В составе судей сидели почтенные шахматисты старшего поколения — маститые и седовласые. Игры начинались ровно в шестнадцать часов по Москве. Длились два с половиной часа на сорок ходов, после чего их можно было откладывать. Но, как я понял из своего небольшого опыта, зрителям, далеким от шахмат, нравится смотреть на игр в цейтноте. Они специально собирались смотреть на это, на быстрое драматическое противостояние.

Демонстраторы готовились действовать в случае цейтнота очень быстро. Их было по двое для каждой пары игроков. Один записывал ходы, а другой переставлял фигуры на таблице, чтобы демонстрировать партию зрителям. Но иногда ходы делались с такой сумасшедшей скоростью, что бедолаги не успевали и тогда зрители начинали на них шикать или недовольно ворчать. В таких случаях над ареной загоралась табличка: «Соблюдайте тишину!».

Кроме того, во время игры действовало старое, давно позабытое в двадцать первом веке правило, что нельзя соглашаться на ничью до тридцатого хода. Честно говоря, мне это правило не нравилось и казалось нелепым, но пока что я еще не достиг такого авторитета и веса, чтобы диктовать свои правила игры.

Я проспал всю процедуру открытия и теперь с любопытством оглядел зал. Судьи сидели за столами, покрытыми белоснежными скатертями, готовились записывать ходы и ставить пометки в протоколах. На возвышении в центре сцены уже стояли столы с расставленными шахматными фигурами.

Мне нравился уровень состязаний, в которых я теперь участвовал. Все проходило серьезно и очень качественно. А еще в первых рядах сидели журналисты. По краям возвышений стояли кинокамеры и от них исходил легкий треск.

Шахматы в СССР любили, радио и телеканалы собирались вести чуть ли не прямую трансляцию партий в эфире. Спортивные журналисты и комментаторы готовились записывать ходы и делать прогнозы на победителей. Интересно, насколько они оценили мой потенциал? Хоть кто-нибудь из них догадывается, что я нацелился на самое первое место и не собирался просто так упускать свой шанс?

Между прочим, здесь имелась специальная комната отдыха, в которой можно было посидеть после партии, подумать, и даже проанализировать сыгранную партию. Журналисты имели право находиться там, хотя лично меня их присутствие чуток раздражало. Они жадно слушали каждое наше слово и пытались получить комментарии от нас, чтобы узнать, какую задумку мы реализуем.

Иногда некоторые пытались осторожно выведать оценку позиции у игрока, но старались делать это осторожно. Дело в том, что назойливое внимание репортеров раздражало не только меня, но и других, более именитых гроссмейстеров. Они даже могли устроить скандал, из-за того, что им мешают играть и сбивают с мыслей. Корреспондентам неоткуда больше было получить информацию для статей и репортажей, поэтому они покорно сносили все крики капризных игроков.

Я видел, как многие из журналистов впоследствии глушили стрессы и печаль в отдельном буфете. Между прочим, для участников чемпионата тоже имелся такой же, тоже отдельный.

Когда объявили мое имя, Муромцев похлопал меня по спине и пожал руку.

— Ну, давай, Дениска, теперь все зависит только от тебя самого, — сказал тренер. — Запомни, просто играй так, как ты умеешь. Расслабься, погрузись в игру, но в то же время наблюдай за противником. Его глаза о многом подскажут тебе. Бондарев попробует тебя переиграть, морально подавить, не поддавайся на его уловки, понял?

Я кивнул и отправился к возвышению. На одном из столиков была прикреплена табличка с моей фамилией и инициалами. Я подошел, кивнул Бондареву, пожал его крепкую руку и уселся на стул с высокой спинкой. Ну что, можем начинать?

Муромцев уже предупреждал, что на чемпионатах такого уровня соперники идут на все, лишь бы победить. И судя по всему, от Бондарева тоже можно ожидать всякого.

Когда мы уселись друг перед другом, он с минуту сверлил меня серыми глазами. Ага, как же, это и есть то самое психологическое давление? Что-то не очень впечатляет.

— Время пошло, вы можете начинать, — напомнил арбитр рядом, мужчина в темно-коричневом костюме.

Бондарев продолжал глядеть на меня, а потом сказал:

— Ты готов к игре, мальчик?

