– Они упоминаются и в ваших легендах, – ответила Уна. – В том мире ваша семья охраняла их. Это долг вашего рода. Согласно легендам, Грааль – это чаша с волшебными свойствами: она может восстанавливать жизнь. Лишь рыцарь с искренней и чистой душой может держать эту чашу в ее истинном первозданном виде. А меч приносит своему хозяину истинное благородство, если используется во имя благородной цели. Его называли разными именами. Он был утерян, но Гейнор нашел его. Клостергейм привез его из Бека. Миггея сказала ему, что если он получит оба меча – Черный и Белый – и вместе с Граалем принесет их в Серые Пределы, то сможет подчинить своей воле все бытие. Сможет пересоздать мультивселенную.

Это было что-то невероятное.

– И он поверил в эту чушь?

Уна поколебалась, но ответила:

– Поверил.

Я задумался. Мы родились в двадцатом веке. Как можно верить во всю эту мистическую чепуху? Возможно, все это мне приснилось после того, как я послушал очередное напыщенное произведение в стиле «буря и натиск». Неужели я попал в оперы «Парцифаль», «Летучий голландец» и «Гибель богов» одновременно? Конечно, здесь невозможно было увидеть логику. Я не только разделял прошлое Элрика и его жизненный опыт в других мирах, но помнил и то, что случилось с тех пор, как я сбежал из нацистского концлагеря. С тех пор, как мой меч расколол скалу в Гамельне, я жил по чародейским законам.

Я расхохотался. Но не тем безумным смехом, как когда дрался с Гейнором, а просто, весело, с долей иронии над самим собой.

– Почему бы и нет? – сказал я. – Почему бы ему не верить во что захочется?

– Мы должны догнать Гейнора, – сказала Уна. – Нужно как-то остановить его.

– Его воины разбежались или погибли, – заметил я.

- Какой вред он может нанести?

– Огромный. В его руках до сих пор меч и Грааль.

Элрик подтвердил:

– Если поспешим, сможем остановить его, пока он не добрался до Серых Пределов. Если получится, то освободимся от его амбиций. Но Пределы изменчивы, говорят, они подчиняются человеческой воле. А если к этому приложится новая сила Гейнора…

Уна зашагала в тоннель и скрылась в тени.

– Следуйте за мной, – сказала она. – Я его найду.

Мы с Элриком устало оседлали коней. У каждого из нас висел на поясе Черный рунный меч. Впервые, с тех пор как все началось, у нас появилась реальная надежда схватить Гейнора до того, как он причинит вред. Возможно, я зря верил, что обладание мечом добавило мне самоуважения, но теперь я чувствовал себя равным Элрику. Не только из-за меча, а еще из-за того, что сделал с его помощью. Теперь я гордился, что могу рядом с мрачным принцем разрушения вести погоню за нашим родичем, способным уничтожить основы бытия.

Само то, что я зауважал себя, убив немалое количество людей, говорило, насколько я изменился с тех пор, как меня схватили нацисты.

Как и большинство членов моей семьи, я ненавидел войну, готовность человечества убивать себе подобных в таком количестве и с таким остервенением вызывала у меня отвращение, но теперь и у меня самого руки по локоть в крови, как у любого нациста, с которыми мы боролись в мире Му-Урии. Хуже всего, что я чувствовал удовлетворение. И мне не терпелось убить оставшихся.

В каком-то смысле отвержение традиционного гуманизма и привело нацистов к их омерзительной судьбе. Одно дело насмехаться над тонкими инфраструктурами гражданского общества и утверждать, что они никуда не годятся, и совсем другое – разрушать их. Лишь когда они исчезли, мы поняли, насколько наша безопасность, здравый смысл и цивилизованность зависели от них. Уроки фашизма мы усваиваем вновь и вновь, даже в нынешнее время.

Выйдя из тоннеля с пламенеющими факелами, мы увидели одну из пантер, пробудившихся благодаря чарам Элрика. Зверь посмотрел на нас ярким проницательным взглядом. Он собирался провести нас по пещерам – в поисках кузена Гейнора, я был убежден в этом.

Была ли это Уна? Или дочь моего двойника просто мысленно управляла зверем? Нам, озадаченным, ничего не оставалось делать, как довериться ему. Пантера тихо шла впереди нас и время от времени оглядывалась, чтобы убедиться, что мы не отстаем.

