— Да. Хотя, даже не так. Что тебе доставляет удовольствие и радость? — Видя, как заблестели его глаза, добавила: — И не вздумай говорить о сексе!
Азаров задумался, теперь надолго.
— У меня не было времени на мечты, в этом ты права. Но ведь это работа… Я всегда знал, чего от меня ждут и даже не пытался рассмотреть другие варианты… Только не говори, что получаешь удовольствие от своей работы там, в Питере?
— Знаешь, иногда крёстный берёт меня с собой на участки, хотя, по большому счёту сметчику на стройке делать нечего. От понимания того, что на пустом месте появляется дом, в котором будут жить люди, в этих стенах будет уют, смех, радость, иногда грусть, но только для того, чтобы больше ценить счастье, и ты имеешь к этому хоть маленькое, но отношение, на душе становится так хорошо…
— Ты всегда была идеалисткой, — Демид скептически покачал головой.
Я замолчала, потому что он был прав на все сто. Мысли сменяли друг друга, подводя меня к следующему вопросу:
— Не думаешь, что эти москвичи и их предложение могут быть знаком, что нужно что-то менять?
Вилка со звоном упала из рук Демида на стол, а я втянула голову в плечи, понимая, что по-крупному подставила свой источник информации.
— Я убью его! — Демид Денисович пристально и строго посмотрел мне в глаза. — Ну, что братец тебе ещё нарассказывал?
— Дём, не горячись. Он просто хочет, чтобы ты был счастлив. — Поднялась из-за стола и убирала грязную посуду в раковину.
— Я тоже желаю ему счастья. Только двину пару раз, по-братски, чтоб за языком следил.
По глазам видела, что настроен тот был решительно. Чёрт, надо было спасать братишку.
— Беременных бить нельзя! — выдала я фразу подруги, от которой меня вчера вмиг попустило, надеясь, что на Демида это тоже подействует.
— Аль, ты совсем? — Азаров посмотрела на меня, как на сумасшедшую. — Кто беременный?
— Не Клим, конечно же. Он всего лишь скоро станет папой…
— Это ты сейчас так шутишь? — Демид стал серьёзным как никогда.
— С детьми, Дёма, не шутят…
— Чёрт, — он устало потёр пальцами глаза, вздохнул и, с явной обречённостью в голосе, резюмировал: — видимо, у него не только за языком плохо получается следить… Ну, и в кого наш мальчик вляпался?
— Азаров! — Моему возмущению не было предела. — Не говори так про Городову!
— ЧТО?! — Демид даже на стуле от удивления пошатнулся. — Как? Когда?!
— Ты меня явно плохо слушаешь, — покачала я головой. — Я же тебе говорила, что Клим и Ленка учились вместе…
— Блин, Аленький, ты тут без году неделя, зато в курсе всех новостей!..
Засвистел чайник, я налила две кружки, поставила их на стол и села:
— Они сами только вчера всё точно узнали. Кстати, — отставила кружку в сторону и, опираясь локтями о стол, подалась вперёд, — расскажите-ка мне, Демид Денисович, как умудрились вы у подружки моей ключи от квартиры выцыганить?
— Ну как-как… — теперь была очередь Азарова оправдываться, — нашёл я её…
— Прям-таки сам? За полдня?
— Аленький, — он взял меня за руку, заставил подняться из-за стола и пересесть к нему на колени (чёрт, не мужчина, а смертельное оружие, знает ведь, что размышлять здраво не могу, когда его полуголое тельце так близко), руками обхватил посильнее, чтобы не вырвалась, — ты же понимаешь, что подруга у тебя замечательная, добра и счастья нам желает… Позвонила и объяснила, что у меня единственный шанс всё исправить…
— То есть никакого ресторана даже не намечалось, — я зло сузила глаза, — просто Городова так бдительность мою усыпляла…
— Насчёт этого — не знаю…
— Я убью её!
— Беременных бить нельзя! — рассмеялся он и крепко меня поцеловал.
Утром Демид разбудил меня, как мне показалось, ни свет, ни заря:
— Аль, просыпайся. Дел куча.
— Дём, иди на работу, дай поспать, — проворчала я и перевернулась на другой бок.
— Не пойду я ни на какую работу! — он снова стал меня тормошить. — Алевтина, подъём! Я полночи не спал…
— Я вообще-то тоже! — напомнила я.
