— Мы с Алей не строили ещё далеко идущих планов…

— Но, — дед перебил, пристально глядя Демиду в глаза, — отсутствие планов не мешает вам ночевать вместе.

Чёрт, со снайпером не поспоришь. Я дёрнулась было к своему мужчине на помощь, но бабушка поймала мою руку и глазами показала: «Не вмешивайся». А тот кашлянул в кулак, прочищая горло, и ответил:

— Мы не обсуждали этот вопрос с Алевтиной, — в его голосе не было смущения, говорил ровно и уверенно, — но это не значит, что я не принял решение для себя. Юрий Петрович, могу вас заверить в серьёзности моих намерений по отношения к вашей внучке. Завтра я знакомлю её со своей мамой.

— Что?! — теперь была моя очередь удивляться.

— Внуч, ты разве не расслышала — завтра знакомишься с мамой Демида. — Лицо деда может и оставалось серьёзным, но глаза довольно блестели. — Оставим пока разговоры. Приятного аппетита.

Все активно заработали ложками, а я, возмущённая таким безразличием к моему волнению от новости, упрямо поджала губы и сложила руки на груди. Нет, вы посмотрите, решили они всё! Я тут пару дней с пеной у рта билась за свои права и свободу выбора, а мужчины послушали, головами покивали, но сделали всё по-своему.

Еле дождалась, пока наш «семейный» обед закончится, заволокла Демида в свою комнату и, меча глазами молнии, спросила:

— Ты считаешь нормальным, что я узнаю о приглашении вот так?

— Аленький, — он полез обниматься, получил по рукам, отступил на шаг, видя, что я настроена решительно, — я действительно собирался тебе сказать сегодня. Кто же знал, что твой дед этот разговор заведёт…

— Кровать выбирать у тебя время было… Демид Денисович, а ты не считаешь нечестным по отношению ко мне — узнавать о таких важных вещах, как твои планы, знакомство с твоей мамой, вот таким образом? — завелась я не на шутку. Не то чтобы меня пугали устремления Демида, но хотелось бы узнавать об этом первой, и не таким образом. — Такими темпами ты и в любви мне признаешься мимоходом.

Выпалила и тут же губу прикусила. Чёрт, Алевтина, ну ты ляпнула! Глаза забегали, весь запал мигом испарился. Зато Демид заулыбался, сгрёб меня в свои объятия и, глядя в глаза, заговорил:

— Я люблю зиму больше, чем лето. Люблю как пахнет свежескошенная трава. Люблю чёрный кофе, но с сахаром. Люблю слушать Rammstein. У меня есть младший брат, и все говорят, что мы не похожи. Люблю, как ты произносишь моё имя. Самым сексуальным в женщине считаю шею и спину, поэтому тебе можно только рядом со мной ходить с высоко забранными волосами. Я ужасный собственник и характер у меня — не подарок. Мне нравится то, что когда мы занимаемся любовью, твои глаза становятся цвета мёда. А ещё я точно уверен, что люблю тебя.

Чем больше он говорил, тем больше становились мои глаза:

— Значит, ты всё слышал… в тот раз?..

— Как я мог такое пропустить?

Прочувствовать момент нам помешал звонок моего мобильного. Мы помчались на Победу, потому что доставщики решили заехать на мой адрес раньше оговорённого времени, опередив их буквально на пару минут. Грузчики бодро, несмотря на шестой этаж и отсутствие лифта, занесли в квартиру упакованные части мебели. Сборщик буквально за десять минут справился с кроватью, покосился на коробки от обеденной группы, сборка которых не была оплачена заранее, но ему явно хотелось подзаработать мимо кассы, но Демид уверенно выставил его за дверь.