В глубине души я почти ожидал, что обозленный Гейнор устроит очередную засаду. Мой кузен наверняка раздумывал, как отомстить. Но вскоре я понял, что он не собирается вести армию в Серые Пределы. Потому что армия его уничтожена.

Словно желая продемонстрировать это, пантера повела нас прямо к лагерю Гейнора. Гигантские кошки сделали все быстро и эффективно. Повсюду лежали изуродованные тела тругов, многие с разорванными глотками. На дикарей они тоже напали, но те успели сбежать на свои территории. Я сомневался, что Гейнор сможет собрать из них еще одно войско.

Сзади раздался странный вой, словно шакал горевал о павших братьях, а затем из-за огромного сталагмита выехал Гейнор. За ним, уже без прежнего энтузиазма, двигались Клостергейм и оставшиеся нацисты. Гейнор покрутил над головой Белым рунным мечом и с ненавистью обрушил его на нас. Я так и не понял, кто из них выл, он или клинок.

Мы с Элриком отреагировали как один.

Выхватили мечи. Они забормотали, пронзительно заскулили, а потом и вовсе утробно взвыли, от чего Белый меч сразу ослабел.

Гейнор привык, что никто не может бросить вызов его силе. Несмотря на недавний опыт, его, похоже, удивил наш отпор. Он натянул поводья, заставив коня развернуться, и приказал своим людям атаковать нас.

Я вновь ощутил в своих жилах исступление боя. Почувствовал, как оно угрожает охватить меня целиком. Элрик рядом захохотал и пришпорил лошадь навстречу всаднику, ехавшему впереди.

Вой его меча изменился: стал торжествующим, как только он впился жертве в грудь, а затем клинок довольно заурчал, выпивая человеческую душу.

Мой черный боевой клинок крутнулся в руке, рванул вперед, прежде чем я успел отреагировать, и, нацелившись на голову ближайшего всадника, снес ему полчерепа. Он пил жизненную силу нациста, постанывая от удовольствия и вливая ее в меня. Живущие мечом, подумал я… Эта мысль вдруг обрела совершенно новое значение. Я увидел Клостергейма и пришпорил коня ему навстречу. Элрик и Гейнор бились верхом, клинок против клинка. Ко мне бросились двое нацистов. Я взмахнул тяжелым мечом, словно маятником, и ударил первого всадника в бок, а второго – на обратном ходу – в бедро. Как только первый испустил дух, я прикончил второго. Их бездыханные останки осели в седлах, как куски мяса. Я обнаружил, что смеюсь при виде них. Затем обернулся и встретил безумный взгляд рубиновых глаз Элрика – моих глаз, смотревших на меня.

Гейнор на коне перескочил через кучу тел и развернулся, с Рунным посохом в железной перчатке.

– Вы не сможете убить меня, пока я держу его. Можете даже не пытаться, глупцы. И пока я владею им, я владею ключами всего Творения!

Наши кони не могли прыгать так высоко. Нам пришлось объезжать горы трупов, и Клостергейм и три оставшихся нациста встали между нами и нашей добычей.

– Я больше не Рыцарь Равновесия, – безумствовал Гейнор. – Я – Творец всего Бытия!

Подняв над головой Белый меч и Рунный посох, он пришпорил коня и галопом унесся в дымчатую тьму, а своих последователей оставил позади, чтобы они задержали нас.

Радости это убийство мне не принесло. Только Клостергейму удалось сбежать, он бесшумно исчез среди высоких столбов. Я было погнался за ним, но Элрик меня остановил.

– Гейнор – наша единственная и главная добыча, – заметил он. – Пусть пантера ведет нас. Она найдет его по запаху.

Пантера бежала, не останавливаясь, слепые кони, не знающие устали, поскакали за ней.

Однажды мне показалось, что я слышу смех Гейнора, стук копыт, затем я увидел золотое сияние, словно Грааль подавал знак, что его похитили. Жемчужно-серый горизонт стал шире и выше, расстилаясь перед нами, как мягкое одеяло тумана над обширным скалистым лесом. Воздух стал заметно холодней и отчего-то чище, хотя я не мог определить, отчего. В какой-то миг это серое бесформенное поле наполнило мое сердце безотчетным страхом. Я смотрел в бесконечное ничто. Конец мультивселенной. Лимб.