Мы атаковали друг друга быстро, едва успевая нажать на кнопку часов. Из всех партий у нас получилась самая активная и динамичная. Остальные сидели, размышляя над ходами.

Продолжая развивать атаку, я бросил ферзя на g4, создавая угрозу атаки для всех фигур противника неподалеку, в том числе и для его короля. Защищаясь, Трубецкой отошел ферзем в центр.

Мне кажется, не самый сильный ход, на его месте я лучше пошел бы ладьей на h2. Там можно было разыграть битву двумя ладьями противника и отбиться от моей атаки.

Но пока что соперник сделал хороший и удачный для меня ход. Моя пешка шагнула на с4, снова угрожая вражескому ферзю. Вражеский ферзь снова вынужден был отойти, защищаясь и это дало мне возможность перебросить к месту схватки коня. Чтобы вскоре атаковать вражеского короля.

Некоторое время потом мы маневрировали, причем моему коню и в самом деле удалось забраться в центр вражеской позиции на d3. При этом король противника оказался рядом, спасаясь от атаки моего ферзя.

Чтобы отвлечь меня от атаки в центре, Трубецкой атаковал моего ферзя конем и пешкой на своем правом фланге. Мне пришлось отойти и увлекшись, соперник создал даже угрозу «вилки», когда следующим ходом он мог поставить шах королю, одновременно угрожая моему ферзю.

Чтобы избежать этого, я взял его коня ладьей, хоть он и был прикрыт пешкой. Ничего не поделаешь, даже если я сейчас позорно потеряю ладью, то открою себе путь к победе. Я уже ясно видел выход из положения.

Моя ладья безнадежно пала под ударом вражеской пешки. Я срубил нахалку ферзем. Трубецкой снова атаковал меня пешкой. И в ответ мне пришлось пойти конем на b4.

Двойной шах белому королю. Моим конем и ферзем. И это при том, что сохраняется угроза взятия моего ферзя вражеской пешкой.

Трубецкой увел короля назад на d1 и вслед за тем я устроил настоящую охоту на него ферзем и конем, сочетая угрозы уничтожить вражескую ладью.

Вот небольшое описание этой великолепной атаки, во время которой я ощущал себя гепардом, преследующим бегущую антилопу.

Ферзь с2. Снова шах белому королю. Король уходит на е1. Ферзь на b2 и угроза вражеской ладье, мирно стоящей на а1. Ладья скрывается на с1 под прикрытие слона наверху на d2.

Ладно. Конь на d3, рядом с вражеским ферзем, прикрытый сзади моей пешкой. Вилка! Шах белому королю, угроза взятия несчастной белой ладьи.

Король уходит на е2 и я перевожу свою ладью на f8, готовясь тоже ввести в бой дальнобойную артиллерию. Вражеская пешка на f2 идет на f3, чтобы избежать удара этой моей ладьей.

Но разве это спасет тебя, милый? Я иду пешкой на е4, усиливая давление на эту пешку врага на f3. Через несколько маневрирующих ходов Трубецкой взял мою пешку и освободил линию f для прохода моей ладьи.

Чем я немедленно и воспользовался. Ладья на f2, шах вражескому королю. От взятия мою ладью прикрывает конь, так и стоящий нерушимо на d3. Король вынужден отступить на первую линию обороны.

После четырех ходов Трубецкой потерял обе ладьи, а мой конь угрожал его ферзю. Проанализировав ситуацию, он протянул мне руку и пробормотал:

— Ваша взяла. Партия.

Я пожал мягкую и влажную ладонь соперника.

— Это было очень жестоко, — пробормотал Трубецкой. — Вы раскидали мои кишки по всему полю.

Я услышал, как арбитр объявил о моей победе и только сейчас осознал, что опять играл и выиграл без своих галлюцинаторных видений.

Когда я, тяжело дыша, опустился на жесткий стул, арбитр покачал головой.

— Вы опоздали, Архаров. Вы знаете, что у нас есть право дисквалифицировать опоздавшего игрока? И никакие жалобы и апелляции в шахматную федерацию вам не помогут?

Я поглядел на него, оторвав взгляд от соперника, Грачева Жени.

