«Однажды мы вышли за ворота моей дачи и видим: по асфальту бегает жёлтый малыш. Видимо, проехала автомашина с цыплятами, один и выпорхнул. Цыплёнок жил у нас в доме, бегал по столу — совсем ручным стал. Потом вырос и стал большой курицей. Курицу отвезли в Эстонию, в Пюхтицкий монастырь, и там её назвали “Московская барыня”... Ещё у меня была убогая курица — у неё клюв был кривой. Когда приходил кормить кур, её особо подкармливал — жалко убогую. Она, когда видела меня, сразу подпрыгивала высоко и бросалась под ноги... У нас шесть коров, три козы, конь».

«Я в еде неприхотлив: люблю картошку, гречневую кашу, огурчики малосольные... Но парное молоко, да от наших коровок — это, знаете, удовольствие. Ещё мороженое люблю — с детства и до сих пор не отказываю себе, если есть возможность полакомиться».

«Я хорошо помню те газетные публикации, особенно в начале девяностых годов, в которых обыгрывалась тема “Церковь и КГБ”. Мне сразу стало понятно, какую цель преследуют организаторы так называемых разоблачений. Это горячее желание, привнесённое, кстати, извне, расколоть нашу церковь, подорвать к ней доверие верующих и особенно тех, кто на пути к православной вере. И в сегодняшней России таким людям, к сожалению, есть на кого опереться. В стране “объявили” демократию, но атеизм в одночасье ведь не исчез! Для деятелей, всю жизнь исповедовавших богоборческие взгляды, стало настоящим шоком то, что люди устремились в церковь. Как остановить это — продолжать кричать: “Бога нет!”? Немодно стало... Тогда придумали в числе прочих пакостей и такую: не ходите туда, там агенты КГБ. Это в каком, интересно мне было бы узнать, смысле — в смысле предатели веры мы, что ли? Я уже вам говорил, какая у нас была ситуация, как вынуждены мы были строить отношения с властью. Но при чём здесь агенты? В последнее время прошлое нашей церкви нередко выставляется в искажённом свете, её епископы становятся объектом злонамеренной клеветы. Это порождает у младенцев в вере превратное представление о епископате. И делается это сознательно: “Поражу пастыря, и рассеются овцы”».

«Видя бушующее вокруг море греха и порока, мы не должны отчаиваться, а, напротив, обязаны твёрдо хранить спасительную веру, стараясь, насколько это возможно, удерживать мир от падения в бездну и трудиться ради его духовного обновления на началах Христовой Истины, ради спасения человеческих душ. В этом и состоит смысл служения церкви, совершаемого даже в самое тяжёлое время. Мы знаем, что “весь мир лежит во зле”, а отдаление современного человека от Бога становится угрожающим. Но при этом никто не может отнять у церкви великого обетования Божия: “Сия есть победа, победившая мир, вера наша”».

«Мы, православные христиане, знаем, что земная история имеет конец, и ожидаем второго Пришествия Господа Иисуса Христа. Но мы также знаем и то, что сказал об этом Сам Господь: “Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти”. Любые предсказания даты конца света не имеют благословения Божия и благословения Церкви. Ожидая конца истории, христианин не должен погружаться в отчаяние, ему следует очищать свою душу и свою жизнь, чтобы в любой день и час быть готовым встретить Господа, перед которым мы должны будем дать отчёт о своих делах, словах и помыслах».

«Уникальная, неповторимая человеческая личность приходит в этот мир один только раз, чтобы нынешней, временной жизнью приготовить себя к Жизни Вечной. Положим, появится возможность использовать генетический материал, чтобы создать точную копию ныне живущего или жившего когда-то человека. Но душа этого человека продолжает жить за гробом и после смерти. Кем станет его “двойник”, верующему человеку ясно: это будет уже другая личность. Причём материальная форма индивидуума, посланного Господом в одну историческую реальность, повторится в совершенно другой. Не нарушит ли это Богоустановленных законов природы? Есть здесь и социальный аспект. Если бы мы могли воскрешать умерших, кому бы при несовершенной общественной морали мы подарили вторую жизнь? Не оказалось ли бы человечество в ущерб своей гармонии вскоре перенасыщенным клонами интеллектуалов, ярких исторических фигур или просто членами богатых семей? Всякий раз, когда мы помышляем о вторжении в тончайшую материю естества личности и человечества, нам надо быть предельно бережными и аккуратными».

