Разум мой мечется из крайности в крайность. Мне совсем несложно вообразить Кирилла рядом с собой. Представить его любящим мужем и примерным отцом, но всё это не заходит дальше представлений. Реальная личность Кирилла не вяжется с воображаемой.

— Я не вижу нашего совместного будущего, но зато я могу с точностью определить твоё,  — тычу в него своим пальцем, глаза от ярости кровью наливаются. — Ты всю жизнь будешь одиноким! Всё! Конец! Но этого ли заслуживает Кирилл Ярцев, которого я так долго знаю?

— Меня это вполне устраивает. Я не стремлюсь к семейной жизни. Все мои силы сейчас направлены только на хоккей.

— Что будет с тобой, когда твоя карьера оборвётся? Ты будешь продолжать издеваться над невинными девушками? Будешь безжалостно топтать их сердца одно за другим? — не увидев никакого раскаяния, я презренно качаю головой. Не понимаю, как я всё ещё могу испытывать непреодолимую тягу к этому бездушному человеку. Мне противно от самой себя. — Я искренне надеюсь на то, что однажды ты встретишь ту, что перевернёт твою жизнь вверх дном. Однажды такая появится и будь уверен, она отплатит тебе той же монетой, — плечи мои сотрясаются от просящихся наружу рыданий. Я стараюсь подавить всхлипы, не хочу проронить ни одной слезы из-за него больше. Но в один момент эмоции накрывают меня и я уже не могу остановиться. — Кирилл, я желаю тебе задыхаться от чувств! Я хочу, чтобы твоя душа горела и разрывалась на части от боли! Хочу, чтобы ты издирал своё горло от крика, а она не слышала твоего голоса! Хочу, чтобы ты гнался за ней, а она всегда была на шаг впереди тебя! Хочу, чтобы от сумасшедшей любви ты головой бился о стены, а она воздвигала всё новые и новые! Наступит тот день! Вот увидишь!

— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь!

— Я-то как раз имею. И это ты превратил мою первую любовь в грязь. Если бы я могла, то показала бы сколько черноты внутри меня накопилось, сколько ненависти к тебе сидит во мне. Но ты и так убедишься в этом. Рано или поздно ты захлебнёшься от моей ненависти к тебе!

Кирилл устремляет взгляд в окно. Откинув голову на откос, смотрит куда-то вдаль. На его лицо теперь падает лунный свет и свет фонарей, но даже это не даёт мне возможности прочесть его эмоции, а потом Кирилл и вовсе закрывается от меня своими руками. Проводит по лицу ладонями. Трёт с силой.

— Однажды я уже испытывал нечто подобное, — бесцветным голосом произносит, переводит взгляд на меня. — Тебе не получится меня запугать.

У меня была маленькая надежда, что он понял хотя бы малую часть того, что я ему сказала, но он и её растоптал.

— Значит этого было недостаточно! — голос мой уже переходит на крик. — Если бы ты знал, что такое настоящая боль, ты бы ни за что не нанёс эту самую боль мне. Ты бы не сломал меня. Ты бы не просил меня убить ни в чём неповинного ребёнка. Ты бы не стал моим палачом! Не стал бы..., — в истеричных припадках я набрасываюсь на него, бью кулаками по груди. — А теперь убирайся из моего дома!

Он ловит за запястья мои руки и прижимает к себе. Крепко, не давая мне вздохнуть. Утыкаюсь лбом в его грудь. Сердце. Оно ведь у него есть, бъётся так быстро, но почему оно такое жестокое?

— Яна...

Вырываюсь и снова бью его. Я сошла с ума. Колочу со всей дури, чувствуя как слёзы стали разъедать кожу на лице. Они такие же ядовитые, как и сам Кирилл.

— Что, Яна? Тебе больше нечего сказать? — ухватившись за горловину футболки, я трясу его. Кирилл продолжает буравить меня равнодушным взглядом. — Тогда уходи! Проваливай отсюда! Видеть тебя больше не могу!

Неожиданно в комнате раздаётся скрип петель, а затем включается свет.

— Дочка, что здесь происходит? — сонный отец в явном замешательстве. — Кирилл? Как ты сюда попал?

— Сам не знаю.., — отвечает ему, но глаз не сводит с меня.

— Пап, твой горячо любимый крестник уже уходит.

А Кирилл будто и не слышит вовсе. Он застыл. Не двигается с места. Будто до него только что дошёл смысл всех моих слов и теперь ему тяжело даже вздохнуть. В его стеклянных глазах я вижу намёк хоть на какое-то понимание, но уже слишком поздно. И это он тоже понимает.

