С той же степенью вероятности их здесь могут быть десятки тысяч. Это именно они ходят днем по улицам, работают на поддержание жизнедеятельности Города, и превращаются в рангонов, если заразятся. Возможно, это они. Не знаю, с ними я не общался.

Зато общался уже с несколькими Спектрами светлячков, и вот среди них нормальных нет точно. У каждого какой-то свой бзик, каждый — экспонат сам по себе, а вместе они — целая кунсткамера. И, если светлячки действительно не дружат с головой, то как можно ожидать того, что с головой будут дружить мотыльки? Это же те же светлячки, только по другую сторону... Так сказать «баррикад». Они точно так же не дружат с головой, кто-то больше, кто-то — меньше. Такие, как Кристина — больше всех. Из всех звезд они самые яркие и самые заметные. И живут меньше остальных, не угасая, но взрываясь...

Но разве может быть легче от того, что ты убил сумасшедшего? Своими руками убил, прекрасно понимая, что делаешь и чем это закончится. Да, у меня не было выбора, да, я оборонялся, но итог един. Ее кровь на моих руках. В прямом смысле — она запеклась на пальцах, и, хотя большая ее часть облетела во время бегства от рангонов, под ногтями еще остались темные полоски. И на губах, скорее всего, тоже — там, куда умирающая мотылек поцеловала меня, отдавая мне свой Свет. Поцеловала с благодарностью. Будто бы смерть принесла ей облегчение.

Возможно, так оно и было. Не знаю, не могу сказать. Но одно я могу сказать точно — убивать мне не понравилось. Я совершенно точно не такой, как Кристина. И надеюсь, что никогда таким не стану.

— Эй, Лайт... — Лиза тронула меня за плечо осторожно, словно боясь спугнуть. — Ты в порядке?

— Да, все хорошо. — я улыбнулся, запоздало сообразив, что под маской этого не видно. — Все нормально, я просто... задумался.

— Хватит ворковать, голубки! — поторопила нас Валери. — Квантуем отсюда, пока ганшипом сверху не накрыло! Наши уже все на базе давно, только нас и ждут!

Мы быстро добрались до «Зефира», где все уже успели переодеться и сидели в каютке, попивая кто чай, кто кофе. Кейры с ними не было, ее отправили спать — лечением Коны это хорошо, но потерянную кровь она восполнить не в состоянии, поэтому какой-то отдых после такой серьезной раны да нужен.

Выслушав все это и отказавшись от кофе, и заодно — от вопросов, которыми меня закидывали, я кое-как уговорил всех перенести разговор на завтра и вышел из каютки, намереваясь добраться до кровати и завалиться спать. Несмотря на то, что мышцы все еще требовали активности, Свет уже перестал искать выход из тела и не приходилось думать о том, куда бы его деть. А вот мозг наоборот — утомился за сегодняшний насыщенный день, и был не против вырубиться минут так на шестьсот.

Но до комнаты я не дошел. На половине пути я пересекся с Фиби.

Несмотря на то, что девушка была «дома», она, как и я, была все еще одета в рейдовку, только маску повесила на пояс и капюшон сняла, распустив ярко-синие локоны по плечам.

— Как раз тебя и жду. — улыбнулась она. — Рассказывай.

— О чем? — напрягся я.

— О том, как преодолел порог, конечно же.

— Порог? — переспросил я. — Ты хочешь сказать, что я переступил первый порог? Откуда ты знаешь?

Фиби коротко взглянула на свой Пульс, пробежалась по нему глазами, улыбнулась и снова подняла взгляд на меня:

— Нет, что ты, второй. Не первый. Первый ты преодолел уже давно, мы же обсуждали.

— Да, было дело. Так с чего ты взяла?

— Ты выжил в бою с мотыльком. Ты выжил после встречи с тремя рангонами. Это могло произойти только в одном случае — если бы ты переступил порог. — Фиби чуть пожала плечами. — Ты же чувствовал небывалый прилив сил и энергии? Чувствовал, что ты стал сильнее, быстрее, ловчее, выносливее? Что тебе все по плечу, что весь мир тебе подвластен?

— Да.

— Это и есть порог. Некий откат, эйфория, которая наступает после того, как ты его перешагнул. Это происходит со всеми. Исключений нет.

— Собственно, так я и выжил против рангонов. — я вздохнул. — Я с ними не сражался, я просто убежал. Увел их за собой. Именно благодаря этой эйфории, и новым силам.