В квартире, наконец, наступила тишина, приятно пахло деревом от новой мебели. И почему кровать в спальне выглядит настолько огромной, хотя в магазине так не казалось? У меня закралась мысль, что она нестандартного размера, но постельное бельё, которое покупали для надувного матраса, подошло на неё идеально. В попытке обсудить вопрос об искажении восприятия размеров кровати в пространстве с Демидом, повернулась на выход из комнаты и замерла. Он стоял в дверном проёме, прислонившись плечом к косяку, в каком-то метре от меня, и во взгляде у него не было ни капли интереса к научному объяснению оптических иллюзий. Не знаю, кто из нас сделал первый шаг навстречу, но уже через секунду мы целовались, жадно, истово, раздевая друг друга дрожащими от нетерпения пальцами. На мне остались только трусики, когда Демид подхватил меня под бёдра и поднял вверх. Я обхватила его талию ногами и всё сильнее прижималась к нему. Как в тот раз, на берегу, возле обрыва. И снова я подалась вперёд, вытягивая спину максимально вверх, но теперь не страх пропасти внизу заставлял меня выгибаться, а желание, чтобы моя грудь оказалась на одном уровне с губами мужчины. Демид с силой сжал пальцами мои ягодицы, покусывал, лизал, посасывал так красноречиво предложенные соски. Я охнула, но лишь сильнее прижала его голову к себе, наслаждаясь этим моментом и ощущениями. В два шага он оказался у кровати, опустился на спину, оставляя меня сверху.

Не могу похвалиться наличием большого опыта в сексе, но по факту того, что имею, поняла, что для меня занятие любовью — это отражение моих чувств. Кому-то нравится нежность, неспешность. Я, загораясь мгновенно, как спичка, становилась пылкой, безудержной, показывая степень накала моих чувств, силу желания, и сама хотела того же в ответ. Мне нравилось, видеть, как Демид буквально звереет от моих прикосновений, поцелуев, еле сдерживается в своём возбуждении. Это как игра на грани фола, когда адреналин зашкаливает не от самой игры, а от ощущения риска. Так и мне хотелось не просто чувствовать его прикосновения, а понимать силу желания. Сегодня я услышала от этого мужчины признание в любви. Теперь же я хотела прочувствовать это каждой клеткой своего тела, намеренно изводила его, лежащего подо мной, и заводилась от этого сама. Он попытался перевернуться, но я с силой упёрлась ладонями в его грудь:

— Хочу так.

Демид шумно выдохнул, снова откинулся на спину, подчиняясь мне, лишь с силой сжал простынь в кулак. А я опять целовала, кусала, гладила его тело, и каждое моё действие отзывалось в нём стоном, распаляя мою кровь до состояния лавы. Зашевелилась, пытаясь снять уже мешающие трусики, но теперь он перехватил мою руку. Глядя ставшими сизыми от расширившихся зрачков глазами, прохрипел: «Хочу так», просто отодвинул тонкую полоску ткани в сторону и вошёл в меня снизу-вверх одним движением.

Кажется, мне хватило всего трёх толчков, словно он повторил «Я люблю тебя», и моё тело задрожало, забилось, простонало «Дём… люблю…», продолжая вбирать в себя его неистовые импульсы.

Мы долго не могли отдышаться, прийти в себя. Я всё ещё крепко к нему прижималась, будто до сих пор не верила в то, что это происходит в реальности. Демид взял мою левую руку и поцеловал в запястье, у основания ладони, рядом с маленьким цветком, который блестел красными лепестками:

— Люблю тебя, Аленький

Глава 11

Я начала нервничать с самого утра, хоть встреча была назначена на пять вечера. Мне нечего было надеть, точнее, то, что имелось, казалось неподходящим, не знала, что сделать с волосами, не знала, что говорить и как себя держать. От Демида помощи ждать не приходилось, потому что ему всё нравилось, хоть в мятой футболке приди и растрёпой, даже на это он сказал бы: «Миленько». А ещё неправильно было бы идти с пустыми руками, поэтому я помчалась в ближайший цветочный за букетом. Мой выбор пал на дуэт белых хризантем в форме ромашек с синими ирисами — букет смотрелся по-летнему свежим и нежным.

Собрав свои чувства в кучу, к приезду Демида я была готова, остановив свой выбор на платье-футляре, которое пошила мне Маринка. Под него хорошо подходили босоножки, купленные мною на распродаже в «Подиуме» на достаточно высоком каблуке и с ремешком вокруг щиколотки. А волосы просто заплела в свободный «колосок».

На мой выход из подъезда глаза Демида восхищённо загорелись, но его мнение в расчёт можно не брать — я на примере мятой футболки уже объяснила. Долго усаживалась в машину, стараясь не помять платье, долго укладывала дрожащими руками на коленях сумочку и букет.

— Нервничаешь? — Вот зачем он спрашивает очевидную вещь?