Как бы там ни было, и мама, и папа научили Кетрин видеть жизнь там, где на взгляд обывателя ее быть не может. Пониманию, что нет того, кто бы заслуживал уничтожения. Всегда есть исключения. Но эта девочка точно не одно из них.

«Да уж, Рин, думала это веселый детектив, а тут как всегда зловещие муши, да? Так, чего гляди, кончиться тем, что ты нос себе расквасишь…» — невесело усмехнулась Кетрин.

Едва заметно, но все же Розетт дышала, а сердце продолжало отбивать свой ритм. Он был далек от нормального, и все же она была «жива» настолько, насколько ее существование можно было назвать жизнью. Хотя специалистам еще следовало разобраться в том, в какой степени она походит на человека. Вот только Кет и думать не хотелось о том, что какой-то специалист примется разбираться в подобных вопросах ведь, когда речь идет о гомункуле, его и правда могут разобрать. Судя по лицу капитана, мыслил он примерно в том же направлении.

Тем временем карета уже свернула с набережной на Зафалкийский проспект. Конечно, тут подъем был несколько круче, чем по Дозорной, но зато и улица не столь загруженная, как вечно забитая транспортом да людьми Биринсельская. Еще пара кварталов, и карета наконец завернула в Управление, сразу же шмыгнув под арку на крытый каретный двор

— А мне можно тут быть? — несколько поздно забеспокоилась студентка.

— Помалкивай только. Пошли, — сухо отозвался капитан, смерив девушку недобрым взглядом.

Понять-то его можно, Кет и сама одарила бы себя сотней тяжелых взглядов, если бы это хоть как-то помогло, но все одно обидно. Не она же, в самом деле, нарисовала на груди этой девочки знак черного клевера.

Капитан с Розетт на руках, а вслед за ним и юная волшебница, поспешили по лестнице куда-то вглубь управления, куда гражданским, по-хорошему, доступ запрещен. Но шли они недолго, всего-то пара поворотов, и капитан с девочкой на руках ворвался в комнату, облицованную плиткой, заставив дежурного врача — лейтенанта Колли Мааса подавиться чаем.

— Знахаря, срочно!

— Я! — только смог воскликнуть последний.

Парень, едва ли старше самого Мела, не внушал особого доверия. Светло-русые волосы, честное, открытое лицо, руки, не знавшие тяжелой работы, должно быть, окончил знахарский факультет год, может, два назад.

— Вы должны вернуть ее к жизни, — безапелляционно заявил Мел.

— Да, … да, разумеется, — наконец-то взял деловой тон знахарь, — несите ее сюда. Что случилось, ранений я не вижу… колдовство, отравление?

— Ренс.

— Здесь, — по-военному отозвалась Кет.

— Она все лучше объяснит, — едва ли не втолкнул к операционному столу девушку капитан.

— У нее на груди, — подавленная всем этим внезапным вниманием, отозвалась Кет, — эта девочка не человек… вероятно, кадавр, искусственный человек.

Лейтенант Маас послушно стянул всю ту одежду, в которую была упакована девочка.

— Но это же…

— Клевер, — подтвердила Кетрин, — Я лишь слегка коснулась ее, поколебав поле, должно быть, непреднамеренно. Никаких заклинаний… Полагаю, это что-то вроде защиты…

— Она в летаргическом сне. Создание гомункула дело долгое и сложное. Вероятно, ее создатель погружал ее в глубокий сон, когда что-то менял, — пояснил доктор, после того счел за благо добавить. — Нас вводят в курс дела, разумеется, не учат создавать их.

— Но вы ведь можете что-то сделать? — нетерпеливо осведомился Мел, отступив на пару шагов от магов.

— Вы ведь сами знаете, что… — начал было лейтенант, но тут же сник под взглядом капитана, — думаю смогу… если она в достаточной степени сделана как человек.

Знахарь прикрыл глаза, вознеся ладонь над грудиной Розетт. Меж пальцев разгорелось едва заметное в лучах дня золотистое свечение.

— Руку, — потребовал знахарь, — вашу руку, госпожа.

Кет, осознав, что речь идет о ней, протянула ладошку лейтенанту. Тот, сжав последнюю меж своих горячих от заклинания пальцев, поднес к груди девочки.

