— В тебе уже есть некий смысл жизни, — он стискивает лицо ладонями, ласково поглаживает щёки подушечками больших пальцев и смотрит тревожно на мой живот. — А вот смогу ли я стать твоим смыслом жизни... Яна, я ведь совсем не подарок. Я не справлюсь.

— А как же родители? Они ведь будут в шоке, если узнают о нас.

Отводит многозначительный взгляд в сторону, что-то прикидывая в уме. Внезапно корчится, словно тело его пронзила боль.

— Мои тоже охренеют от такой радости, — в воздух взмывают два его пальца. Он загибает их, изображая кавычки. — Значит, будем как-то постепенно их подготавливать. Может, ближе к Новому году скажем.

Он сейчас сам предлагает мне все эти поцелуи под дождём, прикосновения, признания.

Но почему тогда сердце моё ищет во всём этом подвох?

— Нет, Кирилл. Это как-то всё очень странно. Мне надо подумать.

— Мне не послышалось? — меняется в лице. — Ты хочешь подумать?

— Да. Мне надо подумать. Не только из-за родителей. Здесь масса причин. Во-первых, я не верю тебе, а во-вторых..., — он вытягивает лицо, словно я сказала немыслимое. — Я не верю тебе, Кирилл! Этого достаточно.

Насупившись, он лишает меня своего тепла. Поворачивается спиной и уходит в сторону избы.

— Я вечером уезжаю. Этого времени тебе хватит на то, чтобы подумать?

Да что же ты делаешь со мной!? Режешь без ножа.

— Не уверена. Я напишу тебе, как что-нибудь надумаю, — с трудом отлепляю язык от нёба.

Саундтрек к главе: Lewis Capaldi - Before You Go.

Я думала, что это всё. Не ответив согласием, я поставила финальную точку.

Какое-то время Кирилл в гордом одиночестве просидел на склоне у избы. О чём-то размышлял, позабыв обо мне. А потом он отвёз меня домой и, даже не попрощавшись, отправился в Новосибирск.

Я действительно думала, что это конец.

Но когда поздним вечером мне приходит от него сообщение: Ты там подумала?

Я наконец могу выдохнуть.

С улыбкой от уха до уха смотрю сначала на его фотографию в профиле, а потом строчу ответ: Пока ещё нет. Всё хорошо? Ты добрался до дома?

К: Ты решила поморозить меня? Да, всё нормально, но было бы лучше, если бы ты дала вразумительный ответ.

Я: Спокойной ночи, Кирилл.

Он читает сообщение, но ответа не следует.

Обиделся, не иначе.

Следующим днём примерно в это же время на телефон приходит очередное сообщение: А сейчас?

Поразительно, как обычным ничего незначащим сообщением ему удалось вдохнуть в меня жизнь, а ведь целый день я не могла найти ни одного повода для радости.

Я: Сейчас тоже ничего не могу ответить. Как у тебя дела?

К: Хорошо, но было было гораздо лучше, если бы ты дала вразумительный ответ. Спокойной ночи, Яна.

На сей раз я ничего не отвечаю. С довольной миной проваливаюсь в сон, где мне снится Кирилл.

Так продолжается пять дней.

Как по часам он пишет мне перед сном. Вступает в противоречие с самим собой и своим условиям. Единственное, чего не хватает — смайликов и сердечек.

К: Яна, неделя прошла! Ты делаешь из меня безумца. Так долго даже мировое соглашение о разделе имущества не принимается, сколько ты принимаешь простое решение. Что тебя смущает?

Я: Может быть, мне просто нравится переписываться с тобой. Ты ведь редко меня этим балуешь... Сладких снов, Кирилл (чертёнок, сердечко).

Отправив сообщение, я гипнотизирую экран, чтобы удостовериться в том, что он его точно прочтёт. Я нарушила его условие и теперь в ожидании ответной реакции.

Ждать долго не приходится.

Секунды не проходит после отправки, как он звонит мне... по ФейсТайму.

Полундра!

Судорожно подскакиваю с кровати к зеркалу, поправляю свои спутанные волосы. Появляется желание переодеться во что-то более..? Более сексуальное, чем пижама в клеточку, но в итоге ставлю себя на место. Гордо принимаю звонок, состроив максимально пофигистическое выражение лица.

