Вдруг у него из-под ворота тёплой верхней одежды появилась удлиненная усатая морда, а потом уже знакомая мне лысая «крыса», выбравшись окончательно, вальяжно расселась на плече парня, покачивая длинным худым хвостом.

В полнейшем шоке я замерла и почти перестала дышать. Опять это существо!

Я посмотрела на Хранителей, но они, похоже, «крысу», как и ученики, тоже не замечали.

Тим начал сбиваться еще сильнее, а я напряглась. Его руки дрогнули в очень важном месте рисунка: когда нужно было вывести руну, отвечающую за степень разрушения объекта. В этот момент «крыса» хищно оскалила зубы и стремительно вонзилась парню в шею, заставив его задрожать.

Я ахнула.

Пальцы Тима вывели руну наибольшего разрушения, а вектор направления вдруг переменился, превратив плетение в смертоносную магическую взрывную ловушку. Все это произошло за считанные секунды, и еще никто никак не отреагировал.

«Нам тут всем конец!» — подумала я и совершенно неосознанно, словно под влиянием высших сил, бросилась вперед.

Когда Тим высвободил последний закрепительный знак, я сформировала в руке руну прерывания, влепила ее в плетение в последнее мгновение и запустила все это убийственное творение прямо в стену.

Плетение мгновенно улетело вперед, ударилось об древние камни и… Замок ощутимо тряхнуло. По стене мгновенно расползлась тонкая, как паутина, трещина, а мою руку вдруг обожгла острая боль.

Ладонь, которой я оттолкнула плетение, покрылась волдырями ожогов и начала полыхать болью так сильно, что у меня подогнулись ноги.

У окружающих началась паника, но она вся пролетела мимо меня, потому что болезненные спазмы сотрясали мое тело, буквально выключая мозг.

Потом меня подняли чьи-то руки, и голос Иллирия Боэмми скомандовал:

— Джонас, срочно переправь Селия к лекарю, я открою тебе портал…

Меня колотило, когда нас накрыло холодом портального перехода. Я неосознанно опустила голову на грудь Лиррэя и закрыла глаза.

Боже, когда же закончится этот мой персональный ад?

Селена

Я не потеряла сознание только потому, что этого страшно боялась. Ведь тогда меня очень быстро разоблачат, ведь лекари обычно начинают лечение с раздевания.

Джонас снова нес меня на руках, что могло бы показаться неловким в другой ситуации, но сейчас мне было не до смущений: рука адски болела, вызывая непроизвольные стоны.

Но на полпути в лекарское крыло я ощутила, что в меня закономерно начинает вливаться энергия Джонаса, и боль начала удивительным образом затихать.

В итоге, когда мы добрались к лекарше Джине, я уже вполне адекватно могла мыслить и даже не стонала.

Джонас, вопреки ожиданиям, на койку положил меня аккуратно, но в лицо так и не взглянул.

Лекарша стремительно осмотрела руку и принялась быстро смазывать обожженную кожу вязкой мазью.

— Что случилось? — вдруг весьма эмоционально воскликнула она, не поворачиваясь к Джонасу. — У мальчика в одном месте ожог почти до кости! Мне нужно знать, последствия чего я сейчас лечу!

Я, наверное, побледнела, потому что Джонас вдруг бросил на меня обеспокоенный взгляд.

— Он оттолкнул ладонью мощное боевое плетение… — ответил Лиррэй, а Джина нахмурилась. Она стремительно достала из чемоданчика какую-то металлическую коробочку, извлекла из нее серый порошок и, наклонившись ко мне, прошептала:

— Малыш, сейчас будет больно, но ты потерпи, ладно? Это очень эффективное средство против магических ожогов. Оно восстановит твою руку в два счета. Потерпишь?

Я испуганно сглотнула, но утвердительно кивнула.

— Джонас! — крикнула Джина, — сядь возле Селия и попытайся влить в него немного своей магии. Ты же умеешь это делать?

Парень кивнул и присел около меня на корточки. Джина схватила его руку и заставила его положить свою ладонь мне… на грудь.

Выбранное лекаршей место меня испугало, и я вместо того, чтобы настроиться на боль, сильно напряглась, поэтому последующее соприкосновение чудо-порошка с моим ожогом вызвало такой приступ боли, что я просто взвыла.

