Постепенно разговор приобретал всё большую непринуждённость. Я почти расслабился. Надо было лишь помнить о том, что жизнь у меня двойная, но тут я не боялся проболтаться: привычка защищала. Так что беседа лилась вполне легко. Я и забыл, каково это — общаться с людьми просто ради общения. Кажется, с тех пор, как попал в этот мир, ни разу вот так не сидел ни с кем. В какой-то момент даже проникся к Исаме благодарностью.

Однако это не могло продолжаться долго. Я поблагодарил за ужин и беседу и стал прощаться.

— Мне тоже нужно ехать, — заявил Исама. — Завтра в менториум. И не возражайте! — замахал он на встрепенувшихся родителей. — Я прекрасно себя чувствую! Зачем же пропускать занятия? Я и так отстал.

В общем, сговорились на том, что я отвезу Исаму на квартиру.

— А завтра после занятий вернусь на своём байке, — сказал он. — Оставил его на студенческой стоянке. Полицейские сами довезли меня до отделения.

Попрощавшись с родителями Исамы, мы отправились в путь.

— Кенджи-кун, врач сказал, что ты заходил ко мне, — проговорил Исама, когда мы приехали к дому.

Машина с наблюдателями стояла на месте.

— Было дело, — сказал я.

Интересно, долго они тут будут ошиваться? И с какой целью?

— Как ты узнал, где я? — спросил Исама.

— Не помню.

— Это ведь ты сказал врачу, кто я, и дал ему номер моих родителей.

— Кажется, да.

— Поэтому я и спрашиваю.

— Извини, вылетело из головы.

Исама почесал затылок. Мой ответ его, конечно, не удовлетворил.

— Странно. Ну, если вспомнишь, скажи. Ладно?

— Конечно. А теперь пошли уже. Не стоять же тут до ночи.

— Да-да, извини.

Когда мы остановились на площадке и вызвали лифт, зазвонил мой смартфон. Это снова был дядя.

Озему Канэко сидел в кресле и смотрел в одну точку. Сигарета дымилась, зажатая между указательным и средним пальцами. Пепел уже согнулся под собственной тяжестью и готовился упасть на циновку, когда маг моргнул и повернул голову, приходя в себя.

Даже ему, кэндзя, путешествие по Кава-Мидзу давалось нелегко. Канэко видел реку в фиолетовых тонах — каждому она являлась по-разному, были лишь некоторые общие черты.

Считанные минуты — вот и всё, чем приходилось довольствоваться. Перегнёшь палку, зарвёшься — и нуэ унесут тебя в преисподнюю, где твою душу растянут над огнём для бесконечной пытки.

Демоны не дремлют — они ждут, когда неопытный маг ступит на скользкую дорожку и станет лёгкой добычей. Вот такие, как Эйко, и попадаются чаще всего. Молодые да ранние, которым подавай всё сразу. Нет, это ж надо додуматься! Вызвать ёкая, не имея доступа к Кава-Мидзу, даже понятия не имея, как управлять энергетической рекой!

Канэко нахмурился: в памяти всплыли события давно минувших дней. Когда-то у него был сын — подающий большие надежды маг. Эйко напомнила ему его — такая же нетерпеливая, горячая, стремящаяся к независимости, амбициозная. Всё это он увидел в девушке, когда она стояла в его кабинете, ибо от кэндзя не скроешь ничего.

Минору был таким сильным, таким жизнерадостным. Теперь его прах покоится на кладбище Аояма, а душа… Лицо Озему Канэко исказилось гримасой боли — он так и не свыкся с мыслью, что душа его сына пополнила сокровищницу Тэкеши-Они. Да и как можно с этим смириться?! Одно дело знать, что твой ребёнок умер, и ты его никогда больше не увидишь, и совсем другое — понимать, что его душа беспрерывно терзается в залах ужаса дворца владыки дзигоку.

Канэко раздавил окурок в пепельнице и волевым усилием отогнал мысли о прошлом. Нужно думать о настоящем, чтобы в будущем прорваться сквозь волны Кава-Мидзу и войти в преисподнюю как победитель, а не как добыча демонов. Именно этому посвятил себя Канэко. Он рассчитывал, что сын поможет ему в его изысканиях, но теперь ему предстояло сделать это самому — в первую очередь, чтобы освободить душу Минору.

