— Нет… нет, — тихо шептал Франц, осознавший, что он только что чуть не сделал.

Он не может дать Дэспертару умереть. Это неправильно…

Шаклз был прав, когда сказал, что после его убийства умрёт и Шенер, поскольку Франц всегда был тесно связан с Дэспертаром: разные личности одного и того же тела, без присутствия одной вторая оставшаяся моментально стухнет и прекратит быть той, кем она когда-то была. Эта невероятная связь не должна прерываться ни при каких обстоятельствах: лучше умереть сразу обоим одновременно, чем умрёт кто-то и этим обречёт на вечные страдания другую личность.

В этот момент Шенер затрясся за месте, часы выпали с его рук, а сознание пронзила острая боль, заставив Франца погрузиться в первые детские воспоминания.

Бизнесмен помнил первые годы сотрудничества с Дэспертаром в приюте, он помнил каждый день, каждый месяц и каждый год проведённый вместе, как единое, неделимое целое. Он помнил, как Дэспертар защищал слабого Франца от хулиганов принимая на себя удары; он помнил, как вместе им удалось выкарабкаться из тяжкого положения и полноценно выбиться в люди; он помнил, как Дэспертар помог ему не сойти с ума в Оппозиционной войне, без поддержки Шаклза бизнесмен ничем бы не отличался от нынешней Фидель.

Каждый момент отзывался тугой болью, словно напоминая о себе и давая понять: Франц не может избавиться от Дэспертара с которым он прошёл через всю свою жизнь; он не может заживо поглотить того, кто помогал Шенеру на протяжении всего своего существования и принимал на себя все самые тяжёлые удары судьбы. Конечно, это ужесточило Дэспертара, но это бы ужесточило любого другого человека оказавшегося на его месте. И нет ничего удивительного в том, что Шаклз, принимавший на себя весь самый тяжёлый груз, чтобы уберечь Франца, решил избавиться от источника этого груза…

Франц и Дэспертар не должны враждовать: в теле должна быть гармония, между осколками одной души должен быть мир и процветание. Иначе всё это не имело смысла и Францу было бы проще умереть, будучи ребёнком, от рук других детей или на улице в полной нищете.

Наконец, Саволайна смог осознать истинную ценность такой вещи, как личность.

«Франц?.. Франц!» — обеспокоился вернувший себе целостность Дэспертар.

Ещё некоторое время Шенер глядел пустым взглядом куда-то в бесконечность, после чего он упал со стула и, свернувшись калачиком, горько зарыдал. Совсем как ребёнок тогда, коим бизнесмен всегда был и продолжал таким оставаться глубоко в душе, несмотря на всю свою грубость и взрослость. Он рыдал, потому что понимал — его никто не услышит и не увидит таким, а значит можно дать волю своим чувствам и своей душе.

Не видит и не слышит, кроме самого Дэспертара. Плачущий Франц в один момент мог ощущить на себе чьи-то тёплые объятия, которые согревали его так, как когда-то согревали сорок лет назад. Иллюзия? Шенер так не считал: тепло было вполне реальным и материальным; возможно, он не видит Шаклза полноценно перед собой, но он знает, что его друг и защитник всегда рядом — прямо в одном теле.

— … п-прости меня… не зн-наю, что на меня наш-шло, я… — даже голос Саволайна немного изменился приобретая жалостливые, искренние нотки. В последний раз он звучал так, когда раскрывался Мариэтте несколько лет назад.

«Всё хорошо, Франц. Всё хорошо… я рядом, помнишь? И также знаю, что ты рядом и мы друг друга не оставим…» — отозвался ласковый голос Дэспертара.

Под воздействием этого голоса и ощущая родные, тёплые объятия, Шенер сам не заметил, как стал постепенно погружаться в глубокий сон. Шаклз позволил себе на некоторое время перехватить контроль над ослабевшим телом Саволайна, чтобы донести его до кровати, где он снова передал управление окончательно заснувшему Францу. Не желая тревожить своего близкого родича Дэспертар дал телу Шенера отдохнуть.

