Доктор схватил телефон и вызвал Илью, но тот не взял трубку.

Как минимум двое стражей уже выбыли из борьбы, а девицу всё ещё не остановили — да кто же она такая, в самом-то деле?!

Анна тоже не отвечала — наверное, оба не сумели преодолеть насильственный провал в тёмное восприятие и воют сейчас от ущерба и боли, пугая гостей «Второй жизни». Вот же чёрт!..

Он снова взял телефон и позвонил Китайцу, попросив подключить всех безопасников, кто сейчас в пансионате, дабы немедля найти Десятова с Лявис и, извинившись перед гостями, убрать с глаз долой, пообещав материальную компенсацию за эту небольшую неприятность.

Пока доктор давал указания, стражам явно стало чуть легче, и он обрадовался было, что скоро всё закончится, как вдруг…

Ударило так, что Кафтырёва чуть со стула не снесло. В лицо будто тысяча игл воткнулась, и он вскочил, с воем закружившись на месте, правый глаз пульсировал, вылезая из орбиты, поле зрения заволокло чёрной пеленой.

Что это такое, мать твою?! Что происходит?..

Чёрная кровь снова самостийно вскипела в жилах, доктора бросило на пол — он ходил ходуном, всё здание тряслось, дребезжала мебель. Землетрясение?! Стены стали проседать, сверху посыпалась штукатурка и куски бетона. Кафтырёв закричал и успел закрыть голову руками, прежде чем на него обрушился потолок.

Очнулся он только через час, когда услышал, как кто-то колотит в дверь. Доктор сел на полу, ошарашено созерцая свой кабинет — всё было цело, словно и не было никакого землетрясения. Снаружи раздались знакомые голоса.

— Выносим дверь! — приказал Китаец.

— Нет! — крикнул доктор, с трудом поднимаясь на ноги — тело болело, как если бы он и в самом деле только что выбрался из-под обломков разрушенного здания. — Не ломайте! Я иду! Иду…

Китаец доложил, что Десятова обнаружили без сознания в собственном кабинете, а Лявис — в оздоровительном комплексе, в подсобном помещении возле тренажёрного зала, тоже в полной отключке.

Очнулись Анна с Ильёй уже ближе к вечеру и рассказали, что у них вдруг само собой включилось тёмное зрение, и тела затопила адская боль. Десятов не смог с ней справиться и сразу отрубился, но Лявис, с её высоким болевым порогом и навыками бойца, сумела «скрутить» чёрную кровь и вернуть нормальное восприятие — она в это время проводила занятия лечебной физкультурой. Собрав всю свою волю в кулак, Анна сумела извиниться перед гостями, вызвать замену и даже уковылять в подсобку, где ей так сжало сердце, что она потеряла сознание.

Острое желание разобраться, кто же такая эта, устроившая в бассейне светопреставление, девица, заставило Кафтырёва вспомнить про Белкину: она не стала брать больничный и сегодня утром явилась на работу. Подходило уже время ужина, но старшего повара всё равно сдёрнули с рабочего места и вызвали в кабинет Десятова, где нежно, но настойчиво спросили, не в курсе ли она, что случилось с её кавалером, отчего он так внезапно сбежал из пансионата после процедуры «дополнительной релаксации».

Узнав, что её отношения с гостем стали известны начальству, Белкина сильно смутилась и жутко испугалась увольнения. Клялась, что такого никогда больше не повторится, и без конца извинялась, насилу успокоили, — готова была всё на свете рассказать, вот только сама ни хрена, как оказалось, не понимала! Ничего Морозов ей, похоже, ни про свои способности, ни про друзей-«лампочек» не рассказывал. Припомнила лишь, как он пугал её тёмными личностями в руководстве пансионата и губительными для организма процедурами, но это легко опровергал её личный опыт лечения и работы во «Второй жизни», поэтому Белкина сочла его заявления болезненными фантазиями. А когда он один сбежал из пансионата, бросил её по телефону и потом его выключил, Надежда окончательно поняла, что он — настоящий параноик, и от расстройства даже заболела.

Но всё это в прошлом, она вновь готова работать, и теперь любой гость для неё останется только гостем. В общем, повариху, в итоге, отпустили и оставили в покое — раз она ничего не знает и отлично трудится, то пусть и продолжает восторгать гостей и сотрудников прекрасными завтраками, обедами и ужинами.

