Если верить расширениям, Рашид был в сознании, в ресурсе — но сухим языком спортивного судейства ситуация именовалась нокдауном.

— Тысяча! Рашид встанет! — в разделе ставок замигал полицейской сиреной жирный шрифт от Ченя.

Ему ответили сразу двое или трое.

Двери школы распахнулись с такой силой, что выбили каменную крошку из стены:

— НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ! — от здания нёсся заведующий учебной частью.

Его жир смешно вздрагивал и трясся вместе с одеждой при каждом шаге.

— Б*я, Рашид же под наблюдением! — быстрее всех сообразила Юлия. — Упс.

Над площадкой снова повисла мёртвая тишина.

Парни из группы Рашида тем временем молниеносно вернули его на ноги. Сам Лысый явно напряг ресурсы концентратора — потому что выглядел готовым продолжать, несмотря на внешний вид, рваную губу и прореху в зубах.

Седьков, оглянувшись на завуча, сделал из пальцев козу:

— ЕЩЩЩЩЁ ХОТЬ РАС-С-С…! — он бросил руку вперёд, хотя до лица противника явно не доставал.

— Оно грозится. — Спокойно констатировала Юлия.

— РАЗОЙТИСЬ! — продолжил орать Трофимов, ввинчиваясь в толпу и, словно ледокол, пробиваясь к дерущимся.

В следующий момент его здоровенная волосатая пятерня мелькнула в воздухе то ли чтобы отвесить очкарику подзатыльник, то ли чтобы ухватить его за шиворот и оттащить в сторону.

Седьков, словно имея глаза на спине, согнулся в поясе, как много раз до этого.

Лапа завуча пронеслась над головой дурачка и со всего маху впечаталась в лицо Рашида.

— Е-ать-колотить, — мгновенно отреагировал Гарсия в виртуале.

Здоровяка повторно бросило на руки товарищей.

Трофимов тоже покачнулся: потеряв равновесие неожиданно, он зашарил ладонями по воздуху, станцевал ногами чечётку на носовом платке и удержался только благодаря тому, что его подхватили под руки.

Виртуальный чат ожил.

— Кажется, Рыжему пи**ец.

— За что?

— Потом объясню.

— От Рашида?

— Не от Рашида, он не успеет.

— Ага. Здравствуй, шахтёрская планета.

Завуч был болезненно самолюбив, мстителен и ничего никогда не забывал. Сейчас же торопиться и бегать его явно вынудила необходимость присмотра за Рашидом: контракты на обучение очень многих, если не всех, предусматривали и медицинское сопровождение там, где показаниями мог предусматриваться амбулаторный режим.

Лысый только вчера загремел в реанимационнаую капсулу, соответственно, сегодня за него местами отвечала школа.

Единственным гарантированным исключением медицинского правила был Рыжий (у убогих свои законы), но из-за него завуч так и не торопился бы.

— Б*я. Сенсей. Из-за вас у меня ставки почти не сыграли, — выдал очкарик в следующую секунду.

Под гробовое молчание всех без исключения.

Юлия, артистично выгибаясь, как в замедленном видео хлопнула себя ладонью по лицу.

— Это жёстко. — Не уточняя деталей, кивнул Гарсия, рассеяно глядя сквозь Мануэля.

Ему явно было известно чуть больше других.

Судя по следующему выражению лица педагога, развернувшегося к Седькову, последнего и правда ждали не лучшие времена.

— Седьков! Немедленно ко мне в кабинет! — проревел Трофимов.

— Щ-щас, — очкарик беззаботно шмыгнул носом и огляделся по сторонам, словно что-то разыскивая под ногами. — Один момент.

С этими словами он развернулся четко в противоположную от преподавателя сторону и принялся ходить зигзагами, глядя в землю.

— ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?! — судя по красному лицу завуча, осталось совсем немного до попытки применения силы.

— Дайте время на исполнение команды! — добросовестно возмутился Рыжий, не отрываясь от своего увлекательного занятия и не делая ни малейших поползновений в сторону дисциплины. — Сенсей, я вас услышал! Но я бегаю гораздо быстрее, чем вы ходите. Пока вы дойдёте до кабинета, я тыщу раз добегу… О, вот оно. — Он подобрал с земли свои железки, которые сбросил с кулаков перед кем, как начать делать из Лысого отбивную. — Иду!

