Во-вторых, нелюбовь завуча к очкарику была искренней, давней, добросовестной и всем известной. Объяснив себе вполне логично (как ему казалось) причины несправедливого выигрыша дурачка, Трофимов явно собирался довести вопрос до конца и вышибить белую ворону натурала оттуда, где ей не место.

Из школы.

А Седьков сейчас, предъявив концентратор для потрошения, разрушил обе такие интересные схемы.

Завуч ещё раз задумчиво запустил сканирование гаджета.

Присутствующие терпеливо ждали.

— Нет. Я не могу оставить подобное без разбирательства, — Трофимов, пошевелив мозгами, пришёл к каким-то своим выводам. — Ладно, с этой стороны ты чист, но я этого так не спущу! Оставляя за кадром наши с тобой договорённости, я докопаюсь до истины: твоего выигрыша у Ченя физически не могло быть.

— Оказывается, могло, — легко пожал плечами очкарик. — Просто до сегодняшнего дня мозги не так работали.

— Не заливай. Я не могу позволить подобной опасности оставаться в стенах заведения. — Похоже, завуч что-то вбил себе в голову и теперь закусил удила.

— Сенсей, а почему, с вашей точки зрения, я не должен был выиграть?

Присутствующие включая педагога на мгновение замерли.

— Потому что лопата не бывает быстрей экскаватора, — отмер Трофимов через секунду. — Ты хочешь, чтобы я тебе перечислил все физические показатели?

— И я так думал, — легко согласился убогий. — Как казалось, не самоочевидно. Сенсей, драка и её производные (дуэли там, бои и так далее) подчиняются немного другой логике. Не физике. Что делает меня в ваших глазах опасным?

На лице педагога мелькнуло что-то, чего Седьков своими слепыми глазами заметить попросту не мог. Однако он, похоже, каким-то чувством это уловил по воздуху отправлю:

— Пардон за менторский тон, но вы сами попросили объяснить.

— Опасными любого учащегося в этих стенах делают незаконные расширения и запрещённые предметы, которые могут быть использованы в качестве оружия либо аналогичных противозаконных инструментов. — Трофимову, похоже, этот разговор был зачем-то очень нужен.

Слишком уж быстро он сменил эмоции и линию.

Очкарик покачал головой:

— Там, где я учился раньше, в ходу был совсем другой постулат. Нет такого понятия, как опасные предметы. Есть опасные люди.

— Что имеешь в виду? — прорезалась Хамасаки.

Видимо, её что-то здорово зацепило, если она вслед за убогим начихала на этикет и полезла в чужой разговор без приглашения.

— Выдай зелёному новичку самый серьёзный ствол, снаряди его по верхней планке — он от этого перестанет быть вчерашним школьником?

— Продолжай, — коротко предложила Миру, хмурясь и продолжая плевать на приличия и на завуча.

— Чем школьника ни вооружай, девять раз из десяти он так и останется школьником, — с видом многоопытного профи продолжил идиот.

Видимо, как поймал свой кураж перед дракой — так до сих пор с волны и не спрыгнет.

— Все эти расширения, оружие, прибамбасы — они навыков и мастерства школьнику не добавят, — убогий решил вещать дальше. — А с другой стороны, возьми человека, который привык выживать совсем в других условиях. Опытный, старый, тёртый, но его одень в шорты и футболку — кто будет опаснее? Он или тот школьник?

— Ух ты. — Хамасаки внимательно посмотрела на очкарика.

Трофимов тоже, даже слегка приоткрыл рот.

— Это и есть ответ на ваш вопрос, сенсей, — с победоносным видом объявил Седьков. — Серьёзный тип номер два не станет менее опасным, если ему выдать неполный арсенал. Эти ваши концентраторы, приложения, расширения — это ни что иное как мультипликаторы.

— Как ты сказал? — Миру, опираясь ладонями на стол, даже подалась вперёд.

— Мультипликатор. То, что умножает твоё внутреннее содержимое. А если ты внутри ноль — то как тебя ни умножай, ты не перестанешь быть нолём, — с серьёзным видом ответил придурок. — Есть типа правило в теории: отсутствие мультипликаторов отлично компенсируется надлежащей предварительной подготовкой. А Чень — ноль, я это с самого начала говорил.

— Чем ты дрался? — Трофимов переварил услышанное про себя и теперь выглядел тем самым опасным человеком из примера очкарика.