В одной из бесед был затронут вопрос об отношении к алкоголю. Святейший, по воспоминаниям многих знавших его близко людей, не прочь был по окончании дня немного расслабиться и предпочитал виски. «Один мой друг-академик советовал не пренебрегать алкоголем. Он разговаривал с лучшими кардиологами мира, так те утверждают: нужно выпивать понемногу, но каждый день. Я спросил: “Какое вино предпочтительнее: красное или белое?” Он ответил: “Лучше — виски”. В ночное время, особенно в моём возрасте, случаются всякие сердечные осложнения. Так вот, небольшая доза алкоголя — это профилактика”».

Предстоятель был заядлый грибник. И не скрывал, как именно собирает грибы: «Существует два способа, и оба они грибнице не вредят. Так вот, можно белый гриб аккуратно выкручивать из грибницы — это первый способ добычи, называется “поворот”. Но можно и ножом срезать, только так, чтобы не оставалось корешка, потому что разложившийся корешок сильно вредит грибнице. Я аккуратно срезаю. С детства бегал по грибы, как только из города с родителями выбирались, и особенно во время паломничеств... Для меня это, пожалуй, самое любимое занятие. Вот только в последние годы, к сожалению, выбраться в лес практически не удаётся... Но замечательный случай произошёл недавно на отдыхе. Не пишите только, в какой я стране отдыхал, — это единственное место, где мне обеспечивают инкогнито... Там много разных туристических троп, мы по ним много ходим. И как-то я свернул с тропы, заглянул в лес, а там — рыжики! А это мои любимые грибы. Да в таком количестве, что я в жизни их столько в одном месте не видел. Их же там никто не собирает! Но вот дальше что с ними делать — это при тех обстоятельствах оказался непростой вопрос. Со мной были водитель и референт, я им говорю: надо вёдра искать эмалированные. А мне отвечают, что в этой стране эмалированных вёдер нет. Долго искали, но всё-таки нашли нужные вёдра. И тогда я засучил рукава. Стали заготавливать рыжики. Солить. По моему рецепту».

«Льва Толстого я считаю гением русской литературы. Многие его произведения исполнены глубокой силы — не только литературной, но и духовной. Однако он впал в гордыню и попытался создать собственное Евангелие и таким образом сам отлучил себя от веры и Церкви. Церковь не предавала его анафеме, она только констатировала факт его добровольного отречения. Он сам порвал с Церковью. И когда меня сейчас спрашивают об этом — почему бы, говорят, Вам не вернуть Льва Николаевича Толстого в лоно Церкви? — то я отвечаю: а можем ли мы навязывать человеку через столетие то, от чего он сам отказался? Не можем, конечно. Но “Война и мир”, “Анна Каренина” и многие другие произведения Толстого — это непревзойдённые шедевры, это классика литературы. Хотя есть и творения, с которыми мне трудно согласиться. Также не стоит однозначно относиться и к талантливому писателю Михаилу Афанасьевичу Булгакову. В его произведениях есть много верного. Иной раз я отдыхаю, читая и перечитывая Антона Павловича Чехова, Ивана Сергеевича Тургенева. Язык тургеневский — самый прекрасный, на мой взгляд, язык...»

«Мне доводилось общаться с Александром Исаевичем, знакомиться с его произведениями ещё тогда, когда его книги были в нашей стране запрещены. Но, понимаете, из литературы мне, например, хочется почерпнуть что-то светлое. А когда с каждой страницей нарастает всё большая беспросветность, то такая литература лично меня не вдохновляет. Конечно, он многое вскрыл из того безобразного, вопиющего, что пережил в сталинских лагерях, и в историческом смысле это ценно. Однако двадцатилетний разрыв с Россией удалил его от нашей реальности. Почему-то Александр Исаевич решил, что вернётся домой пророком... Конечно, он самобытный писатель, но в то же время человек с исковерканной судьбой, потому что и лагеря, и ссылка наложили на него свой тягостный отпечаток. Нужно уметь заглянуть и в будущее, а не жить одним печальным прошлым. Христианин — и это моё глубокое убеждение — должен быть оптимистом».