— Присоединяюсь к вопросу. — Ана пересела на диван слева от одноклассника. — Колись, ходячая интрига. Что за треш и как ты досиделся до уведомлений из муниципалитета? Виктор, — поколебавшись, баскетболистка взяла парня под руку. — Мы не особо общались, но никогда и не ссорились. Я вижу, что ты очень нервничаешь. Можешь просто рассказать и не скрывать?!

— Седьков, не тяни кота за хобот! — более взрывная Мартинес двинула соседу по рёбрам. — Чё тебе скрывать, если вон, депортация в перспективе ближе совершеннолетия?! Чё у тебя с родителями?

Рыжий неожиданно уперся на ровном месте:

— Дамы, я вам более чем благодарен, но это правда лишнее. Помните, вы сказали — если у меня свои дела, поймёте? И не будете в них лезть?

— Помним. — Серьёзно кивнула Мартинес за двоих. — Но это касалось другого. Речь была о том, если у тебя нет времени и ты не можешь с нами в кабак.

— Точно. Не о твоём сиротстве говорили, — вздохнула Эрнандес. — Пардон, если на больную мозоль.

— Да я вроде не сирота пока! — возмутился одноклассник. — Эй, Ань! Завязывай мою мать хоронить!

— Извини. Неправа, вырвалось.

— Окей…

— Рыжий. — Айя, выждав пару секунд ради приличия, крепко прихватила собеседника за руку. — Ты веришь, что мы вдвоём так или иначе из тебя вытряхнем детали?

— Не факт, — набычился тот.

— Будь уверен. Начать с того, что нам вовсе не нужны ставки на тёмную лошадь, если у тебя нет перспективы.

— В смысле? — Седьков явно думал о своём и не успевал следить за мыслями.

— Если тебя в течение месяца или пары выставят паромом или "лифтом" на одну из лун, и это ещё в лучшем случае — то нафига нам делать в тебя инвестиции?

— Погоди, — Эрнандес недовольно поморщилась в сторону подруги, затем развернулась к парню. — Ты исключаешь простое человеческое участие? Не знала, как с этим подступиться, но сейчас скажу в лоб. Знаешь, как мне было неудобно перед тобой, когда я у тебя обед с руки сбила тогда в столовой?

— Как?

— Сильно. Каюсь: смалодушничала и не извинилась. Пожалуйста, прости. Оказалась под влиянием стереотипов и просто зассала сделать шаг навстречу в тот момент.

— А ты это сейчас к чему? — Седьков непонимающе поднял глаза и прищурился.

— Я уже один раз накосячила. Мне самой это сейчас неприятно. Больше того: ты уже не убогий и мои извинения опоздали — поддержка тогда тебе была нужнее, чем сейчас.

— Ладно, не мажь кашу по тарелке. Проехали… Когда вы меня под руки увели из школы, это тоже было круто.

— Тогда в столовой было бы круче, — вздохнула Ана, не соглашаясь. — В общем, ты уже понял: я больше не повторю этой ошибки. Ты веришь, что мы можем испытывать просто симпатию в адрес человека, который изо всех сил поднимается с колена?

— И будем чувствовать себя гнусно, если простоим в стороне, — подхватила Мартинес. — Когда тебе хреново.

— Есть третий вариант, — как-то по-взрослому хмуро ответил Рыжий. — Я сейчас вам расскажу детали, через силу. Но вы — просто старшеклассницы и… блин, как бы тут поделикатнее…

— В лоб говори.

— И это просто останется словами. Я очень не хочу говорить об этом вообще кому-либо, а ваши реальные возможности помочь вряд ли отличаются от моих: мы просто школьники. И так плакаться девочкам не с руки, так ещё и без смысла. Простите за меркантильность.

— Иногда даже подумать не в одиночку, а со своими, бывает полезно. Одна голова хорошо — три лучше, — не согласилась Эрнандес. — Знаешь, терять тебе точно нечего! Язык за зубами держать умеем, вдруг что и сообразим?

— Другое дело если ты сейчас воспринимаешь нас чужими, — чётко сформулировала Айя. — Тогда да. Тогда навязываться не будем, вари свою кашу сам.