— Ошейник с собаки в медпункте. — Седьков потащил из кармана дешевых штанов две железки, после чего пустил их скользить по столу. — Искусственный интеллект изначально определил, что для меня-натурала это законно.

— Ты проверял заранее? — Трофимов задал вопрос, глядя сквозь собеседника и что-то лихорадочно прикидывая.

— Конечно, — убогий уверенно кивнул. — Я же хороший математик. Я очень неплохо понимаю его алгоритмы, кажется. Не все; но те, которые меня касаются прямо — да. Я, конечно, не могу ускорять обмен информацией, как вы, — он покосился на дорогой перстень Хамасаки, являвшийся гаджетом последней модели. — Но и с моего прибора можно ходить по нашей сети. Не так быстро, но можно.

Мануэль, Чень, Юнь и Эрнандес, не сговариваясь, посмотрели на Миру: та, не скрываясь, сейчас таращилась на Седькова, как кошка, которая загнала мышь в глухой угол.

— Подруги так не поступают. — Юнь после разборов у завуча принялась выяснять отношения с Хамасаки прямо под дверью в коридоре.

Им сказали выйти, а пацанов задержали на какую-то "пару слов".

— Я тебе писала до начала пари. — Японка отрицательно покачала головой. — Не перекладывай на меня ответственность за свои решения. Ты не прочла — а теперь ищешь виноватых.

— Я не знаю, где взять такие деньги, — угрюмо бросила китаянка.

— Твои проблемы. Ты порхаешь по жизни, как бабочка. Я — твой друг. Лучше этот урок тебе преподам я, чем потом — жизнь. Доставай деньги, где хочешь.

В этот момент двери раскрылись повторно и на пороге показалась колонна из Рыжего, Ченя и латиноса.

— Стой! — Хамасаки обратилась к очкарику. — Надо поговорить! — Затем она повернулась к подруге. — Ты не против, если мы с тобой позже договорим? Я и так выбрала максимальные две недели.

— Дружба дружбой, а кошельки разные? — Юнь не удержалась и сказала то, что ей очень хотелось сказать.

Рыжий озадаченно посмотрел вначале на японку, потом на неё и остановился возле них, видимо, задумавшись: пойти дальше или подождать, пока девчонки закончат между собой.

Не каждый его день начинается с предложения разговора от самой Хамасаки, это понятно.

— Сяовэнь, пожалуйста, давай позже? — хотя Миру и говорила мягкими интонациями, но глаза её смотрели холодными льдинами.

— Да с х*я ли, милая моя?! — китаянка из вредности решила закусить удила. — Ты меня загрузила на месячный семейный бюджет, а сейчас пинок под жопу? "Проваливай — не до тебя — мешаешь"? Ага, щ-щас!

По лицу подруги она увидела, что выпад достиг цели.

— Я очень извиняюсь, — Хамасаки, слегка покраснев (несмотря на концентратор, хе-хе), коротко поклонилась убогому.

Затем снова развернулась к Юнь:

— Ты до сих пор не прочла, что я тебе писала. Ты говоришь, что я плохая подруга. Ты из-за детского каприза игнорируешь мои предупреждения, но виновата у тебя я. Ты демонстративно не слышишь, когда я прошу у тебя минуту поговорить с нужным челове…

— Это не человек, — перебила хань, чувствуя наслаждение моментом и упиваясь собственной значимостью.

Да, детство и каприз — ну и пусть. Приятно же, чёрт побери.

С подводной лодки бежать некуда: как бы ни старалась сейчас Миру, сгладить это изящное и тонкое оскорбление убогому у неё не получится.

Хи-хи.

— Это Рыжий. Животное. — Сяовэнь старательно воткнула ещё одну шпильку в настроение японки. — Или ты из-за сегодняшней случайности с Ченем будешь менять собственную стратегию? И теперь гнуть независимую от нас линию? Так очкарик всё равно животное, наш с тобой разрыв на это никак не повлияет!

Лицо японки пошло пятнами и стало похожим на грозовую тучу:

— Ты сейчас поступаешь очень глупо и опрометчиво. — Хамасаки чеканила слова, будто роняя монеты на мрамор. — Ты позоришь себя. Ставишь в неловкое положение меня. Тратишь чужое время, — она кивнула на Рыжего, ошалело переводившего взгляд с одной азиатки на другую. — Я тебя очень прошу. Пожалуйста, прочти наконец то, что я писала до драки. Потом, если останутся вопросы, мы поговорим. Но не ранее.