Разгневанный Вадос вроде бы успокоился и прислушался к происходящей на крыше торгового центра церемонии. До нас долетали только обрывки фраз, которые выкрикивал знакомый мне гнусавый голос. Действительно. Эта тварь здесь. Я тебя помню. И ты меня тоже.

— Избранные... Всегда... Всех... Во имя... — Отдельные возгласы иногда пропадали в шуме возбуждённой и, как следует разогретой алкоголем толпы. Вот ради таких гулянок многие и прибивались к шмелям. Чтобы почувствовать себя частью стаи не только на бесконечной охоте, но и во время общего пира. И всё бы ничего. Но их главарям этого было мало. Каждый раз, когда шмели устраивали подобный праздник, они повязывали всех участников кровью какой-нибудь случайной жертвы. Чтобы никто не мог считать себя лучше других. И чтобы в следующий раз, когда нужно будет убить какого-нибудь несчастного одиночку в процессе охоты за его пожитками, ни у кого не дрогнула рука.

Подношение духу Повелителя Шмелей. Так они это называли. И, после того, как призванный дух взлетал в ночное небо над северным лесом, каждый участник церемонии, который ещё не получил ленту, должен был отпилить от обездвиженной жертвы кусок мяса или палец и бросить в костёр. Сегодня эта незавидная роль отводилась пленному крюку.

Жертву резали по очереди — сначала самые юные новобранцы, потом постарше. Каждый раз свежую рану прижигали раскалённой в костре металлической пластиной. Чтобы жертва не померла раньше времени от кровопотери. А чтобы не теряла сознание от болевого шока — её предварительно подпаивали или накуривали трофейной марихуаной. Смотря чего было больше.

Если после новобранцев жертва всё ещё была жива, то к церемонии приступали те, у кого на плече уже была одна лента. В случае, если пленник оставался жив и после их очереди — то у каждого был шанс на то, чтобы получить вторую. Вместе с прилагающимися к ней привилегиями. Например, доступом к гарему. К осам, как они их называли. Такой чести удостаивался тот, кто победит в драке с двумя новобранцами. Если же победу одерживали салаги — то по одной ленте получали уже они. И могли после этого носить оружие. Получали право на собственно жало, как они говорили.

— ...Огня... Священный... Жало... Осы... Повелителя Шмелей!!!

— ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ!!! — Нестройный, но громкий хор повторил следом за своим лидером.

— Так, всё. Пора. Давай сюда... Поднимай! — Длинный Дрон засуетился и приготовился поджечь свечу внутри фонаря. А коренастый Вадос приподнял полосатый фонарь за верхушку, чтобы дать тому наполниться горячим воздухом от свечи. Ему я позволил умереть быстро.

— Бля, ну ты чё не держишь! — Когда Вадос выпустил из слабеющих рук фонарь, его приятель гневно уставился вверх. — Ты чё...

Ещё секунду Дрон непонимающе смотрел в мёртвые глаза своего приятеля. И заметил окровавленный наконечник болта, торчащий из правого виска, лишь за миг до того, как дохлый приятель рухнул на фонарь всем своим грузным телом. Отскочив назад, дылда выронил зажигалку и открыл рот в немом крике ужаса, всё ещё пялясь на труп напарника.

Отталкиваясь от земли ногами и руками, парень пятился прочь от мёртвого тела, но быстро наткнулся спиной на препятствие. И поднял взгляд вверх.

— Что-то ты совсем не рад. — Я ухватил его за раскрытую верхнюю челюсть и вставил в рот лезвие ножа. — Праздник же у вас... Улыбайся шире.

Оружие скользнуло в сторону, легко разрезая не только щёки, но и язык.

Переходим к основному действию нашего представления, почтенная публика. Занимайте передние места. Сегодня их хватит на всех.

— ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! — Дети на крыше настойчиво скандировали свой сумасшедший призыв, поддавшись влиянию алкоголя. И не менее пьянящему действию толпы единомышленников. Конечно, вы же одна стая, вы здесь сильнее всех. Все вас боятся. А значит и каждый в отдельности чувствует себя властелином мира. И не смотри, что тебя разорвут собственные приятели, если твоему боссу вдруг что-то не понравится. Ведь ты точно также готов исполнить любой его приказ вместе со своими корешами, чтобы доказать верность стае. Доказать, что ты с ними одно целое. Доказать им и самому себе. Убивать и насиловать вместе со всеми, безо всяких душевных терзаний.

— ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! — Взлёт их тотема откладывался по какой-то неясной причине. Частота повторов хоровых призывов увеличилась. В ломающихся и писклявых голосах послышались гневные нотки. Они жаждали увидеть долгожданное зрелище. Жаждали получить потустороннее доказательство своего могущества. Доказательство неоспоримой удачи своих лидеров. А значит — и их собственной.

— ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! ПОВЕЛИТЕЛЬ ШМЕЛЕЙ! — Кроме того, явление полосатого духа означало старт самой долгожданной части вечера — жертвоприношения. В ходе которого можно было не только вдоволь помучить и поунижать несчастного пленника, отводя тем самым угрозу издевательств от себя самого. Но также можно было попытаться стать чем-то большим. Заслужить новые права, новые выгоды и ещё большее уважение сверстников.

И вот, в чаще, подходившей к зданию торгового центра с севера, показалось неясное свечение. Крики переросли в смешанное ликование, состоящее из гневных боевых кличей и радостного восторга. Больше всего сгрудившиеся с края крыши подростки, желающие узреть явление духа первыми, напоминали не шмелей, а толпу хвастливых макак бандар-логов из сказки про Маугли.

Под усиливающиеся крики большой жёлтый фонарь медленно поднялся над кронами деревьев. И тут же крики стали слабеть. Спустя несколько секунд, раздались ещё несколько отдельных растерянных возгласов и повисла тишина. В ней я услышал даже то, как гудит пламя в гигантском костре, разведённом на крыше.

Фонарь, поднявшийся ещё выше, медленно развернулся к подросткам своим нарисованным «лицом». Моим лицом.

Толстые косые кресты вместо глаз. И широкая багровая улыбка в виде одной линии — от уха до уха, перечёркнутой короткими штрихами.

— Шутник... Шутник... Призрак... Шутн... Ай! — Кажется, в озадаченной толпе кто-то отхватил подзатыльник за то, что упомянул моё имя на ночь глядя. Ведь я мог услышать и явиться за их душами лично. Что я, собственно, немедленно и сделал.

На опушке леса все те, кто следил за полётом фонаря, тут же увидели высокую человеческую фигуру. В слабом зареве заката на фоне тёмных деревьев её выделяла светлая маска. Чёрные кресты и широкая тёмно-красная улыбка с кровавыми подтёками. Выйдя из-за деревьев, фигура, стоящая по пояс в высокой траве, на секунду замерла, словно в нерешительности. Но тут же бросилась к зданию, размахивая руками и вопя какие-то нечленораздельные фразы.

— Это он! Он! Стреляйте! Стреляйте!!!

В ответ на испуганные крики толпы караульные шмели, располагавшиеся на постах по периметру крыши, подняли своё оружие к плечам. Немногочисленные реликты Зимней Войны. Гражданское и служебное огнестрельное оружие, которое чудом умудрилось сохранить свою функциональность, пройдя через руки десятков бывших хозяев, понятия не имевших об уходе за своими трофеями. Чаще всего это были помповые дробовики, охотничьи винтовки с продольно-скользящими затворами и почти неубиваемые полицейские «укороты». Даже если у шмелей или прочих банд ещё были патроны к каким-то другим видам вооружения, опасность того, что они заклинят в самый ответственный момент или вообще разорвутся прямо в руках, была слишком высокой. И мало кто решался использовать их без особой нужды.

Однако выстрелов пока не было. Либо постовые не верили в эффективность огня против Митинского призрака. Либо ждали приказов своего лидера. И панических призывов к убийству от пьяной толпы им было мало.

— Уби-и-и-ить!!! — Гнусавый приказ откуда-то сзади не заставил себя долго ждать. И загрохотали первые выстрелы.

Меткость непристрелянных изношенных стволов в руках неопытных стрелков оставляла желать лучшего. Но плотность огня была достаточно высокой, чтобы человек в маске сначала резко затормозил, а потом начал дёргаться от множественных попаданий. Поразить статичную цель было уже легче.