытую ладонь. Она повертела его, зажав между пальцев, и рассмотрела на просвет.

— Просто понравился.

— Ничего не бывает просто так, многое в этой жизни предопределено, хотелось бы вам этого или нет. Твой братец знал, кого искать — выбрал девушку с чистой душой и добрым сердцем, — ведьма скривилась, так, словно в этом не было ничего хорошего. — Ну, как догадываешься?

Аластер молчал.

Он поджал нижнюю губу, затем нахмурился, а через секунду уже его явно озарила мысль:

— Последнее желание?

— Ну вот, додумался. Стоило всего лишь немного включить мозги.

Ближе к ночи, когда ведьма ушла к себе в комнату, расстелив гостям на полу по разные стороны, сон как рукой сняло, и Мэйгрид пробирало любопытство насчет последнего желания, с учетом, что оно касалось ее напрямую.

— Что это значит последнее желание? — шепнула она.

— Это последняя воля дракона — концентрированная магия, которая способна хранить в себе память и печать желания. Доверяя кому-то такую вещь, ждут, что воля будет исполнена.

— Я всегда думала, что это просто камень с морского дна, я, подобрала его без задней мысли в голове и решила, что это мой талисман, — она замолчала, а затем продолжила. — Хочешь сказать, это не я выбрала амулет, а он меня?