— Мать с отцом попали в очень странную аварию. Полиция специально закапывает дело — даже выписка с камер не сделана за две недели. Хотя можно было найти мудака по горячим следам, — отстранённо выдал Седьков. — По закону подлости, в одной точке сошлось сразу несколько неблагоприятных факторов. Я — натурал; мы — эмигранты без гражданства; мой социальный рейтинг — на уровне бесперспективного. Ещё есть финансовые проблемы, но о них сейчас не будем.

— Самое основное — гражданство. Что с ним? — Ана, развернув в воздухе сразу несколько голограмм, на ходу вычленила главную проблему.

— Уверена? — уточнила у подруги Мартинес.

Затем присмотрелась к работающему расширению:

— А-а-а, вопрос снят.

— В общеустановленном порядке гражданство должны были дать через два-три года, по истечении пробации. Заявление подавал отец, есть сроки социального карантина и рассмотрения. Подвох: раз в полгода-год надо отмечаться. Показывать, что семья не катится вниз…

— … по суммарному рейтингу членов. Но это же устаревшая норма, нет? — озадачилась Ана, тут же запуская ещё одно приложение. — Ща гляну.

— Это для вас, граждан, она устаревшая. Для нас, перемещенных лиц без гражданства, работает в полный рост.

— Да. Вижу теперь. — Эрнандес закусила губу.

Все голограммы погасли кроме одной.

— А что это красным? — заинтересовалась Айя.

— Прецеденты. По практике, в случае гибели члена семьи-заявителя, плюс объективных проблем с дееспособностью взрослых, несовершеннолетнему от шестнадцати — льготы и послабления, до достижения восемнадцати, — Ана провела ногтем по нужному месту. — Но — на усмотрение конкретной администрации.

Часть фигуры тут же окрасилась жёлтым.

— Вот и я тоже так думал, — вздохнул Седьков. — Более того: нашёл работу, начал отбиваться в школе. Решил во что бы то ни стало, правдами и неправдами, апнуть рейтинг и вцепиться в шансы. Был уверен, вопрос только в воле: школа на гранте, в учёбе подтянусь, спортом нагоню цифры рейтинга. На житьё пару лет как-нибудь накашляю аренду работой, а за это время что-нибудь да образуется. Главное — честно ишачу и делаю, что могу.

— А служба опеки сработала по нижней планке прецедента, — задумчиво заметила баскетболистка. — Хм.

— Как удар в разрез рук в ближнем, — кивнул Рыжий. — Очень неожиданно, жёстко и вопреки практике.

— Почему?

— Между рук обычно не пролезает — геометрия. Нужно очень исхитриться. Не знаю, как объяснить; в норме, руки впереди — непробиваемая защита.

— Ладно, это всё лирика. Я, кажется, понимаю, откуда ветер дует. — Мартинес вылила себе в рот остатки напитка и откинулась на спинку.

— Думаешь, Али подсуетились? — Эрнандес задумчиво покрутила свой стакан и не стала допивать, отодвинув его в сторону.

— А ты думаешь, случайное совпадение?! — Айя саркастически фыркнула. — Рашида родня вспомни, кто? Я тебе больше скажу: это скорее всего ещё и не всё.

— А что ещё можно сделать? — без эмоций спросил Седьков. — Вроде, голому разбой не страшен. Что с меня ещё взять?

— Не знаю. Внимательно следим за эфиром. — Серьёзно ответила Мартинес.

— А зачем им это всё может быть нужно? — одноклассник, похоже, сразу не поверил.

— Ты сам сказал: совпадение. — Соученицы, похоже, понимают в вопросе глубже меня.

Или просто что-то чувствуют, поскольку родом из чуть других кругов.

Наметившийся было в жизни позитив в считанные минуты уходит в минус: одно небольшое сообщение меняет землю и небо местами.

Вначале мы с Эрнандес и Мартинес оказались в достаточно приятном заведении.

Для Вити Седькова — точно праздник; для меня — в принципе, тоже. С учётом компании.

Затем уведомление из службы опеки известило о достаточно жёстких сроках, в которые нужно решить малорешаемую задачу.

Если коротко — всё идёт к депортации. У меня на своём уровне ни идей, ни невозможностей.

Вываливать наружу грязное бельё не хотел, но девчонки оказались настойчивыми.

— Что за совпадение?

— Пока не до конца понимаю, — серьёзно отвечает Мартинес. — Но задницей чувствую: это оно. Во-первых, Рашида буквально вчера чуть не хлопнула полиция с криминалом.