Он понимал, что несмотря на примирение Франц с трудом примет его теорию и труды, но в конце концов и Дэспертар готов был пойти с Саволайна на уступки.

Хватит с него бесконечной вражды со своим единственным другом и гонки за контроль над несчастным человеческим телом.

***

Шэйлоккейн. Западный полицейский участок.

Происходившая сейчас в кабинете Элиаса ситуация была настолько странной и сюрреалистичной, что не поддавалась никакой логике и никаким объяснениям. Кто же мог подумать, что всё дойдёт до такого абсурда, когда троица бывших друзей в одно мгновение станет друг другу врагами, хотя на первый взгляд ничего не предвещало этому. Как вообще всё к такому пришло, если не было никаких предпосылок или предостережений? Ведь это был обычный день…

По крайней мере в таком ключе сейчас размышлял раненный Элиас: глава государственных организаций едва держался на ногах, в глазах уже начало мутнеть, руки трястись и только несгибаемая стальная воля помогала пальцам удерживать пистолет. Однако несмотря на наличие тяжких огнестрельных и колотых ранений по всему телу Лехтонен отказывался проигрывать и сдавать позиции, хотя и понимал, что здесь ему не удастся победить.

Шансы действительно были не на его стороне: суперагент с одной стороны и вооружённая до последнего кармана подчинённая Элизен представляли куда большую угрозу. Элиасу повезло лишь в том, что они были враждебны друг другу и в те моменты, когда Килобайт был готов упасть замертво, враги своевременно переключались друг на друга, позволяя главе отдышаться и восстановиться.

Неизвестно, как долго продолжался этот бой, но настал момент, когда истощённые стороны решили взять передышку и замереть друг напротив друга. К этому моменту Килобайту удалось привести в чувство Фредли и тот встал вместе со своим лидером на одной стороне, готовый в случае чего защитить главу; о сохранности Райдара и Гарруса шеф не мог быть уверен и проверить их он тоже не мог: суперагент и подчинённая девушка отреагируют на любые попытки Лехтонена подойти к своим сослуживцам.

Поэтому оставалось только молчать. И просчитывать дальнейший план действий. И ожидать прибытия Мариэтты, которая будет здесь с минуты на минуту. Интересно, скоро ли подойдёт Джейкл? Хотя даже он, сильнейший не супер агент, мало что сможет сделать против двух враждебных элементов…

— Почему? Я просто не могу понять — почему?.. — начал Элиас, дыхание которого по-прежнему было сбивчивым и прерывистым. — Какая чертовщина толкнула вас в эту пучину? Это тоже влияние Шарни? Нет, она знать и не слыхала о вас персонально. Но тогда что? Как я мог всю свою жизнь проработать с… — он запнулся, — крысами и предателями?

— Я бы поспорила, кто здесь настоящая крыса, — в свою очередь ответила ему Элизен. Шеф Комитета мог отметить и удивиться тому, что сказанное ею было от чистого сердца, она говорит от своего лица. Но каким образом? Разве она не должна быть болванкой на ниточках у Випридак? — Защищать десятилетиями псевдонародный режим, не ставящий ни во что жизни людей — вот настоящая слепота и поведение крысы.

— В этом вопросе мог бы быть солидарен с тобой, — это уже высказался Клиффорд, обнажая вампирские клыки, — но твоя светловолосая бестия действует чересчур напористо, грубо и неестественно. У нас всё было под контролем, только искорки не хватало для смены уничтожения диктаторства. Но оказалось, что помимо него, есть ещё и другая тиранка.

— Тиранами здесь выступаете вы. Випридак не использует террористов, как прикрытие, чтобы сымитировать зверское нападение на торговый центр! — выкинула девушка.

— Випридак круче — она сама террорист, подчинившая и сломавшая уже две жизни. И даже не хочу представлять, сколько ещё будет на очереди, — повернулся к ней суперагент. — Если бы ты внимательнее изучала архивы ты бы знала, что это сделал не Дэспертар, а отколовшиеся от него инакомыслящие. Мы их не трогаем, но они имеют наглость собираться в группы и позорить нашу организацию такими нападениями. Или даже попытаться убить самого Дэспертара.