Мы цепляемся друг за друга так отчаянно, словно умрем в ту же секунду как прервем поцелуй. О том, что уже приехали нам сообщает водитель деликатным постукиванием в перегородку. Спешно пересаживаюсь на сидение и пытаюсь привести себя в порядок. Одергиваю платье, накидываю шубку, причесываю волосы. Только припухшие губы и лихорадочный блеск глаз ничем не скрыть.

— И что Анна теперь подумает? — ворчу, выбираясь из салона. Подозрительно оглядываюсь вокруг, но журналистов возле дома не вижу. Вот и славно, мне с лихвой хватило и тех двух настырных типов, что пытались насесть на нас возле больницы. Кое-как отвязались.

— Дай-ка подумать? — отпустив машину, Дэн подхватывает меня под локоть и ведет к двери. — Что ты взрослая девушка и у тебя все наладилось с твоим косячным женихом?

— Женихом? — я резко останавливаюсь от такого заявления.

— Я так представился. — ухмыляется. — А что такого-то? Просто немного ускорил события. И вообще, ты разве не хочешь серьезных отношений? Сама же сказала, что любишь. Чего теперь хороводы водить.

— Ты невыносим, — закатываю глаза и стучу в дверь.

Добавив в ванну щедрую порцию соли с ароматом лаванды, ложусь в воду и пытаюсь снять напряжение, скопившееся за целый день. Смотрю в потолок и медленно дышу, успокаиваясь. Постепенно одеревеневшие мышцы расслабляются, а тело остановится легким как воздушный шар. Был бы еще такой целебный отвар, который также легко прогонял бы плохие мысли и воспоминания.

Стоит закрыть глаза и снова перед внутренним взором мелькают кадры прошедшего дня. Перекошенное от злобы лицо Элеаноры, дуло пистолета, Артур, лежащий на полу с двумя пулями в груди, носилки увозящие бабушку, бесконечные часы ожидания в больничном зале, неожиданная встреча с Дэном…

Надеюсь, кошмар теперь точно закончился. Артура скоро выпишут, насчет бабушки врачи дают оптимистичные прогнозы. Сказали, что завтра к обеду с ней уже можно будет поговорить. Анна так разнервничалась, что нам еле удалось ее успокоить. Сидели потом на кухне и всей компанией отпаивались успокаивающим чаем. А потом разбрелись по комнатам.

И да, Дэну досталась последняя гостевая спальня. Он, конечно, пробовал возмущаться насчет того, что хочет ночью быть вместе со мной, а один просто не уснет, но я лишь показала язык и скрылась в своей комнате. Ничего, пусть еще потерпит. Сладкого понемножку.

До сих пор не верится, что признался в любви. Я уже и не надеялась на ответное чувство, но от этого становится только слаще. Я ему верю. Целиком и полностью. В том, как он переживал, обнимал, как ласкал мои губы — не было ничего наигранного. Здесь сомнениям нет места.

И я готова принимать его любовь и дарить свою. Всю, что есть. Отдавать себя без остатка. Пусть только обида уляжется, не хочу нести за собой этот шлейф горечи. Потому и отправила спать в гостевую.

Решаю, что пора завязывать с рефлексией и идти на боковую. К завтрашнему дню нужно набраться сил. Выбравшись из ванны, натягиваю легкую пижаму и забираюсь в кровать. Но сон, как назло, не идет.

С одной стороны, мешает чувство подспудной тревоги. Приходится даже включить ночник, а то в углах мерещатся зловещие тени. С другой, в комнате как-то слишком жарко сегодня. Ворочаюсь с боку на бок, а духота все не спадает. По телу стекают капли пота, грудь болезненно ноет, а в животе разливается какое-то странное томление. Я, конечно, подозреваю, чего требует изголодавшееся тело, но упорно борюсь с собой. Не сегодня.

Наконец, ценой неимоверных усилий, начинаю проваливаться в сон, который тут же прерывает звук открывшейся двери.

— Не спишь? — на пороге стоит Дэн. Босой, в одних брюках и весь какой-то помятый.

Резко поднимаюсь, забыв, что из одежды на мне одни трусики. Ибо из-за чертовой жары и пижама, и простыня только мешали. Пытаюсь прикрыться, но понимаю, что уже поздно.

Вижу, как мгновенно напрягается мужское тело, как глаза начинают опасно поблескивать. Грудная клетка ходит ходуном, а воздух распарывает шумное дыхание.

