Да что ж такое?! Почему воспоминание о кошмаре так на меня подействовало? Картинка словно заново возникла в моей голове — почти так же ярко, как ночью. И всколыхнула подсознание, породив ощущение того же неконтролируемого ужаса. Больше всего меня выбесило, что я не владел собой. Как будто вся система самоконтроля, выработанная ещё в родном мире, и отшлифованная здесь, отключалась!

— А потом? — спросила Маэда Ран.

— Я проснулся.

Девушка помолчала, делая в блокноте пометки. Ручка порхала над листком, легонько прикасаясь к нему, чтобы отставить чёрточку или точку.

— Вы впервые видели этот сон? — осведомилась психолог.

— Нет, офицер. Мне этот сон уже в третий раз снится. За последнюю неделю.

Девушка подняла на меня внимательный взгляд.

— Навязчивое состояние. Что-то беспокоит вас.

— Не представляю, что.

Ещё как беспокоит! Во мне поселилась иномирная тварь, которая активно срастается с моим телом! И, что напрягало куда сильнее — с моими энергетическими каналами и узлами. Это я понял недавно. И меня это не обрадовало.

— Это мы и должны выяснить, — проговорила Маэда Ран. — Но мне нужно больше информации. Иначе анализ может оказаться однобоким. Есть ещё что-нибудь, что вас тревожит?

Я задумался. Ненадолго.

— Может, вы испытываете состояние дискомфорта время от времени? — подсказала психолог. — Панику?

— Панику нет. А неспокойно бывает. Неуютно.

— Чем вызвано такое ощущение? Есть предположения?

— Будто за мной всё время кто-то наблюдает.

— Всё время? — уточнила девушка.

Я кивнул.

— Да, это чувство прилипло ко мне несколько дней назад.

— А вы не замечали никого, кто следил бы за вами?

Конечно, замечал. Но это была слежка, о которой я знал, и она меня не беспокоила. Офицеру Маэде я говорил о другом.

— Нет, ничего такого. Кому я нужен?

Психолог скептически покачала головой. Она явно со мной не была согласна. Но вслух возражать не стала. Вместо этого спросила:

— У вас это чувство даже дома возникает?

Я задумался. А действительно: чувствую ли я дома, что за мной наблюдают? Поразмыслив, пришлось признать, что да! Я не обращал на это внимания, не задумывался об этом, но вопрос психолога заставил.

— Даже дома, офицер.

— Уверены?

Я кивнул.

— Так точно. Похоже, всё серьёзно, да? Паранойя?

— Не стоит делать поспешных выводов, кадет. Тем более, ставить диагнозы. Мы ещё даже не начали разбираться. Будем считать это сбором анамнеза.

— Как скажете, офицер.

— Правильно, что вы рассказали мне об этом. Лучше предупредить болезнь, чем её лечить.

Я бы сказал, что в данном случае требовалось уже лечение, но промолчал. И потом, возможно, дело было в интуиции, которая предупреждала меня об опасности, которую я пока не осознавал. Что, если за мной действительно наблюдает кто-то, помимо якудзы?

Маэда Ран расспрашивала меня ещё около получаса, делая пометки в блокноте. Потом заявила, что ей требуется всё обдумать, и на сегодня я свободен. Признаться, я испытал облегчение. Разговор затянулся, а у меня ещё имелись дела. Фирма требовала финансирования, и продажа катаны не была панацеей. Скоро понадобятся новые вливания. К тому же, надо на что-то жить.

Выйдя из кабинета, я взглянул на часы. Делать это при психологе было неприлично.

У меня было время пообедать, и я решил отправиться в столовую менториума. Надо сказать, готовили в ней очень неплохо. Конечно, до уровня знаменитого ресторана Токио «Весенняя Фудзияма» местным поварам было далеко, но со своей задачей они безусловно справлялись. К тому же, в столовой было куда привычнее, так как там студенты свободно болтали друг с другом, ведь почти все были знакомы. А вообще, в ресторанах и кафе японцы обычно сидят молча, переписываясь друг с другом при помощи мессенджеров. Считается, что мешать болтовнёй незнакомым соседям неприлично.

