– Но мысли столь же, а то и более материальны, чем конкретные вещи, – не унимался Аполлон, не желая сдаваться. – Актуальные лишь сейчас. Тогда как мысли могут преобразовать до селе ненужные нам вещи в самые что ни на есть актуальные, если мы увидим то, как именно их можно для чего-либо задействовать. В силу меняющихся дел, наклонностей и обстоятельств.

– Так тем более! – усмехнулся Дез. – Тогда ты тем более должен понимать, чего хотят от тебя другие. В нашем случае – девушки. Не столько того, что ты уже имеешь, оставь этот мусор, актуальный только для тебя, себе, сколько рассчитывают на твой будущий потенциал! И капитал. Чтобы задействовать тебя для реализации своих планов. В данном случае – на то, что ты можешь заработать в море или ещё где, это уже не столь важные для них детали. Главное – выбить из тебя любой ценой твое со-гласие со-участвовать в их многочисленных проектах. Ласками, восхищением или же социальным шантажом. И не столько вербальным согласием, пусть и скрепленным подписями в загсе, сколько действительным. Чтобы ты стал буквально одержим их красотой или талантом. Для чего они и цепляются за твои малейшие недостатки, чтобы тебе стало настолько плохо и неуютно в самом себе, что ты уже готов был бы махнуть на себя рукой. И посвятить себя их как бы неземной любви. Что они и делают, унижая нас каждый день и доводя до отчаяния! Чтобы потом тебя пригреть, и ты преданно смотрел бы им в глаза. Где мужик – лишь базис для их идеологической надстройки в виде мифа о построении семьи. Этом долгострое, затягивающемся до конца твоей жизни.

– Для построения твоей мифологии поведения сугубо в узких рамках семейных отношений, – понял Аполлон. – Социальной дрессуры с целью привести твоё мировоззрение в полное соответствие с представлениями, почерпнутых из книг и кинофильмов, повествующих об идеальных взаимоотношениях двух идеальных людей.

– Так-то оно так, – усмехнулся Дез. – Но миф есть не более, чем миф, реальный только у тебя в голове. По мере твоей готовности в него верить. И твоей исполнительности. В данном пространственно-временном отрезке от этого идеального мира, любая девушка рассматривает тебя лишь как одного из возможных кандидатов. Из числа которых она тебя к себе и притягивает своими ласками и, как ты это ещё называешь, волшебством. А не единственного и неповторимого, как ты хотел бы о себе воображать. Читая книги и смотря кино.

– Ну, ты и гад! – скривился Аполлон от боли и, закрыв лицо кулаками, как от удара, глухо зарычал.

– И вовсе не столь идеального, – усмехнулся Дез, заметив, что задел его за живое, – каким бы отзывчивым ты не пытался для неё стать. Которого они в любой момент, как твоя Сиринга, отшвырнув тебя, могут тут же поменять на более подходящий вариант для их уже внезапно изменившихся потребностей. Коим несть числа. Материальных или духовных ли, не важно. Для удовлетворения каждой из которых они готовы завести себе по отдельному любовнику. О чём и хвастались недавно подруги Ириды. Думая, что я через межкомнатную дверь не слышу из комнаты, о чем они там говорят на кухне. Ржа над своими мужиками, как лошади. Единственное, от чего любая девушка реально не в восторге, так это от претензий каждого из фаворитов на её «священный трон». Если не веришь мне, то почитай Брюсова, у них совсем другая психология.

– Да почитал я его всегда, – подавленно признался Аполлон. – Только не хотел ему верить. Думая, что это не более, чем литературная гипербола.

– Каждая из них с момента полового созревания лишь расширяет свой гарем. Который тем больше, чем баба богаче эмоционально и красивее. Прежде всего – душой.

– Да, у некоторых души особенно плотные, – признался Аполлон. – А другие – пустотны.

– Некоторые сразу же от изменившей им отказываются. Некоторые усмиряют её и остаются. Как я. Но все, кроме тебя, об этом знают и постоянно помнят. Держа ухо в остро! Поэтому в древности и забивали начавшую изменять камнями, что её уже не переделать. Измена полностью меняет её мировоззрение на то, которое я тебе только что описал.