Коротко кивнув отцу, он заторможенно выходит из моей комнаты, только теперь уже воспользовавшись лестницей.

До этого мне казалось, что всё, что происходило, было не со мной. Но озадаченный вид отца вмиг возвращает меня в реальность. Он сильно встревожен.

— Пап, лучше не спрашивай, — отвернувшись от него, я ныряю под одеяло, чтобы он не заметил моих слёз. — Я сама не знаю, что произошло.

Отец хочет что-то сказать мне, но считает нужным промолчать. Забрать свои слова с собой.

Делать людям больно не сложно. Сложнее пропустить всю боль через себя и стараться больше никогда не оглядываться назад.

... однажды ты встретишь ту, что перевернёт твою жизнь вверх дном...

А что, если мне не нужно её встречать? Что, если она всегда была рядом... Настолько близко, что я не обращал на неё внимания...

Сколько себя помню я всегда старался ни на чём и ни на ком не зацикливаться. Даже влюбившись по уши, делал всё возможное, чтобы не только окружающие не разглядели во мне горящего огня, но и я сам не чувствовал его. При любой случайной искре я снова тушил его. И это повторялось столько раз, что я превратился в обуглившийся камень.

Не так давно Яна обратилась ко мне с вопросом: Ты хотя бы раз признавался Кристине в своих чувствах?

Что-то мне подсказывает, что нет.

И она была как никогда права. Я себе-то не признавался, не то, что другим.

А ты хотя бы раз задумывался, как могла бы сложиться судьба, если бы однажды ты осмелился сказать ей всю правду!?

И я задумался. Только тогда и задумался впервые. Да так, что через пару дней я оказался на пороге дома Димуровых.

***

Чуть больше месяца назад (события до свадьбы)

На что я надеюсь?

На то, что никого не окажется дома?

Судя по припаркованной у дома Тимохиной тачки, надеяться мне больше не на что.

Стук в дверь, после которого застучало в висках.

Что я здесь делаю?

Пячусь назад, чтобы свалить по-быстрому, пока никто не вышел, но ноги прирастают к земле, стоит мне увидеть её.

— Лапуля, — протягиваю я, улыбнувшись устало.

Всё сразу уходит на второй план. Я даже забываю причину, по которой сейчас нахожусь здесь.

— Кирилл? Какой приятный сюрприз, — Кристина несмело выходит на крыльцо, запахивает халат потуже. А меня распирает всего от эмоций. Я становлюсь их заложником. Сдерживаю их, оставаясь внешне хладнокровным. — Ты к Тиме? Он в гараже копается, сейчас я его позову. Проходи.

В один прыжок оказываюсь на крыльце и успеваю поймать её за руку.

— Не нужно, я не к Тимохе. Я как раз к тебе.

Кристина округляет свои медовые глаза, настороженно оглядывается за себя. Где-то в доме доносится шум от телевизора и смех её сына.

Потянув девушку за собой, я тихонько закрываю дверь. Выпускаю её руку, хоть и не хочется совсем. Я присаживаюсь на лестницу и хлопаю по месту рядом с собой.

— Что ж, — ладонью смахивает пыль с крыльца и садится рядышком. — Слушаю тебя.

— Ты помнишь тот день, когда перешла в нашу школу?

— Конечно, помню, — мило улыбается она.

Ставлю локти на колени, нервно тру запястье.

Эти воспоминания следовали за мной по пятам. Я старался держать их в узде, зная, что мечты так и останутся мечтами. Но стоило оказаться рядом с источником своих воспоминаний, как они больше не кажутся мне воспоминаниями. Будто всё это было выдумкой. Словно я нарочно придумал себе мечту, чтобы она никогда не исполнилась. Чтобы стать тем, кем я сейчас являюсь... Бесчувственной тварью.

— Как только ты появилась в стенах нашей школы, мы с Тимохой поспорили на тебя. Так вышло, что в споре ты выпала именно мне, — с досадой копаюсь в прошлом. Выкатив глаза, Кристина разевает рот, а я смеюсь в кулак, ведь именно такое выражение лица было у неё, когда я впервые заговорил с ней, — но тогда ты была похожа на трусливого кролика. Ты была такой напуганной. Слишком лёгкой наживой, что я решил не запугивать тебя ещё больше. Я отказался от спора, а вот Тимоха счёл твою робость за слабость. Он решил идти до конца.