Критическое издание библии с комментариями было бы хорошим орудием в руках безбожников. Дело не в том, чтобы ломать церкви, а в том, чтобы люди забыли о церквах, чтобы туда никто не ходил, — вот чего нужно добиваться».
А вот грохочет горлопан Маяковский: «К сожалению, товарищи, наша антирелигиозная литература ещё слаба. У нас были величайшие богоборцы, скажем, как Достоевский, величайшие богоискатели и богостроители, скажем, Толстой, у нас были просто величайшие богодураки... Мы можем уже безошибочно за поповской рясой различать обрез кулака, но тысячи других хитросплетений через искусство опутывают нас той же самой проклятой мистикой. Владимир Ильич в письме к Горькому писал, что католический священник в сутане, растлевающий девушек, не так страшен, как демократический поп без рясы, закручивающий нам головы красивыми словами. Мы обещаем работой ответить на призыв съезда. В наше время мы должны со всей ответственностью сказать, что если ещё можно так или иначе понять безмозглых из паствы, вбивающих в себя религиозное чувство в течение целых десятков лет, так называемых верующих, то писателя-религиозника, который работает сознательно и работает всё же религиозничая, мы должны квалифицировать или как шарлатана, или как дурака. Товарищи, обычно дореволюционные ихние собрания и съезды кончались призывом “с Богом”, — сегодня съезд кончится словами “на Бога”. Вот лозунг сегодняшнего писателя». Не пройдёт и года, как Владимир Владимирович застрелится (или будет убит теми, кому служил) в Страстной понедельник!..
Обострение борьбы с религией в СССР было напрямую связано с уничтожением старого крестьянского уклада, с раскулачиванием. Ведь крестьяне оставались христианами, ибо крест заложен даже в самом понятии «крестьянин».
А в Эстонии в пику Стране Советов власти перестали притеснять Православие. В 1929 году было, наконец, зарегистрировано эстонское автономное отделение Российского студенческого христианского движения. Отныне оно управлялось своими выборными органами, во главе местных кружков стояли ежегодно переизбираемые комитеты. Это было важно в виду раскола внутри Русской Православной Церкви в Европе. Эстонские православные люди могли теперь сами решать, за кого они. После декларации Московского митрополита Сергия о признании советской власти епископы Архиерейского синода в югославском городе Сремски-Карловцы объявили о своём выходе из подчинения Московской Патриархии. Консервативное крыло возглавил митрополит Антоний (Храповицкий), умеренное — митрополит Евлогий (Георгиевский), который был одним из создателей РСХД, стремился к мягкому привлечению русской эмигрантской молодёжи к Церкви, считая, что «...для молодёжи, если она от Церкви отстаёт далеко, сразу войти в неё трудно, надо сначала дать ей постоять на дворе, как некогда стояли оглашённые, и потом уже постепенно и осторожно вводить её в религиозную стихию Церкви, иначе можно молодые души спугнуть, и они разлетятся в разные стороны: в теософию, антропософию и другие лжеучения». В итоге РСХД больше стояло за Евлогия и стало отходить от консервативно-монархических взглядов.
Думаем, споры внутри Зарубежной Церкви не могли не будоражить умы и в семействе Ридигер. Каковы были их настроения того времени? Надо полагать, они оставались верными идеалам Православной монархии, поскольку юный Алёша с детства воспитывался в почитании расстрелянной царской семьи.
Итак, 23 февраля 1929 года герой нашей книги появился на свет.
Каким был Алёша Ридигер? Сам о себе он вспоминал: «И в детский сад я ходил, в школе учился — всё это было. Случалось, и за косы дёргал девчонок, и прятал куклы от младших сестрёнок — двоюродной и троюродной. Потом вместе их находили, смеялись. А вот что касается рогатки... Ни разу в жизни ни из чего ни в кого не целился и уж тем более не стрелял. А вот хлеб убирал, картошку окучивал, в лес за грибами бегал... Мяч, конечно, гонял с ребятами — в школе. Как все, без особых претензий на “звёздное” будущее. К тому же я в детстве часто болел ангиной, она дала осложнение на сердце, так что особо не побегаешь...»