— А теперь расслабьтесь и вспомните.

Вот только Кетрин не понимала, что должна вспомнить. Конечно, она понимала, что пытается сделать коллега-маг, вот только все произошло слишком уж быстро и внезапно, чтобы осознать, что же именно она сделала. Знак… черный клевер на груди… клевер над Лендалом… Что-то холодное коснулось ее ладони.

— Розетт! — издал радостный крик капитан сзади.

Кет открыла глаза. Девочка, чуть приподнявшись на локтях, смотрела на нее.

— Прости, я правда не хотела! — прежде чем хоть кто-то успел ее остановить, Кетрин Ренс прижала Розетт к груди, так что можно было подумать, что она решила раздавить спасенную в собственных объятиях. По щекам девушки текли слезы облегчения.

Спустя десяток минут все четверо сидели в передней кабинета знахаря с чаем. Правда, самому хозяину кабинета, пожертвовавшего собственной кружкой в пользу девочки, пришлось пить из мензурки.

Эта комнатка от операционной отделялась лишь перегородкой, не достававшей до потолка и, как видно, устроенной много позже. Возможно, в те суровые времена, когда строили здание Управления, не заботились о такой мелочи, как отдельный кабинет для приемов посетителей доктора. На полу и стенах до высоты человеческого роста плитка с по большей частью истершимся за давностью лет голубеньким цветочным узором, вдоль стен шкафы с тяжелыми книгами да разнообразными приспособлениями, при виде которых даже у здорового человека начинает ныть под ложечкой.

В то время, как трое взрослых сидели у стола лейтенанта, Розетт усадили, все так же закутав в плащ Мела, на старом диванчике для посетителей у дальней стенки.

— Вы точно не помните, что именно сделали, госпожа? — обратился к Кет лейтенант Маас, как видно сочтя, что Кет уже в достаточной степени успокоилась.

— Нет. Я была слишком удивлена тем, что увидела, и честно с трудом припоминаю, что делала… кажется, просто протянула ладонь… это был случайный всплеск. Человек бы подобного и не заметил.

— Я тоже не смогу почувствовать вашего заклинания… Но, господин капитан, это ведь та самая девочка, о которой говорят?

— Уже говорят? — все так же хмуро переспросил Мел, — да… она. Розетт Мерс.

— И вы, интерес лишь профессиональный, ничего не замечали все эти дни?

— Ведет она себя как человек, ест, спит, — после некоторой паузы, сухо ответствовал Мел, — Любит сладкое и хорошо готовит. Раздевать же я ее не раздевал.

— Вот как… — неопределенно пробормотал знахарь, отпивая из мензурки, — кто бы мог подумать, что в наши дни есть такие умельцы. В прошлую эпоху эльфы много экспериментировали, в том числе, и с гомункулами. Ведь есть много того, что Древнему делать не пристало, а люди слишком упрямы по их мнению…

— И что теперь с ней будет? — совсем тихо, чтобы не услышала сама Розетт, вернула разговор к более практичным вопросам Кет, — Ведь… ее существование незаконно. То есть она ведь… По закону она не считается человеком. И… Но она мне не показалась плохой или опасной.

— По закону она опасный волшебный артефакт, — с явной горечью в голосе отозвался капитан, — УК, статья 52: создание и применение искусственных людей и подобных им существ. Пункт 2. Применение Кадавров. Иными словами, сам факт ее существование — уголовное преступление.

— Но… ведь она не вещь! — возмутилась Кетрин, перевела взгляд с Мела на доктора. — То есть… если это возможно, мой дом… папа и мама…

— Кхм, что это за заговорщики у меня в управлении? — громко прокашлялся кто-то от двери.

Кет обернулась последней. В дверном проеме обнаружился старик с грозным взглядом глубоко посаженных глаз и лысиной, что посверкивала даже из-под приподнятой шляпы. Девушка перевела взгляд с одного невольного заговорщика на другого, на их помертвевшие лица, кажется, доктор опять подавился чаем. И вновь взгляд Кет вернулся к старику, который, сколько могла судить Ренс-младшая, производил впечатление пусть и грозное, но не столь всесокрушающее, как выходило по лицам господ милицейских.