— Я про вторую половину половины, когда ты дрыхла, как сурок… У тебя самолёт в шесть вечера? Значит полпятого нужно быть уже в аэропорту… Так, надо к твоим старикам успеть смотаться…
Уселась на кровати, не понимая, откуда у него энергия взялась. Вот у меня даже руки не шевелились. Пытаясь разлепить глаза, стала тереть их кулаками.
— Ай! — вскрикнула я и с удивлением поглядела на кольцо на собственном безымянном пальце, массивным камнем которого больно ткнула себя в веко. — Когда ты успел?
— Пока ты спала.
— Я не поняла, что всё-таки это значит?
— То, что тебе от меня не отвертеться! В этой жизни — точно.
Эпилог
За окном лениво кружились снежинки, придавая городу романтично-праздничного настроения. Давно пора, до нового года всего неделя осталась. Анна Сергеевна, моя наставница, ушла на обеденный перерыв, а я всё возилась в Гранд-Смете[1]. В кабинет вошёл и только потом постучал по открытому полотну двери Мелехов:
— Лик, какие планы на обед?
— Где-нибудь перекусить, Василий Брониславович.
— Что за официоз, дочь? — крёстный поморщился.
— Я — сторонник субординации в пределах офиса, — ответила я с улыбкой.
— Ты — безответственный ребёнок, совсем меня, старика, забросила.
Собиралась была сказать, что своим «стариком» он просто на комплименты набивается, как телефон на моём столе загорелся кнопкой внутреннего вызова. Не глядя, включила громкую связь.
— Лика Павловна, — голос администратора Тани звучал взволнованно, — тут мужчина какой-то странный Алевтину Азарову спрашивает… Я ему объясняю, что у нас таких нет, а он настаивает… А я только одну Алевтину на всю фирму знаю… — Таня прекратила запинаться и перешла на шёпот: — Мне кажется он буйный, может, охрану…
— Не надо охрану! — вскрикнула я и вскочила с места, — сейчас буду.
Стараясь не обращать внимания на удивлённое лицо крёстного, который невольно стал свидетелем этого диалога, побежала к лифту. Сердце колотилось, как бешеное, грозя на каждом шагу выскочить из груди. Моё волнение было обоснованно — раздражённый Азаров с кожаной дорожной сумкой в руках наблюдал за моим приближением, облокотившись на стойку администратора, за которым настороженная Таня на всякий случай держала руку на трубке телефона и внимательно следила за нами.
— Не Алевтина Азарова, а Лика Павловна, значит. — Его губы изгибаются в недоброй в усмешке, как только я подхожу к стойке. — Аленький, серьёзно?
— Демид Денисович, не будем устраивать сцен перед посторонними, — проворковала я как можно нежнее, ещё и улыбнулась многообещающе, понимая, что попала я крепко.
— Ну, даже не знаю, гражданка Азарова, как быть с вашей просьбой. Мне вот очень хочется устроить скандал. Приезжаю, понимаешь, к жене за тысячу вёрст…
— К жене?! — услышала я возглас за спиной, и к нашей компании присоединился Мелехов.
Я закрыла лицо рукой, потому что попала второй раз. Но это не помешало мне увидеть, как Таня за стойкой молча пучила сильно подведённые глаза, видимо, прокручивая в голове, как будет рассказывать всему офису про разыгравшуюся перед ней сцену «Разоблачение жены», а Мелехов и Азаров рассматривали друг друга, словно оценивая шансы перед спаррингом.
— Ну, здравствуй, зять. — Василий Брониславович первым протянул руку для приветствия.
— Доброго дня, папа, — Демид ответил крепким рукопожатием.
— Дём, я так соскучилась… — прижалась я к своему мужу с боку, пока у него обе руки заняты.
— Я с тобой потом поговорю, — он всё ещё старался говорить строго, но глаза уже оттаяли.
Пройдя процедуру формального знакомства в кабинете Мелехова и заверив его, что вечером мы непременно придём к нему в гости, так сказать, на неформальную встречу, я, сбежав с работы, увезла Демида в свою однокомнатную уютною норку, где мне пришлось выпрашивать у обиженного мужа прощение, два раза. Мы всё ещё лежали в кровати, усталый, но довольный Демид, обнимал меня одной рукой, а второй механически накручивал прядь моих волос себе на палец.
