Стыдно признать, но во всей этой круговерти об Элейн даже мысли не приходило в голову. Как-будто и не было ее никогда в моей жизни.

А потом субботним утром случайно наткнулся в шкафу на оставленную ей пижаму. Поразительно, но ее запах еще не выветрился. И меня словно током шандарахнуло. Я стоял, блаженно мял тонкие тряпочки в руках и вспоминал. Вспоминал все, что нас связывало. Начиная от первой встречи и заканчивая страстным уик-эндом в горах.

Ну и вспомнил как орал на нее той ночью. Вспомнил отрывками, но и этого было более чем достаточно, чтобы испытать жгучий стыд. Особенно ярко отложилось в памяти, что в конце разговора отправил ее развлекаться с тем сладкоголосым дружком. Осознав происшедшее, схватился за голову. Какого хрена я натворил, спрашивается? Нахамил, оттолкнул человека, искренне пытавшегося помочь. Вместо благодарности за поддержку кинул в лицо упреки и оскорбления. Что за демон такой в меня вселился?

А главный вопрос — что теперь делать? Прикидываю даты и охреневаю. Прошло две недели! Целых две недели! Нужно позвонить, извиниться. Но захочет ли она меня слушать? Хватаю смартфон, нахожу нужный контакт и застываю в нерешительности. Что ей сказать? Как объяснить свое поведение? Да и нужно ли? Может, стоит оставить все как есть и отпустить Элейн насовсем? Ведь жил как-то эти недели без нее. Значит, и дальше смогу.

Только вот по здравом размышлении прихожу к выводу, что не жил, а существовал все это время. Забивал мозги работой, выматывал себя до предела, ночевал либо в офисе, либо доползал до квартиры и падал в кровать, даже не раздеваясь.

Чтобы с утра снова с головой нырнуть в проблемы. Хочу ли я жить так дальше? Достаточно ли мне будет жизни, посвященной только деловой рутине, встречам и сделкам? Которая периодически будет прерываться разгульными кутежами с приятелями и ночами с одноразовыми девочками? И понимаю, что нет. Я так жить не хочу.

Да, еще не так давно я рассчитывал лишь на отношения без обязательств, но, похоже, сам попался на крючок. Приворожила меня одна сероглазая малышка. Настолько, что хочется теперь проводить с ней вечера, полные тепла и покоя, уюта и страсти. Такие, какие мы провели в горном домике. И не думаю, что это мне надоест.

Если честно, со времени смерти мамы не чувствовал ничего похожего по эмоциям. Словно частичку души кто-то заморозил, оставив холодную ледышку. А сейчас она начала оттаивать, болезненно пульсируя. И я не хочу возвращаться к прежнему состоянию. Элейн дала мне то, в чем я так отчаянно нуждался, но не признавался даже самому себе. Ласку, тепло души, живые эмоции и трогательную заботу. А я все испоганил. Снова.

Как там Райан говорил? Пора делать выбор? Что ж, я вполне готов его сделать. Палец машинально нажимает кнопку вызова и я задерживаю дыхание. Секунды идут, а я начинаю волноваться, потому что еще не придумал, как начать разговор. А впрочем, какая разница? Главное, услышать ее голос. А там все сложится само.

Но, к сожалению, меня ждал облом. После второго гудка раздался холодный механический голос, произносящий стандартную фразу: «абонент находится вне зоны доступа или отключен». В следующие пару часов результат остался таким же. А я начал нервничать еще больше. Расхаживал по комнатам, метался как зверь в клетке, ища ответы на многочисленные вопросы. Почему у нее отключен телефон? Где она сейчас? Что происходит? Может, сменила номер? Горько усмехаюсь и иду на кухню за очередной дозой кофе. Да, моя обиженная девочка вполне могла сменить номер. Причем вместе с телефоном, чтоб мой подарок глаза не мозолил.

Некоторое время провел в размышлениях на тему того, как расхлебать ту кашу, которую заварил. А сделать это нужно побыстрее. И для начала нужно найти мою малышку. Хорошенько пораскинув мозгами, вспомнил, что из Арраса Элейн должна была вернуться еще седьмого числа. А сегодня уже двадцать первое. Так что прыгнул в машину и рванул к ее общежитию, надеясь застать ее там. Но и тут я обломался. Ее не было в комнатке. Студенты не помнят когда видели девушку в последний раз, а у дежурной по зданию с трудом удалось выведать, что Элли уехала две недели назад в столицу и с тех пор не возвращалась. Перед уходом даю смотрительнице солидный конверт и свою визитку, попросив обязательно сообщить мне, как только Элейн появится.