После десяти вечера все трое собрались в зале и, нырнув под крыло матери-Тьмы, обнаружили в своих тёмных обличьях серьёзные изъяны, выправлять которые придётся не меньше недели.

Духота, чернота, влага… что-то давило сверху, трудно понять… В ушах стоял звон, не видно ни зги, где она?! Вера попыталась пошевелиться, но руки, ноги и голова упиралась во что-то твёрдое… деревянное?.. Гроб?! Её положили в гроб и похоронили! Заживо!! Вера в панике вскинула руки, ударила в крышку, хотела закричать, но из горла вырвался сдавленный хрип. Воздух! Он кончается! Помогите!! Ладони забарабанили по деревяшкам, и те вдруг стали прогибаться, сделались мягкими, будто это не доски, а плотная ткань — тысяча слоёв чёрной ткани! Вера принялась рвать их, слой за слоем, но это было так трудно… — дышать, дайте дышать!.. Она упиралась в ткань руками, ногами, драла её пальцами и грызла зубами — наверх, наверх! — однако слои не кончались, а сил оставалось всё меньше и меньше.

Но вот, когда она уже хрипела на последнем издыхании и думала — это конец, сверху вдруг донёсся шум и мелькнули какие-то тени. Вера хотела позвать на помощь, и не смогла: звук не пошёл, а губы не шевельнулись.

— Здесь! — раздался снаружи знакомый мужской голос. — Вот она, я нашёл её, посвети!

Андрей! Ура, это же Андрей!!

— О боже! Её не убило?!

А это — Вика!

Слои чёрной ткани сменились на красный туман, Вера порывисто вдохнула и закашлялась.

— Жива!!! — радостно возопил Андрей.

Лицо процарапали сосновые иголки, по уху что-то хлестнуло, Вера открыла глаза и тут же зажмурилась, ослеплённая ярким светом фонарика.

— Надо «Скорую» вызвать! — в голосе Вики слышались истерические нотки.

— Помоги лучше ветку убрать! — урезонил её муж. — Видишь, мешается!

Раздался треск ломающейся древесины, свет фонарика сместился куда-то вправо, и Вера снова открыла глаза.

— Ребята… — просипела она.

— Привет! — отозвался Андрей, помогая ей сесть. — Ну, ты как?

— Руки-ноги целы? — уже более спокойным тоном осведомилась его жена. — Встать можешь?

— …Да вроде, — Вера высвободила руки и, опираясь на друзей, вылезла из переплетения сосновых веток.

— С ума сойти! — констатировала Вика.

— А почему так темно?

— Так ночь на дворе! — ответил Андрей. — Я пришёл после работы, стал тебе звонить — на завтра договариваться, — «абонент не доступен». Вика сразу заподозрила неладное, поехали к тебе домой — не открываешь. Соседка сказала, ты на такси ещё с утра укатила — она в окно видела.

— Баба Люба, — кивнула Вера. — Целыми днями в окно глазеет…

— Ну, тут-то мы всё и поняли. Вика очень испугалась, что с тобой беда случилась, настояла сразу к бассейну ехать, хорошо, я координаты себе записал, она бы не успокоилась, такая неуёмная стала…

И тут Вера вдруг увидела почему! Почему неуёмная! Откуда все эти нервы, истерические нотки и странное поведение.

— Господи… — прошептала она, улыбаясь. — Вика!..

— И ничего-то от тебя не скроешь! — проворчала та притворно недовольным голосом, широко улыбаясь в ответ.

— Да я… — теперь-то Вера поняла, почему Андрей в прошлый раз не взял Вику к бассейну и вообще не сказал о поездке: беременную жену волновать не хотел. — Слушайте, ну, я за вас рада! Поздравляю!

— Спасибо, мы тоже рады, хоть и не планировали заранее, — проворковала будущая мама.

Лукавит! — тут же просекла Вера, но вслух ничего не сказала. — А вот Андрей — нет! он и правда не планировал… ох, Вика, ну, хитрюга!

— Пойдёмте к машине, а то прохладно тут как-то, — поёжилась «хитрюга».

И тут вдруг Веру словно кипятком ошпарило: браслет! Она обхватила запястье — пластины не было! Так вот почему она, сама не отдавая себе отчёта, устроила плотный контакт со светаками друзей и ничто ей не помешало!