Я думала, после завтрака мы сразу отправимся в путь. Но вместо этого Айанаватта сел, скрестив ноги, достал прекрасную резную курительную чашу из красного камня и набил ее травами из кисета. Затем торжественно приладил пустую камышинку к отверстию, проделанному в дне чаши. Взял пучок сухой травы из костра, аккуратно разжег трубку и глубоко втянул дым в легкие, затем выпустил его во все четыре стороны Земли, благодаря мир за его благоволение. На лице его появилось удовлетворенное выражение, индеец передал трубку мне. С некоторой опаской я последовала его примеру. Курение я ненавидела всей душой. Но травы в трубке пахли сладко, и дым мягко окутывал горло. Я предположила, что он смешал табак с коноплей, сушеной мятой и ивовой корой. Я не курильщик, но секрет этой благодатной смеси давно утерян в мире Улрика. Это была настоящая трубка мира. Я расслабилась, но в то же время мой ум обострился. Мир стал казаться насыщенным и живым.

Вскоре Айанаватта поднялся, полный величественного достоинства. Он явно находился в состоянии, близком к трансу. Медленно запел, ритмичная песня напоминала звуки ветра, тихий шепот воды, раскаты грома вдали. Продолжая песню, он начал танцевать, громко топая по земле во время исполнения сложных па. Каждое движение имело особый смысл. И хотя я не была готова к подобному представлению, оно меня сильно тронуло. Я понимала, что он вплетает свою сущность в ткань миров. Эти ритуалы открывали для него тропы. В отличие от меня, он не имел природной способности путешествовать между мирами.

Однако ритуал закончился довольно быстро. Айанаватта несколько смущенно извинился и сказал, что, раз уж мы теперь путешествуем вместе, он надеется, что я прощу, если он время от времени будет исполнять подобные ритуалы. Это было важной частью его религии, так же как моя необходимость молиться про себя пять раз в день.

Я не возражала. Знала, что в некоторых культурах люди всю жизнь посвящают тому, чтобы научиться путешествовать по мирам, и обычно умирают раньше, чем успевают чему-нибудь научиться. У меня же это получалось само собой с раннего детства, ведь дар мне достался от родителей. Большинству людей это вообще недоступно, у других получается с огромным трудом. Путешественники по лунным дорогам не имеют почти ничего общего, кроме способностей. В мусраме нас учили тонкостям ремесла и объясняли, какую ответственность несут путешественники.

Даже мне с моим неумением ориентироваться в пространстве не потребовалось слишком много времени, чтобы понять: река, по которой мы сплавлялись вниз по течению, течет не с севера на юг. Судя по положению солнца, мы направлялись на восток. Айанаватта подтвердил это.

– Путь к какатанава труден, – сказал он. – И приближаться к ним стоит лишь при наличии соответствующих амулетов и заклинаний. По крайней мере, так говорится в пророчестве. Невозможно прийти туда напрямую, подобно тому, как и лунные дороги идут окольными путями. И все же я не совсем понял, чего нам ждать, великанов или драконов. Надеюсь, во сне скоро это пойму.

Дальше он объяснять не стал.

Я сидела в передней части каноэ, и мы гребли вниз по реке довольно быстро; на обоих скалистых берегах, у которых бурлила вода, росли могучие сосны. В воздухе висела водяная дымка, над нами начали сгущаться тучи, грозя разразиться дождем.

Прежде чем дождь наконец пошел, река повернула в сторону, разлилась, затихла и успокоилась, словно озеро; вдалеке возвышались горы, лес превратился в покрывало из красных, золотых, коричневых и зеленых лоскутов – осенние листья начали менять цвет. Все это великолепие отражалось в глубинах реки. Тяжелые капли упали на спокойную воду, придав дополнительное ощущение безмятежности, быстрое течение осталось далеко позади. Нам пришлось грести сильнее просто для того, чтобы двигаться с нормальной скоростью.

Я понимала, что нет необходимости теперь торопиться, но все равно продолжала беспокоиться. По мере того как мы приближались к землям племени какатанава, я представляла себе десятки различных смертей, которые могли постигнуть моего любимого. Но ведь я все-таки дочь крадущей сны. Я знала тонкости ремесла. Прямой путь почти всегда не самый лучший. Большую часть времени мне удавалось держать свои чувства в узде, но так тяжело мне еще никогда не бывало.

