Я бы сказал, что именно вмешательство бога привело Кэт в мою жизнь. И, вероятно, его же вмешательство и вывело.

Я не верю в совпадения. Никогда не верил. Когда обстоятельства начинают казаться слишком ироничными, возникает ощущение, словно тебе дали шанс, впуская что — то прекрасное в твоё пространство.

Этим и была Кэт.

За те почти шесть недель, что прошли с момента, когда она оставила меня на заднем сиденье моей машины, я стал кем — то другим. Отец был прав. Благодаря ей я стал другим человеком.

Опыт, полученный в лесу, научил меня идти на компромисс. Жертвовать собой. Целеустремленности.

Я более предан своей компании, чем когда — либо прежде. Даже Крис и Грифф видят перемену.

Я больше не шутник и балагур. И теперь отдаю все свои силы. Не позволяю жизни управлять собой. Я сам направляю её, заставляя процветать каждый аспект жизни благодаря этому.

Ну, кроме одного… но я учусь с этим жить.

Мы нашли «замену» на место Кэт. Сесиль — сообразительная и профессиональная, умеет угодить людям. Она ещё не совсем научилась противостоять нам, трём менеджерам, но я надеюсь, она справится.

Надеюсь, она будет бороться за статьи, которые любит. Надеюсь, она убедит нас исследовать вещи, новые для нас. Надеюсь, она будет кем — то, кем не является.

Какое безнадёжное желание.

Но Крис и Грифф кажутся счастливыми. С каждым днём мы набираем всё больше подписчиков на наших платформах в соцсетях. И с каждым днём «Подъем!» становится всё более и более реальным. Более значимым. Более успешным.

Я грустно улыбаюсь от этих мыслей. Это та жизнь, о которой я всегда мечтал…

Статья об оазисе всё ещё маячит где — то на фоне. Хотя я видел… прикасался… чувствовал его… он по — прежнему был словно фантазией: сном, пришедшим и ушедшим. Я не могу найти в себе силы продолжить эту историю.

Просто не могу приложить к этому руку.

Мои организаторские способности улучшились, но пишу я как — то неестественно. Моё обучение журналистике — то ещё дерьмо, и мне трудно использовать знания прямо сейчас.

Тем не менее, это всего лишь временный спад, я понимаю, но мне нужна искра: возвращение талисмана. В этом мире мало просто разбираться в бизнесе. Ты должен писать. И понимать, о чём пишешь.

Необходимо вдохновлять своими текстами. Своим стилем.

Как и любой человек в издательстве, я понимаю, что через текст мы говорим с читателями — это наш рупор. Требуется немалое мастерство, чтобы передать историю без голоса: оживить исключительно кончиками пальцев.

Я хочу это вернуть. Этот огонь. И думаю, я знаю, как это сделать.

Рабочая неделя проходит медленно, и в четверг я заказываю билет в один конец до Теннесси. Вместо возбуждения я ощущаю онемение, а когда выхожу из самолёта, почти не чувствую сумеречный летний зной.

Не обращаю внимания ни на какие яркие ощущения. Только прибывая в резиденцию моих любезных хозяев, нахожу какие — то осязаемые отголоски чувств.

— Здравствуй, Тревор, — приветствует меня Ама, широко улыбаясь с порога. Я почти съёживаюсь от ее слов.

— Я…э — э…В последнее время меня зовут Фокс, Ама, — смущённо сообщаю я, нервно смеясь при упоминании этого «нового» имени.

Обняв меня, она отступает на шаг:

— Фокс, — произносит женщина, обдумывая это. Она повторяет несколько раз и внезапно смотрит на меня. — Мне нравится. Тебе подходит.

Я захожу в дом, получая ещё более бурный прием от Вихо, который сжимает меня в медвежьих объятиях. Когда обе мои ноги, наконец, снова касаются пола, Ама приглашает присоединиться к ней, усаживаясь на ковер в комнате.

Когда я сажусь рядом, она кладет свою руку поверх моей:

— Итак, — начинает женщина. — Лис привел с собой кошку? — шутит она, лукаво улыбаясь.

Я пытаюсь изобразить ответную улыбку:

— Нет, извини, Ама. Не в этот раз.

— О, — она коротко надувает губы. — Тогда, может быть, в следующий раз…

Она не знает… следующего раза не будет.