— И что это сейчас было? — спрашивает он, сведя брови к переносице.

Тусклый свет лампы падает на его небритое лицо. Голова его покоится на белоснежной подушке, рука заведена за неё, и даже виднеется кусочек обнажённой груди, что я невольно вытягиваю шею, словно у меня получится увидеть больше, чем может позволить диагональ экрана.

— Что именно? — хлопаю глазками, тоже кладу голову на подушку, рассыпав на ней свои волосы.

— Ты отправила мне какую-то хрень.

— Это чёртик и анимированное сердечко.

— И что они должны означать? — сощуривается. — Какое-то зашифрованное послание? Так ты объясни, расшифровщик из меня хреновый.

— Забей, — отмахиваюсь.

Не поиграть даже с ним.

— Ты подумала?

Театрально вздыхаю.

— Не-а.

— Когда?

— Не знаю.

— А кто знает? — в упор смотрит, лицо его — неподвижная маска, а в следующую секунду его плотно сжатые губы сменяются дьявольским оскалом. —  Ты смотри, я ведь могу послать всё к чёрту. Без твоего ведома приехать к твоим родителям, и сообщить им пренеприятнейшее известие. Чем дольше ты тянешь, тем делаешь только хуже.

— Хорошо.

— Что, хорошо?

— Я согласна, но у меня к тебе есть четыре важных условия.

Он настораживается. Сглатывает.

— Слушаю.

— Первое, — я загибаю пальцы у экрана, — мы просто спим. Секс по дружбе. Никаких чувств и никаких обязательств. Не согласен — можешь прям сейчас рассказывать о нас родителям, но после этого ты больше никогда меня не увидишь, — он замолк наконец, буравит моё нутро, не моргает и даже не дышит, — Что ж. Второе, — никто не должен узнать о нас. НИКТО! Ни друзья, ни члены команды, ни даже твои тёлки, чтоб их, — он всё ещё не двигается. — Третье, — встречаемся только тогда, когда я захочу, а это значит, ты не будешь приезжать ко мне, когда тебе вздумается, — он сверлит меня пристальным взглядом, а меня веселит такая реакция.

— Ну и? Что там в твоём четвёртом сраном пункте?

— А в этом сраном пункте у меня абсолютно то же самое, что и в первом: никаких обязательств, но, — выставляю палец с победной улыбкой на лице, — звонки перед сном с тупыми эсэмэсками и кучей долбаных смайликов с сердечками входят в наше соглашение. Эт я люблю! Ну так что? Тебя устраивает такое?

Он долго молчит. Я думала, картинка зависла, но когда увидела как задёргался его глаз, успокоилась, что всё это я говорила не в пустоту.

— Мне надо подумать, — сердито бросив, отключается, а я утыкаюсь носом в подушку и разражаюсь безудержным смехом.

Да! Я сделала это! Я перетянула одеяло на себя.

Неужели у меня получилось найти ключик к самому Кириллу?

Но могут ли меняться люди, причиняющие боль... Могут ли прогнуться под того, кого до этого ни во что не ставили.

Как бы мне теперь самой не заиграться...

Руки так и норовят схватить телефон и написать ему что-нибудь приятное... или игривое. Посмотреть на его реакцию.

Но вместо телефона я беру давно забытую гитару. Я погружалась в волнующие воспоминания всякий раз, когда касалась упругих струн, поэтому я не притрагивалась к ней около двух месяцев.

Это Кирилл подарил мне её на пятнадцатилетие. Помню, я всю голову сломала, гадая, какой же подарок меня ждёт. Конечно же, я не угадала. Но я была в диком восторге, и уже тогда впервые поставила ему условие: обучить меня играть на ней.

Наверное, это и послужило неким толчком для зарождения во мне чего-то прекрасного. То, как он прикасался к моим пальцам, сколько времени со мной проводил, пока я делала вид, что у меня ничего не получается. В этом не было ничего особенного, но моё чистое сердечко уже тогда растаяло.

Беру в руки гитару, ставшую для меня и сильнейшим возбудителем, и раздражителем одновременно, кладу на живот. Перебираю струнами, рождая неизвестную мелодию.

"Нервы оплавлены, сердце раздавлено.

Самой себе я теперь предоставлена.