Голос у него звучный и громкий. Он нисколько его не убавил. Все слышали. Ну, а я улыбнулся. Действительно, он что, и в самом деле хочет напугать меня этим грозным видом?

— Давайте играть, а не болтать, — ответил я.

Бондарев подождал чуток, потом быстро схватил пешку и поставил ее на с4. Ого, английское начало? Как раз то, что нужно. Я против такого как раз и готовился.

Ну что же, я приободрился и шагнул своей пешкой навстречу, на с6. Славянская защита, правда, здесь она называлась чешской. Все дальнейшие варианты развития дебюта были мною отлично изучены.

За простым вот этим ходом на самом деле кроется достаточно стратегических и тактических инициатив. Главная фишка дебюта — это укрепление центра. И чтобы при этом мой слон не был ограничен в ходах. Кроме того, здесь можно развернуть отличное нападение пешками.

В ответ Бондарев пошел конем на f3. Развитие дебюта. Почему бы не сломать шаблон и не совершить небольшой прорыв на ферзевом фланге? Я поглядел на соперника и отправил пешку на d5. Угроза белой пешке.

Не обращая внимания на мою угрозу, Бондарев спокойно пошел пешкой на другом конце строя, на g3. Поставил рядом с конем и испытующе посмотрел на меня. Мол, что ты сделаешь теперь?

В ответ я тоже выдвинул пешку на g6, и тогда Бондарев не стал ждать и отправил наконец ферзя на а4. Готовится к атаке.

Ну, а я, тоже готовясь к атаке в центре и продолжая его захватывать, продолжил движение смелой пешкой и прошел вперед, на d4.

В ответ Бондарев отправил слона на g2, готовясь к атаке. Мы еще никого не взяли, просто маневрировали, кружили, так сказать, друг против друга, выбирая место, куда удобнее вцепиться клыками. Почему бы тогда не защитить свою отважную пешку? Я тоже двинул слона на g7, прикрывая своего пехотинца от смерти.

Некоторое время вслед за этим мы продолжали осторожно выдвигать фигуры, причем на седьмом ходу Бондарев сделал короткую рокировку. К тому времени я вывел из задних рядов обоих коней и Бондарев сделал тоже самое.

На девятом ходу я тоже сделал рокировку. Вслед за тем я продолжал методично двигать пешки вперед, захватывая центр. И, наконец, только на тринадцатом ходу Бондарев вышел пешкой на е3, угрожая моей неподвижно стоящей храброй пешке на d4.

Ну что же, когда-нибудь кровь должна пролиться. Я взял его пешку своей. Удар в сердце позиции врага на е3.

Мгновенная ответка вражеским слоном. Я распрощался со своим смелым пехотинцем.

Снова небольшое маневрирование. Перегруппировка фигур. Теперь мы оба выводим на линию е наши ладьи.

Но Бондарев тоже продолжает атаку на ферзевом фланге. Он так и не оставил эту затею. Его конь скачет на а5, готовясь вскрыть мою позицию. Но эта его атака совпадает с наступлением в центре. Чувствуется почерк мастера.

После того, как я двигаю ладью на клетку вперед, на е7, соперник атакует меня пешкой. Он ходит ей на d4. Таким образом он приглашает к атаке мою пешку на е5. Провоцирует меня на невыгодный сейчас размен.

Вместо того, чтобы снести вражеской нахалке голову, моя пешка идет вперед, на е4 и атакует белого коня на f3. Конь немедленно отходит назад.

Я пытаюсь снова продолжить строить пешечный строй в центре и прохожу пешкой на f5, но Бондарев уже почувствовал вкус крови. Он решил перейти к более агрессивному стилю игры, уверенный в своей победе.

Белая пешка идет на d5. Атака на мою пешку с6. Все мои надежды построить пешечную структуру в центре рушатся на глазах. Ну ладно, раз так, почему бы и нет. Я беру подарок и рублю пешку врага под корень.

Но моя пешка недолго праздновала победу. Вслед за тем соперник сразу взял ее ферзем. И теперь он горделиво расположился в центре, обозревая пространство вокруг себя на все четыре стороны. Отсюда, с d5 ферзь отлично прикрывал атаку вражеского коня на b7, где тот мог безнаказанно угрожать моему ферзю.