В год появления младенца на свет скончался его дедушка, Александр Александрович Ридигер, благодаря которому Алёша родился не в СССР.
В 1930 году протоиерей таллинского собора Александра Невского отец Иоанн Богоявленский открыл при своём храме русскоязычные богословско-пастырские курсы, и Михаил Александрович Ридигер стал одним из первых слушателей. Отцу Иоанну было тогда пятьдесят лет, он родился в семье псаломщика Курской епархии, окончил Курскую духовную семинарию, а в 1904 году Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В академии учился одновременно со своим старшим братом Дмитрием, который впоследствии стал митрополитом. В 1904 году Ивана Богоявленского назначили воспитателем Санкт-Петербургского Александро-Невского духовного училища, а через год рукоположили во священника. Служил в Гдове и Кронштадте, а с 1912 года — настоятелем Павловского собора Гатчины. Весьма образованный человек, протоиерей Иоанн написал книгу «Значение Иерусалимского храма в Ветхозаветной Истории еврейского народа», принимал деятельное участие в создании «Православной богословской энциклопедии», выходившей в предреволюционные годы в Петрограде. Спасая от большевиков гатчинские реликвии, он эмигрировал в Эстонию, вывезя из Гатчинского собора десницу Иоанна Предтечи, Филермскую икону Божией Матери и часть Животворящего Креста Господня, которые были привезены в Россию при императоре Павле I. В двадцатые годы отец Иоанн написал учебное пособие по преподаванию Закона Божия для русских детей в эмиграции. Как только появилось РСХД, он стал деятельным его участником. В 1930 году он открыл свои курсы и начал издавать журнал «Православный собеседник». Вскоре отцу Иоанну суждено будет стать духовником будущего патриарха.
Но пока Алёша учился ходить, бегать, произносить первые слова. Жизнь семьи Ридигер, перенёсшей кончину Александра Александровича, вошла в свою колею, теперь стало лучше, чем в двадцатые годы, жили уже не впроголодь и не сильно чувствовали себя изгнанниками. А между тем в Стране Советов в 1930 году появился не только первый светофор, но и учреждение, наименование которого станет страшным для миллионов людей, — ГУЛАГ. Продолжалась новая волна гонений на весь русский народ, в особенности на его крестьянство и верующих людей. Пастырей добрых не только ссылали и отправляли в лагеря, многие из них принимали мученическую кончину. Вот краткий мартиролог за 1930 год. Январь: в Коломне во время пыток скончался протоиерей Пётр Успенский. Февраль: на Соловках от нечеловеческих условий скончался протоиерей Николай Восторгов, там же расстрелян епископ Прилуцкий Василий (Зеленцов), умучен протоиерей Василий Измайлов, в городе Каинске расстреляны священники Михаил Пятаев и Иоанн Куминов. Март: под Воронежем расстреляны священники Александр Вислянский и Даниил Алферов, в Уфимской губернии расстреляны протоиереи Пётр Варламов и Николай Розов. Август: в окрестностях Воронежа расстреляны архимандрит Алексеевского монастыря Тихон (Крепкое), иеромонахи Георгий (Пожаров) и Косма (Вязников), священники Иоанн Стеблин-Каменский, Сергий Гортинский, Феодор Яковлев, Александр Архангельский, Георгий Никитин, миряне Евфимий Гребенщиков и Пётр Вязников... Можно продолжать и продолжать. Это те, кого в числе сотен и сотен других будущий Патриарх Алексий II будет канонизировать в сонме святых новомучеников Российских.
1 октября 1930 года в Кремле был взорван Чудов монастырь, с которого началось освобождение Руси от монголо-татарского ига. Московский митрополит Алексей, воспитатель Дмитрия Донского, исцелив в Орде ханшу Тайдуллу, потребовал в качестве награды, чтобы из центра Кремля убрали ханскую конюшню. Хан Джанибек удовлетворил его просьбу. На месте конюшни в память о чудесном исцелении Тайдуллы был воздвигнут Чудов монастырь. Большевистские вожди старательно выхолащивали из сознания русских людей память о своём величественном прошлом, уничтожая знаменитые памятники старины.