Айанаватта стал неожиданно немногословен. Когда я обернулась и заметила, что река успокоилась, он лишь кивнул. Я поняла, что он не просто гребет, а еще и прислушивается, склонив голову набок. Чего он ждет? Опасности? Аллигаторы в этих холодных водах не обитают.

Я было задала вопрос, но он знаком приказал мне молчать. Ветер усиливался, и он пытался расслышать что-то сквозь вой порывов. Айанаватта наклонился вправо, словно ожидая чего-то. Затем, видимо, не услыхав того, что ожидал, он наклонился вперед, где сидела я, и пробормотал:

– У меня есть могущественные враги, теперь они стали и твоими врагами. Но у нас есть амулет, и он защитит нас, если мы проявим смелость.

Я задрожала от неожиданного холода. Решила напомнить, что я тут не для того, чтобы помогать в его духовных исканиях, а чтобы разыскать своего мужа. Если бы моя мать не исчезла, вероятнее всего, окончательно погрузившись в сон, который собиралась украсть, она бы стала гораздо более полезным союзником для Айанаватты, чем я. Но сейчас она, скорее всего, даже не помнила своего имени.

Я слишком хорошо понимала Игру Времени. Мать передала мне почти все, что я знаю, остальному же меня научили мастера-мухамирим в Марракеше. Но мне все время приходилось себе напоминать, что время – это поле с различными свойствами и измерениями. Думать о нем как о чем-то линейном значит стать его рабом. Добрая половина того, что должен знать путешественник по лунным дорогам, включает в себя понимание сущности времени, насколько ее вообще возможно понять. Знания дают свободу. Они позволяют нам контролировать время. Однако, хоть я и не знаю почему, по лунным дорогам путешествует гораздо больше женщин, чем мужчин, и самые легендарные путешественники – женщины. Говорят, женщины лучше мужчин приспосабливаются к Хаосу и могут работать с ним. Существуют, разумеется, и исключения. Даже самые умные мужчины склонны идти напролом, сквозь препятствия. Но когда дело доходит до огромных змей, они гораздо лучше женщин справляются с каменным копьем.

Эта мысль пришла мне в голову, когда я зачарованно смотрела, как из реки поднимается длинная блестящая шея, затмившая свет. С огромного тела стекали мощные струи воды, грозившие перевернуть каноэ. Айанаватта крикнул, чтобы я выровняла лодку, а затем взял одно копье из тех, что лежали у него под ногами, и умело метнул его в плотную на вид кожу. Копье вонзилось глубоко, словно в кучу мокрой стружки, вода забурлила, тварь зашипела, затем застонала. Такого я не ожидала. Голос походил на человеческий, и это сбивало с толку. Тварь забилась и, освободившись от копья, поплыла вверх по течению, время от времени издавая стоны. Голова рассекала воду, оставляя на воде тонкую ленту желтой сукровицы, похожей на дым.

– Ничего подобного не видела с Нижнего девона. – Я все еще дрожала. Слово «пожирать» наполнилось для меня новым смыслом. – Оно что, хотело напасть на нас?

– Вероятно, надеялось съесть. Но по всей реке их называют трусливыми змеями. Как ты видела, его нетрудно отогнать, но если бы оно перевернуло каноэ, мы бы попали в беду.

Хотя меня и учили думать нелинейно, я понимала, что в этом мире гигантские водяные змеи давно вымерли. Я сказала об этом Айанаватте, пока он направлял лодку туда, где в заросших камышом водах древком вверх плавало его копье. Резкий сосновый запах и птичий гам доносились с берега, и я проникалась запахами и звуками, чтобы успокоиться.

Сверхъестественный мир был мне знаком намного лучше, чем тот, что мой муж настоятельно называл «нормальным», но меня раздражало, что пришлось лишний раз рисковать в поисках Улрика. Я поделилась этим с Айанаваттой.

Князь могавков успокоил меня. Он просто плывет по течению сна. А это значит, что мое собственное путешествие переплетается с его путешествием, и, пока мы будем придерживаться плана, не совершая серьезных ошибок, наши поиски ждет успех. Мы оба обретем желаемое.