Что было потом, я помнила плохо. Боль затопила меня так сильно, что я просто скулила, искусывая губы до крови и умываясь слезами, как водой.

Но со стороны руки Лиррэя я постоянно ощущала приток живительной силы, и только это спасало меня от настоящей истерики.

Наконец, боль начала уменьшаться, и меня поволокло в сон.

Но мне нельзя спать!!! Вдруг меня разденут???

Я с огромным усилием воли открыла глаза. Джина куда-то ушла, но Джонас по-прежнему стоял около меня, смотря словно сквозь пространство.

— Спасибо, Джонас, — прошептала я слабым уставшим голосом. — Я твой должник…

Он фыркнул, но впервые на его лице я не заметила настоящего пренебрежения или отвращения.

Он сделал глубокий вдох, присел на корточки снова и взглянул мне прямо в глаза.

— Ты сегодня был настоящим героем, Джайз, — вдруг произнес он, и я с трепетом поняла, что он абсолютно искренен.

Меня затопило таким волнением, что я не смогла больше смотреть в эти, вдруг полыхнувшие уважением глаза. Прикрыла веки и все равно провалилась в сон…

***

Через неделю

Моя рука полностью восстановилась, и меня никто не раздел.

Отношение Джонаса стало совершенно другим. И хотя мы с ним не стали друзьями, но агрессии с его стороны больше не было.

Каждое утро мы теперь с ним здоровались и желали друг другу успехов в учебе. Когда виделись в столовой, Джонас мне даже кивал, и это приводило меня в какой-то непонятный восторг.

Тим, который создал смертоносное плетение, был признан больным и отправлен из Академии в столичный лекарский пансионат на обследование.

Глава Бишон лично похвалил меня за фантастическую скорость реакции, а братья Боэмми автоматом выставили «отлично» за весь семестр.

Это не могло не радовать, поэтому я чувствовала, что моя жизнь начинает налаживаться…

Если бы не одно «но»!

ГОЛОД!

Он снова подобрался ко мне стремительно и неумолимо, и следующим утром я встала на ноги, ощущая противную дрожь во всем теле.

Джонас уже оделся и читал книгу на кровати.

Я едва разлепила глаза, потому что они стали воспаленными и наверняка покраснели. Недомогание настигло меня не то, чтобы внезапно, но набросилось как-то уж стремительно и жестко.

Не поднимая головы, я буркнула Джонасу «доброе утро» и поспешила к шкафу. Открыв его створки, я начала доставать свою одежду.

Кстати, чтобы одеться с утра, мне приходилось серьезно изгаляться.

Спать с перетянутой грудью я не могла — это было сущей пыткой. Но пижама моя была широкой и плотной, а грудь маленькой и незначительной. К тому же, вставая, я всегда хватала приготовленное для этого полотенце и держала его на уровне грудной клетки, пока добиралась к шкафу.

Спрятавшись за открытыми створками, я быстро выныривала из пижамных штанов и впрыгивала в свои ученические. С верхом было сложнее. Мне приходилось набрасывать прямо на пижамную рубашку ученический камзол, брать в руки остальную одежду и бежать перематываться в общем туалете!

Сегодня, как на зло, мои руки сильно дрожали, и я долго не могла попасть в штанину ногой. Когда попала, никак не могла застегнуть пуговицы и устало пыхтела в две дырки, невольно привлекая к себе ненужное внимание.

Джонас возник передо мной так неожиданно, что я аж подпрыгнула.

Он всмотрелся в мое бледное, немного припухшее лицо и покрасневшие глаза, и удивился.

Я же быстро отвернулась, боясь, как бы он не разглядел чего-то ненужного через распахнутый ученический камзол.

— Эй, Селий, что с тобой? — спросил сосед, и в голосе его было даже какое-то беспокойство. — Ты заболел?

— Н-нет! — пробормотала я, хватая остальную одежду и порываясь сбежать в уборную. — Все нормально. Не обращай на меня внимания…

Джонас не стал меня останавливать, когда я выскочила в коридор, но его внимание усилило мое отвратное самочувствие.