Трофимов, не оборачиваясь, повторно изобразил ледокол. На этот раз учащиеся расступались сами, уступая дорогу.

Рыжий, направившись было за завучем, через пару шагов замер с поднятой ногой: на его плечи опустились ладони Эрнандес и Мартинес.

— Ау? — он развернулся к ним, воровато оглядываясь на удаляющегося педагога.

— На. — Айя быстро протянула несколько купюр. — В расчёте.

— Здесь же больше, чем надо. — Седьков, бегло пересчитав, решительно разделил сумму на две части. — Спасибо. Правда. Приятно. Но лишнего не нужно, — он вытянул руку, возвращая часть денег.

— А ведь этот спектакль вся школа смотрит, не отрываясь, — раздался в тишине голос японки. — До чего у нас трансформации в микро социуме прикольные.

Юнь машинально раскрыла рот, чтобы что-то ответить подруге; набрала воздуха — и осеклась, замолкая.

— Нет, сумма нормальная, — возразила убогому Ана, решительно заворачивая его кисть обратно. — Равными долями, за вычетом процента дилера, всё честно.

— Ну-у, договорённость была другая, — очкарик заколебался. — Я не меняю правил после игры. Ань, деньги любят счёт. Они мне не лишние, я благодарен! Но…

— Это бонус от нас. С тобой приятно иметь дело, — весело улыбнулась латиноамериканка в ответ, хлопая Рыжего по плечу. — Самая безрисковая операция из всех, не парься.

— В смысле?!

— Я чудесно знаю от Майры, сколько ты получаешь! Говорю же, риска не было.

— Ну-у, я мог и проиграть…

— Вернул бы с заработка. Мы в тебя верим. — Эрнандес легонько похлопала его по груди.

— Шагай! — Мартинес красноречиво указала взглядом через его плечо назад.

Туда, где по направлению к школе двигался Трофимов.

— НЕТ. Тогда с меня ужин, вы знаете, где! На сумму дельты!

— Договоримся, иди уже давай, — кивнули девчонки.

Переглядываясь между собой, в четыре руки решительно разворачивая убогого на сто восемьдесят градусов и придавая ему ускорение толчком в спину.

— Дамы, вы меня сейчас удивляете до полного изумления. — Изрекла обычно невозмутимая Хамасаки.

— Сильно удивляем? — не полезла за словом в карман Эрнандес.

— Невообразимо. Настолько, что я даже начинаю сомневаться, адекватно ли я воспринимаю реальность. — Японка сдула со лба несколько волосков.

Мартинес, загоревшись взглядом и думая о чём-то своём, бросила Ане пару слов по-испански. Затем добавила азиатке, сменив язык:

— А ты это зачем говоришь нам?

— Пытаюсь понять, что именно я упустила в Рыжем. И в ваших с ним отношениях.

— Мне тебе тренинг провести, что ли?! — с половины оборота завелась латиноамериканка на ровном месте. — Тебя оно еб*т?! Ты удивлена? Ну пойди в сортир, там поудивляйся!!! Я тебе должна что-то объяснять? Так это щ-щас, быстро!

Мартинес, сунув Ане в руки свой рюкзак, решительно направилась к японке.

— Эй, стой! — Эрнандес поймала подругу за шиворот. — Миру, ты просто так поболтать хочешь? Или имеешь в виду что-то глубокое, как обычно японцы?

— А что у них глубокого? — сварливо нахмурилась Айя, останавливаясь под давлением руки баскетболистки.

— Ну, у них словосочетание типа "Сакура отцвела" может означать: "Как жаль, что мой жизненный путь подошёл к концу", — заржала в голос Эрнандес. — А Хамасаки последнее время только такими тройными смыслами и сыпет. Миру, мы бабы прямые, вам не чета. Если ты имеешь что-то конкретное — говори прямо. Если постебаться исподтишка — так ты же не китаянка, всегда была нормальной. ЧЁ ТЕ НАДО?

— Рыжий до последней секунды являлся изгоем. В принципе, для большинства он и сейчас такой. Вы при всех демонстрируете интригующие связи с ним, — с нечитаемыми эмоциями ответила Хамасаки. — Есть такое понятие, место в социальной иерархии. Мне просто интересно узнать, что именно вокруг меня изменилось? Так любопытно, что я этого даже не поняла. Если вы на мои корректные вопросы будете отвечать с намеками на кулаки, поверьте, я найду, что вам ответить.