– Так вот почему Творец говорил, что каждый, «кто разводится с женою, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует», – дошло до Аполлона.

– А капитализм и социализм, желавшие задействовать женщину в работе на равных с мужчиной, своим уравниванием её в правах, пытаясь дать ей шанс возвыситься над мужчиной и пробудить в ней ломовую лошадь, лишь разбудили в ней снова эту гаремную психологию. Которую из женщин в традиционных обществах так долго выколачивали. Кто – палками. А кто – камнями. И не урезали их в правах, а лишь указывали им на их социальную нишу – деторождение и воспитание потомства. Для того чтобы научно-технический… разврат не лишал нас всех будущего. Как теперь. Когда никто не вышел из дома, видя, что страна в опасности, чтобы встать на её защиту. Во время ГКЧП в России в девяносто первом. А наоборот, вышли только лишь для того чтобы помешать тем, кто ехал на танках для того чтобы её защищать. И тем дружно помогли развалить свою страну. Под самыми красивыми лозунгами о свободе и демократии.

– Красота спасет мир, но погубит человечество, – усмехнулся Аполлон.

– Жаль, что никто кроме нас никогда не поймёт, о чем это ты. На самом деле.

– Ведь никто не понимает ни того, что такое подлинная свобода, ни того, что такое настоящая демократия – власть тех, кто уже разбудил в себе своей гений!

– И стал внутренне свободным. Как и завещал Платон!

– Думаю, Дез, ты безусловно прав, – признался Аполлон, чуть задумавшись, – но, как обычно, лишь на половину, – усмехнулся он.

– Что значит, лишь на половину? Да я прав на все сто! Тем более, что сам Творец со мной согласен!

– Да я про то, что я нравлюсь девушкам лишь из-за денег, – усмехнулся Аполлон. – Ведь вокруг очень много точно таких же «морских». И все они должны быть для них, по-твоему, равноценны. Но в море многие из них так сильно деградируют, что по приходу из рейса и двух слов связать не могут. Только и зная, что швырять деньгами, чтобы девушки точнее понимали то, что усталому моряку сейчас от них нужно.

– Так именно на это девушки и рассчитывают, когда начинают с вами общаться, – усмехнулся Дез. – Вы привлекаете к себе только тех, кого интересуют только деньги.

– А деньги сейчас интересуют абсолютно всех. Потому что сейчас без денег просто не выжить. Ведь под высоким предлогом «развитой цивилизации» всех нас одурачили и лишили своей земли. Хотя лично для меня такая цивилизация примитивна до безобразия. Творимого на каждом углу. Но с большинством «морских» нельзя даже двумя словами перекинуться, так как они привыкают в море молчать и уходить в себя. Я же все время начинаю в море работать над собой. От нечего делать, разумеется. Постепенно начиная реализовывать в море тот интеллектуальный багаж, который я накопил на берегу ещё до армии, почти все время сидя дома и читая книги. Глядя на то, как сильно деградируют остальные моряки, поглощённые тяжким трудом и мастурбацией. Как способом хоть на несколько минут от него отрешиться.

– Так как другие наслаждения там просто недоступны! – усмехнулся Дез.

– И чем глубже я понимал эту взаимосвязь, тем меньше мне хотелось ею заниматься. И начать заниматься в свободное время тем, что и на берегу приносило мне истинную радость. А именно – литературой. И через это – своей книгой. И начинал задумываться о себе – чтобы мне было хоть что-то описывать. А для того чтобы начать действительно хоть что-то понимать, мне, по опыту, необходимо было прежде всего войти в особое состояние, в котором я уже начинаю именно Творить. Для чего мне приходилось буквально заставлять своё ленивое тело читать книги по философии и этике.

– И – как долго?

– В течении, примерно, одного-двух месяцев. Это зависело от того, как долго я «халтурил» перед рейсом на берегу, пренебрегая своим талантом. Но не менее двух часов в день.

– Как Джимми Хендрикс? Ведь это я тебе рассказывал, как он заставлял себя играть на гитаре.