— Уважаемый Борис Сергеевич, разве регламентом не предусмотрено, что игрое отстраняется от турнира, если он опоздал на срок более десяти минут? А я опоздал всего на восемь. Так что срок не нарушен.

Арбитр поджал тонкие губы и посмотрел на организаторов. Учитывая все те трудности, что мне пришлось преодолеть, чтобы добраться до этой финальной партии, они вряд ли могли теперь отказать мне в игре. Тем более, что регламент я и в самом деле не нарушил.

Организаторы молчали. Зрители тоже. Муромцев стоял бледный, как полотно, судорожно сжимая записную книжку, куда он скрупулезно заносил все ходы. Меня вполне могли отстранить, потому что мое участие в этом финальном поединке и так было под большим вопросом.

Но организаторы переглянулись между собой и тягостно вздохнули. Наконец, председатель комиссии, Шаров Иван Яковлевич, с которым мне уже пришлось столкнуться, сказал, почти не разжимая губ:

— Ну что же, пусть участвует. Нарушений не зафиксировано. Однако, мы обязаны сделать предупреждение, чтобы Архаров в дальнейшем более ответственно относился к турниру и не опаздывал к его началу. Если ему повезет и в дальнейшем он сможет принять участие в соревнованиях еще более высокого масштаба, то он должен демонстрировать образцовое поведение, достойное советского игрока в шахматы.

Муромцев незаметно погрозил мне кулаком, чтобы я не вздумал возражать. Но я и так сдержался. Хватит, уже поскандалил. Тем более, с самим председателем.

Все это случилось еще до нынешней партии. После моей победы над Трубецким случилось множество событий, так или иначе способных повлиять на мою игру. И мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы остаться на турнире.

А ведь сначала, казалось бы, все шло так превосходно. После ошеломляющей для многих победы над Трубецким на меня как раз и обратил внимание Шаров. Я полагаю, что у него уже были наметки насчет того, кто выиграет турнир.

И этим кем-то явно не был я. Шаров вообще до этого никогда не слышал мою фамилию. Да и никто не слышал, кроме Муромцева. И не предполагал, что я внезапно возникну в числе претендентов на первое место.

Когда я принимал поздравления от Матвея и Яковлева, Шаров подошел ко мне, тоже пожал руку и спросил:

— А вы очень неплохо сыграли, молодой человек. Почему я не видел вас до этого на соревнованиях? Вы не москвич, может, приехали из другого города? Откуда вы выкопали это чудо, Сергей Иванович?

Я промолчал, а вот Муромцев ответил:

— Нет, он родился и вырос в Москве, Иван Яковлевич. Просто до этого не занимался шахматами всерьез, хотя у него были очень хорошие задатки. Но вот недавно загорелся идеей стать чемпионом и делает все, чтобы достичь этого. Тренируется упорно и изучает все игры. Анализирует и разрабатывает разные варианты.

Шаров посмотрел на меня и широко улыбнулся. Глаза, однако, остались холодными и неприветливыми.

— Очень похвальное намерение, юноша. Как говорил Кутузов, плох тот солдат, что не хочет стать генералом.

Насколько я помню, это высказывание принадлежало Суворову. Или в этой реальности поменялись не только великие шахматисты, но и полководцы? Надо будет посмотреть, о чем там кто сказал на досуге.

— А наш самородок прошел все отборочные турниры и сдал нормативы? — продолжал расспрашивать Шаров, сверля меня глазами. — Неужели он смог сделать это заранее?

Муромцев чуток замялся и почесал шевелюру. Он был похож на школьника, которого учитель застукал за подглядыванием в женскую раздевалку.

— Ну, у нас имелись некоторые бюрократические процедуры, которые мы не успели пройти, — сказал он, глядя в сторону. — Но это все мелочи, главное, что мы получили направление от федерации.

Шаров покачал головой. Глаза его хищно блеснули, как у волка, заметившего добычу.

— Как же так, Сергей Иванович? — укоризненно спросил он. Вроде бы добродушно, но в то же время неумолимо. — Мы же столько раз указывали вам на недопустимость участия неквалифицированных игроков. На этот счет в регламенте имеется соответствующий пункт. Мне надо посмотреть документы нашего гения. Если они не в порядке, тогда извините. Мы не можем нарушать установленные процедуры.