Учёные считают, что, помимо трёх известных людям измерений, во вселенной существуют ещё, по крайней мере, девять, которые мы не воспринимаем, потому что не обладаем для этого необходимыми органами чувств — так же, как рыбы не в курсе, что есть мир, помимо водного, а насекомые-дальтоники считают вселенную монохромной картинкой, на фоне которой лишь цветы выделяются яркими привлекательными пятнами.

Среди недоступных человеку измерений располагается и мир дзигоку, обитель демонов и прочих жутких существ, чьи представления о жизни столь сильно отличаются от наших, что столкновение этих двух миров неминуемо привело бы к взаимному истреблению. И всё же именно о преодолении границы мечтал Озему Канэко и множество других Старейшин, живущих сейчас и живших прежде.

Кава-Мидзу — это одновременно и связующий канал между измерениями, и фильтр, не допускающий ёкаев в мир людей. Маги и демоны могут находиться в нём, но попадать в другие измерения не в силах. Правда, демоны на это способны, но лишь при условии, что их призовут. Но и тогда они удерживаются ловушкой чертежа. Конечно, если он верно начерчен, и ритуал проведён без ошибки, но самое главное — маг должен уметь управлять энергией Кава-Мидзу, чтобы сдерживать демона. Иначе — смерть и вечные муки души.

Размышления Канэко прервал зазвучавший на столе телефон.

— Да?

— Вам звонит Такаши Андо.

— Соединяй, — пауза. — Алло, слушаю. Да, время терпит. Понимаю, бывает. А потому что не надо было обещать, а вы поторопились, Андо-сан. Понимаю, хотели похвастаться. Да, на вас не похоже и случай действительно особенный. Нет, Андо-сан, подробности меня, как и прежде, не интересуют. Мне нужна его голова. Я знаю, вы взяли надбавку за срочность. Ах, вот в чём дело! — Канэко усмехнулся. — Ну да, это была ваша идея, я вас не торопил. Нет, денег возвращать не нужно, не волнуйтесь. Да, пусть ваш человек работает спокойно. Хорошо. Доставьте мне голову — и я вас не обижу. Всё. До свидания, Андо-сан.

Канэко повесил трубку. Вот старый лис! Интересно, действительно у него всё сорвалось или юлит, стараясь выкачать побольше денег. Вообще Такаши Андо человеком считался серьёзным и с людьми работал тоже серьёзными, поэтому репутацией дорожил, так что едва ли он решил её подмочить. Он хоть и понятия не имел, кто такой Озему Канэко на самом деле, но осознавал: развести подобного человека — всё равно, что добровольно умереть. Так что об антикваре, пожалуй, можно не беспокоиться. Достанет, непременно достанет. Из кожи вон вылезет. Тем более что и деньги ему обещаны немалые.

Из интеркома раздался голос секретаря:

— Сэнсей, вернулись Такано и Утияма.

— Зови, — ответил Канэко, сцепляя пальцы в замок.

Когда дверь открылась, он удивлённо приподнял брови и перевёл вопросительный взгляд с незнакомой, перепуганной насмерть девушки на Риоту.

— Это кто? — поинтересовался он холодно.

— Знакомьтесь, сэнсей, это — Амайя. Как твоя фамилия, деточка? — ласково обратился Риота к девушке.

Та молчала.

— Не надо упрямиться, — посоветовал Риота.

Хизеши многозначительно положил лапищу девушке на плечо. Та вздрогнула, подняла глаза — отрешённые, будто стеклянные.

Канэко поморщился.

— Вы её что, зачаровали?

— Не зачаровали и не очаровали, — отозвался Риота. — Хотя и пытались, чесслово!

— Это шок, — кратко объяснил Хизеши.

— Фамилия, душечка, — напомнил Риота, слегка встряхнув девушку.

— А?! Я?! Хаякава.

Канэко решил взять ситуацию в свои руки. Нажав кнопку интеркома, он сказал:

— Ичиро, будь добр принести нам чего-нибудь укрепляющего. Угу. На твоё усмотрение. Для девушки, да.

Отключившись, он взглянул на Амайю и доброжелательно улыбнулся.

— Риота, организуй даме стул, — сказал он.

— Момент, сэнсей! — блондин придвинул один из стульев, поставив его прямо напротив стола Канэко.

— Почему не предупредили, что будете с гостьей? — поинтересовался тот.

— Не хотелось говорить по телефону.

— Да, ты был на удивление немногословен.