— Ждала меня, упрямица, да? — сглатываю, неотрывно глядя, как этот хищник вальяжно идет ко мне. Мучительно медленно расстегивает ширинку, откидывает ставшие ненужными брюки в сторону.

— Нет, просто очень жарко, — пытаюсь держать лицо и отползаю на середину кровати.

— Да неужели? — рывок — и я оказываюсь распластанной на постели. — Давай докажу обратное?

И доказывает ведь. Причем так, что приходится кусать губы до крови, сдерживая крики. Руки мои крепко прижаты к постели, а Дэн вытворяет все, что ему хочется. Ласкает грудь, пощипывает соски, зацеловывает живот. А потом спускается ниже и начинает вытворять такое, что я могу лишь мычать и метаться. Мои руки, уже ничем не удерживаемые, отчаянно комкают простыню.

— Дэн, пожалуйста, не могу больше… — на мою просьбу реагируют незамедлительно и я вскрикиваю от быстрого вторжения члена, заполнившего меня до упора.

— Черт, детка, я почти забыл как в тебе здорово, — я лишь улыбаюсь и крепче притягиваю мужчину к себе, полностью отдаваясь ритмичным толчкам. В какой-то миг наши взгляды встречаются — и мощная разрядка накрывает с головой.

Когда эйфория уходит, мы остаемся лежать выжатыми досуха. Даже говорить ни о чем не хочется — наши тела и души уже выяснили все, что нужно. Прижимаюсь к Дэну ближе и начинаю засыпать.

— Что? Меня больше не будут прогонять в отдельную комнату? — над ухом слышится игривый смех.

— А тебе туда так хочется?

— Не дождешься. Мое место здесь.

— Это понятие весьма растяжимое, — зеваю и трусь носом о горячую грудь.

— Здесь — значит, вместе с тобой. Где бы ты ни была. Можешь прямо сейчас сделать зарубку на своем очаровательном носике. А теперь спи давай. Если, конечно, не хочешь пойти на второй заход.

Закрываю глаза и понимаю, что сегодня точно не будет никаких кошмаров и плохих предчувствий. Нас обоих ждет полноценный здоровый сон.

Дэн

С аппетитом доедаю завтрак и понимаю, что это лучшее мое утро за последнее время.

Рука с утра, конечно, отнялась, зато моя девочка оставшуюся часть ночи сопела рядышком. Кто бы знал, как меня вчера тряхануло после того как я услышал о покушении. Сомневаюсь, что даже Элли понимает.

Дорогу до клиники толком не помню. Все мысли были заняты тем, у кого поднялась рука на мою девочку. От ярости и страха хотелось поубивать всех, кто причастен. Немного отпустило лишь когда ее увидел.

Угу, ровно до того момента, пока не упала в обморок. И тогда меня накрыло по новой. Убедившись, что внешних повреждений нет, немного успокоился и позвал медсестру. Пока ждал вердикт врача весь извелся. Хорошо хоть сотрудники больницы не стали выпытывать степень родственных связей, а просто оставили меня с ней в палате. Так и сидел, неотрывно смотря на хрупкую фигурку, лежащую под капельницей, ожидая, когда придет в сознание.

А еще добило ее признание. Неужели правда любит? Думаю, да. В таком состоянии врать сложно. Да Элли в принципе врать не умеет, живет с душой нараспашку. А мне эти слова о любви были как бальзам на душу. Теперь не имею права отступать. Появился крутой стимул бороться за нее до конца. Раз любит — простит. А я приложу все усилия, чтобы ей в этом помочь.

Разговор вышел тяжелым, мы оба сначала ступали как по минному полю. Она злилась, отстранялась, но в конце концов корка льда треснула. Миллиметр за миллиметром, но я разрушал стену недоверия и обиды, возникшую между нами.

Сука… Как же сладко было ее целовать. Почти уже забыл. Еле сдержался, чтобы не взять ее прямо в этой же палате. Но понимал, что пока рано. Элли задавала один вопрос за другим и ждала правдивых ответов. В этом она тоже ненасытна. Зато вроде успокоилась, хоть еще и не простила.

А потом настала ее очередь рассказывать. Пока ехали в машине, я сидел и тихо охреневал от услышанного. Особенно когда дело дошло до появления на памятном обеде сумасшедшей стервы, открывшей стрельбу. Руки сами собой сжались в кулаки. Клянусь, если бы эта мразь не отправилась на тот свет, самолично свернул бы ей шею.