— Не слишком привыкай к ним. В следующий раз ты это испытаешь только на следующем пороге.

— Это я уже понял. — вздохнул я.

Обидно, конечно, но ожидаемо. Было бы глупо предполагать, что непонятный стимулятор, свалившийся на меня из ниоткуда, практически чит-код для реальной жизни, просуществует вечно. В глубине души, наверное, я с самого начала подозревал подвох и знал, что скоро придется вспоминать, как жить без этого, обычной нормальной жизнью... Ну, как сказать «обычной»... Обычной в отношении той ситуации, в которой я оказался.

Если уж на то пошло, то вся эйфория уже пошла на спад — следом за засыпающим мозгом тело тоже начало сдавать позиции, как только исчезла необходимость куда-то бежать и что-то делать. Мышцы начали забиваться усталостью и потихоньку переставали слушаться. И настолько медленно и постепенно это происходило, что, если бы не долгие годы изучения собственного тела, его пределов возможностей и откликов на ситуации, в которых эти пределы были пересечены, я бы, наверное, и не заметил ничего из этого.

Но я заметил.

— Покажи оружие. — попросила Фиби. — Ты же заметил какие-то изменения?

— О да. — усмехнулся я, поднимая руку и выбрасывая в ладонь клинок. — Разительные.

Расслабив пальцы, я выронил нож, позволяя ему упасть вниз, вытягивая из рукава тонкие звенья цепи. Отлитые из яркого желтого света, они не звякали и не бряцали, а лишь слегка постукивали, совсем как люмены друг об друга.

— Занятно. И как это случилось? — поинтересовалась Фиби, глядя на цепь.

— Я заслонялся от удара веревкой и был уверен, что она не выдержит. — я поднял левую руку, показывая, как именно перегораживался. — А она раз, и выдержала. Сама видишь.

— Занятно. — с непонятной интонацией повторила Фиби. — А что твоя Вспышка?

— А что моя Вспышка? — не понял я.

— Как она проявила себя?

Я задумался, вспоминая события часовой давности. Когда Фиби только заговорила о преодолении порога, когда я свел все произошедшее в единую теорию, я первым делом тоже подумал о Вспышке, и даже решил, что небывалый подъем сил это она и была. А теперь оказывается, что ничего подобного. Теперь оказывается, что этот подъем на моем месте испытывали все и каждый. И, если это была не Вспышка, то что вообще было ею?

Как я ни пытался вспомнить хоть что-то напоминающее сверхчеловеческие способности, что-то хотя бы отдаленно похожее на них в произошедших событиях, ни хрена не вспоминалось. Получается, никакой Вспышки и не было. По крайней мере, я не заметил, чтобы во мне что-то изменилось и тем более — чтобы я приобрел какие-то новые особые способности. Судя по тому, как внимательно смотрит на меня Фиби, Вспышка это что-то такое, появление чего невозможно не заметить.

Но я не заметил.

Я вздохнул и развел руками:

— Я не знаю. Я ничего не заметил.

— Как это? Так не бывает. — улыбнулась Фиби. — Вспышка проявляет себя в тот же момент, когда ты переступаешь порог. Это не зависит от тебя, это просто происходит. Конечно, обычно это происходит контролируемо, в тренировочном зале, во время тренировки, но даже в твоем случае это невозможно было не заметить. Первое проявление Вспышки — всегда бесконтрольное, так называемая «бесконтролка».

— Прости, Фиби, но я не хочу тебе врать. — честно сказал я. — Я правда не заметил ничего необычного. Ничего такого, что можно было бы даже перепутать со Вспышкой, не говоря уже о ней самой.

— Это очень странно. — Фиби покачала головой. — Нам надо будет с тобой прояснить этот вопрос в тренировочном зале. Я никогда не слышала о том, чтобы после второго порога Вспышка себя не проявила.

Ну, я вообще до этого о Вспышках не слышал, так что тут один-один. И, если уж на то пошло, мне совершенно не улыбается в очередной раз идти в тренировочный зал вместе с Фиби, чтобы что-то там выяснить. В одиночку я бы, может, еще потренировался, пытаясь нащупать в себе ту самую Вспышку, но делать это мало того что у кого-то на глазах, так еще и под руководством... Нет уж, мне Птичника достаточно.