В общем, я поспешил в столовку нашего корпуса, но она оказалась закрыта. Через стеклянную дверь было видно, как люди в форме аварийной службы сражаются с прорванной трубой, идущей вдоль стены с умывальниками.

Пришлось выйти на улицу и двинуться к шестому корпусу, где тоже имелась столовая. Дорога отнимала минут семь-восемь. Я шагал, засунув руки в карманы форменной куртки, и думал о разговоре с Маэдой Ран. Напоследок она осторожно задала несколько вопросов о моей личной жизни. Даже будучи психологом, девушка смущалась, так как подобные темы здесь считаются неприличными, если беседу не ведут близкие друзья.

Я задумался. У меня личной жизни как таковой не было. Время от времени я знакомился с девушками и проводил с ними некоторое время, но ни во что серьёзное не вписывался. Так что тут вопросы офицера Маэды ушли в молоко.

Однако у Кенджи Исикавы личная жизнь имелась. Я знал о ней совсем мало. В основном, со слов его знакомых и друзей. Но поскольку мне такие разговоры было поддерживать трудно, я старался их избежать, а потому информацию собрал крайне скудную.

С последней его девушкой, о которой толковал Исама, я постарался развязаться как можно скорее — тем более, что она и сама стремилась к этому. Видимо, с Кенджи у них шло не совсем гладко.

Я знал, что они с Эйко Симидзу прожили примерно полгода. Девушка с самого начала показалась мне импульсивной, зацикленной на какой-то идее. Она словно захватила её целиком. Я не расспрашивал, конечно. У меня тогда своих проблем хватало. Я умер и переродился в теле японского подростка в другом мире, полном магии, если помните.

В Эйко было что-то стремительное, независимое. Кажется, она не могла мириться с тем, что должна считаться с кем-то ещё, возвращаться каждый день домой, готовить обед, ужин, стирать и так далее. И это при том, что я был уверен: она любила Кенджи.

В принципе, девушка мне даже понравилась. Но она была не моей девушкой, а, кроме того, я был малость занят тем, что пытался не свихнуться при попытке осознать: свершившееся со мной — реальность!

Что я знал об Эйко? Мало. Подруги у неё отсутствовали, родители умерли несколько лет назад — погибли во время отпуска в перевернувшемся автобусе. Девушка регулярно ходила к какой-то гадалке. Понятия не имею, зачем. В этом мире реальной силой предвидения обладают только Провидцы, но люди всё равно верят шарлатанам, варящим приворотные зелья у себя на кухне. Видимо, такова природа человека, в каком бы мире он ни жил.

Вдруг я резко остановился — прямо посреди дорожки. Вновь накатило тревожное чувство, будто за мной следят. По спине пробежал холодок, а в животе на пару секунд всё сжалось в тугой клубок.

Я огляделся, но никто даже не смотрел в мою сторону. Не считая пары кадетов, едва не врезавшихся в меня.

Никаких внешних признаков скрытого наблюдения, которые я умел замечать очень хорошо благодаря многолетним тренировкам! Тем не менее, тревога не проходила — напротив, становилась лишь сильнее, и к ней добавился липкий страх. Сердцебиение резко участилось, в глазах потемнело, предметы вокруг потеряли цвет. Мир стал вдруг монохромным, как старое фото. Звуки исчезли, и на несколько секунд я погрузился в полную тишину — совсем как в кошмаре, о котором я только что рассказывал психологу!

Приступ прошёл так же внезапно, как и появился. Меня бил озноб, по спине лился холодный пот, на лице выступила испарина. Утерев лоб дрожащей рукой и тяжело дыша, я снова огляделся. Всё было как обычно: кадеты шли мимо, никто мной не интересовался. Только одна девушка замедлила шаги и участливо поинтересовалась:

— Тебе нехорошо?

Я покачал головой.

— Всё в порядке, спасибо. Просто жарко.

Кивнув, девушка поспешила дальше.

А я поплёлся в сторону шестого корпуса. Есть уже не хотелось, но я понимал, что всё равно должен заправиться. Армейская привычка. Каждый солдат понимает: если не поел сегодня, пока была возможность, можешь не поесть и завтра. Пользуйся шансом, пока он есть.