Сейчас полдень, и Ама развлекает нас с Вихо новыми историями о народе чероки: подробными рассказами о войне и триумфе, процветании и голоде.

К концу ужина я уже еле сохраняю сознание и помогаю Аме вымыть посуду, пока она готовит для меня матрас. Даже когда я уже готовлюсь ко сну, она рассказывает истории об одеяле, которое я буду использовать, украшенным шотландским орнаментом: днем оно служит плащом, а ночью — одеялом. Я устраиваюсь ко сну с большим комфортом, чем когда — либо за последние недели, чувствуя себя по — настоящему счастливым, что завёл таких друзей, как Ама и её сын. Есть так много вещей, за которые нужно быть благодарным… даже когда в сердце зияет дыра.

ФОКС

Когда я просыпаюсь, на улице ещё темно. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я просыпался так рано. На рассвете лес живёт по — другому: это словно сонное пробуждение, поющее о жизни и новых начинаниях.

Потягиваюсь, вставая с матраса. Чувствую себя расслабленным. Отдохнувшим. Чувствую, что готов.

Я не утруждаю себя переодеванием. Место, куда я направляюсь, не нуждается в формальностях. Мне не нужен костюм. Или галстук. Только я сам… и сильный желудок.

Тихо покидаю дом Амы, убедившись, что бесшумно закрыл за собой дверь. Восходящее солнце приглушает свет в саду, и чем дальше я углубляюсь в лес, тем темнее становится.

Мне кажется кощунственным портить это путешествие ярким лучом какого — то искусственного света. Я хочу оценить окружение во всей его естественной красе. К тому же, я ведь бывал тут.

На самом деле я так много ночей мечтал об этой тропе, что, вероятно, смогу найти её с закрытыми глазами.

Уже спустя десять минут мои руки грязные, а футболка липкая от пота. На мне лишь она и шорты, но уже через полчаса приходится избавиться от футболки из — за ужасной влажности.

А лес тем временем становится только гуще. Запутаннее. Сейчас я ориентируюсь скорее руками, чем глазами.

Ну же… давай…

Я поворачиваю за угол… и попадаю прямо в ореол света. Теперь я тону в нём. Как будто солнце спряталось тут от мира. Словно играет со мной в прятки.

И я не могу его винить. Будь у меня выбор, где прятаться, я бы тоже выбрал это место.

Оазис.

Он всё так же прекрасен, каким я его помню, если не больше. Одного взгляда тут недостаточно. Нужно вдыхать, ощущать, прикасаться… Здесь все ароматы леса, есть всё от прохладных, свежих источников.

Озеро, находящееся в самом центре — это сверкающий алмаз в окружении моря цвета, каждый оттенок и тон, известный человеку… плюс еще несколько.

И, как я и ожидал, мой желудок ухает в самый низ при виде всего, что может предложить оазис. Я сажусь, потому что боюсь, что упаду в обморок, но не от усталости, как в прошлый раз, а от самой величины такого великолепия. Это ошеломляет.

Пот стекает по моим голове и лбу. Спускается на голые плечи, но я едва ли замечаю это. Я вообще почти ничего не замечаю… кроме прохладных рук, которые внезапно оказываются перед моими глазами.

Откидываюсь в сторону, хватая эти руки за запястья, и поднимаю глаза, но не вижу ничего, кроме синевы.

Только не неба. Это гораздо светлее, чем небо.

Всё дело в этих радужках. Туманные, водянистые радужки, испещрённые ледяными молниями. Я вижу в них каждую деталь, каждую черточку. Они когда — нибудь перестанут поражать меня? Не думаю, что такое возможно.

— Похоже, ты сбежал в нужное место, — произносит она.

Звук её голоса выдергивает меня из шока:

— Ты имеешь в виду… пришёл в нужное место…

— Нет… — отвечает она, усаживаясь возле меня. — Я имею в виду бег. Ты сбежал сюда. — Затем она усмехается, приподнимая одну сторону рта в кривом изгибе.

Я почти не могу в это поверить. Мои губы шевелятся, но это единственная часть меня, которая ещё пытается как — то работать. Это голос Кэт, глаза Кэт, лицо Кэт.

Остальная же часть меня не позволяет это осознать: что она сидит здесь… рядом со мной… и выглядит такой же прекрасной, как всегда.