Меня окутывает необъяснимой тревогой. Почему она не вернулась? Конференция не могла затянуться так надолго. Неужели что-то случилось? При мысли о том, что моя малышка может сейчас лежать в больнице или, упаси бог, на прозекторском столе, становится плохо.

После часов метаний и бесплодного самоедства усилием воли все же беру себя в руки. Мне нужна холодная голова. Нужно найти какую-то зацепку. Мельком проскальзывает мысль, что Элли называла имя своей преподавательницы, с которой уехала в Аррас. Но оно проскользнуло мимо ушей. Черт.

Промаялся все выходные, пытаясь вспомнить, но все было напрасно. В памяти имя не отложилось. И только к вечеру воскресенья сообразил пробить через поисковик саму конференцию. Обычно для таких мероприятий выпускают небольшие брошюры, в том числе и в электронном виде, где указывается тематика, расписание выступлений и имена участников.

Ввожу в поисковике известные мне данные: «университит Стэнли», «конференция по микробиологии» и, кажется, удача наконец поворачивается ко мне передом. Открыв третью ссылку, скачиваю документ и нахожу нужную строчку. Знакомое название сразу бросается в глаза, благо я помогал с презентацией. В следующей колонке стоит имя — И. Питерс, профессор кафедры микробиологии и иммунологии университета Адамса. Бинго!

Во вторник ближе к вечеру мне удается подкараулить профессора в вестибюле первого этажа. Отдельное спасибо недалекой лаборантке кафедры, которая после десяти минут словесной обработки и томных взглядов выдала мне расписание миссис Питерс.

Профессор оказалась довольно приятной на вид женщиной средних лет. Правда, после того как я заговорил об Элейн она заметно напряглась. И приветливый тон сразу сменился более суровым.

— А вы вообще кто? И что вам нужно от Элейн?

Я на секунду подвис. А ведь и правда, кто я для нее? Кто она для меня? Что ж, видимо, время пришло окончательно определиться. Как и советовал друг. Хорошо, впрочем, что он меня сейчас не видит. А то бы откровенно ржал над моими потугами.

— Жених, — постарался выдать свою самую лучшую улыбку. Надо же, а мне понравилось как это прозвучало. Все, набегалась моя девочка. Пора предъявить свои права.

— Да неужели? — в ответ я удостоился лишь скептического взгляда. — Только что-то ни о каком женихе я от нее не слышала.

— Элли не любит распространяться о личной жизни, — невозмутимо пожимаю плечами. Жаль только, что на эту гарпию мои уловки не действуют.

— Ну так звоните сами своей невесте, — женщина выгибает бровь и направляется к двери. — Я-то чем могу помочь?

— Да постойте вы, — преграждаю ей путь у самого выхода. — Понимаете, мы поссорились и теперь я не могу до нее дозвониться. И в городе ее нет почти три недели.

— Давненько видно вы в ссоре, — хмыкает. — А с телефоном у Элейн все в порядке. Раз не можете дозвониться, значит не хочет с вами общаться. Так что прекратите преследовать девушку. У нее и без этого много забот.

Вот как, значит. Похоже, в первый раз в жизни не я, а меня кинули в черный список. И даже не знаю, чего мне сейчас хочется больше — смеяться или долбануть кулаком о стену. Поняв, что от профессора мне большего не добиться, сдаюсь:

— Скажите хотя бы, с Элейн все в порядке? Где она? Я правда очень переживаю. Готов даже начать обзванивать больницы и морги.

Не знаю, что производит на женщину такой эффект, мои слова или выражение лица, но она как-то резко бледнеет и даже нервно вздрагивает.

— Элейн осталась в столице по семейным делам. У нее все в порядке. Вернется она не раньше декабря. Это все, что я могу сказать.

— У нее же никого…

— У Элейн есть бабушка. Все остальное она после сама вам расскажет. Если захочет, конечно.