— Ты не рада?
— Да, как-то…неожиданно получилось. Обычно парни не спешат с этим. А он… Причём ещё заявил так гордо «У меня самые серьёзные намерения».
— И ты, как страус, от неожиданности голову в песок…
— Лен, ты не думаешь, что это слишком быстро? Мы встречаемся от силы три недели. Я даже не уверена, любовь это или просто физическое влечение. Хотя, с другой стороны… Ты знаешь, как были довольны старики? Ба в Демида просто влюбилась, да и деду он по душе пришёлся…
— Ну вот и славно, — подытожила Ленка, — пусть всё идёт своим чередом…
— Так это не я события подгоняю. — Помолчала, решая, говорить дальше или нет. — Лен, а если?..
— Так, стоп! — Городова звонко хлопнула ладонью по столу. — Запрещаю думать о плохом!
[1] Цитата из кинофильма «Любовь и голуби», СССР, 1985 г.
Сон второй. Глава 1
Неделя тянулась до безобразия долго. Редкие, словно зашедшие от скуки, покупатели в магазине, отсутствие возможности видеться с Демидом и установившееся тепло стало непобедимым комбо моего «не хочу», от которого по утрам даже зубы сводило.
С Демидом мы, как и договаривались, болтали каждый вечер. Только теперь, помня Ленки укоряющий взгляд и расценки на исходящие звонки с мобильного, ограничивалась максимум десятью минутами, каждый раз приговаривая «лучше увидеться, чем болтать». Не кривила душой — одних разговоров было мало. Если в прошлый раз, в его поездку в Москву, мы ещё не встречались, и я просто скучала по его обществу, то теперь у меня от его голоса по телефону и фраз «Аленький, хочу поцеловать тебя» внутри словно пружину до упора закручивали. В четверг, когда Демид в очередной раз вступил на скользкую для меня дорожку, я почти рычала в трубку:
— Угомонись, слышишь, прямо сейчас!
— Аль, всё в порядке? — по его тону я поняла, что перегнула, и парень мой явно растерян.
Сделав три глубоких вдоха сказала:
— Дём, у меня от твоих слов внутри всё судорогой сводит и руки трястись начинают. Признавайся, ты меня опоил чем-то? Думать ни о чём не могу, только представляю, как при встрече наброшусь на тебя, и руки твои…
— Угомонись, слышишь! — Демид, повторяя за мной, может и не рычал, но голос у него явно просел. Помолчал, а потом рассмеялся, и от хрипотцы этого смеха у меня побежали мурашки. — Аленький, ты меня пугаешь. Откуда в тебе столько…скрытых ресурсов? — И только дурак бы не понял, что под «ресурсами» он имеет в виду что-то не очень приличное. — Ещё пара фраз и мы перейдём на стадию «секс по телефону» …
— Вот и не звони мне больше! До субботы слышать тебя не хочу! Заберёшь меня с работы в восемь, и поговорим! — Тон у меня может был приказной и строгий, но щёки горели румянцем стыда от того, что сдала с потрохами своё страстное нутро.
— Уговор был до воскресенья. — Слышала, что улыбается, довольный, как кот, перед которым в открытом доступе банка со сливками. Я набрала уже полные лёгкие воздуха, чтобы возмутиться, как услышала: — Шучу. В субботу буду, в лепёшку расшибусь, но приеду к тебе, Аленький. Не перегори до встречи!
Так и ходить бы мне взвинченной до субботнего вечера, если бы не пятничный Ленкин «выход в свет».
Городова поставила мне ультиматум, чтобы я пошла на эту пляжную вечеринку в той злополучной маечке. Я упиралась изо всех сил, доказывая, что выбросила её, хотя кого я пыталась обмануть? Короче, снова чуть до ссоры не дошло. Но на маечку я так и не согласилась, пообещав взамен безропотно надеть то, что Ленка мне сама выберет. Поэтому в пятницу, после работы, наспех перекусив под неодобрительным взглядом бабули, накидав в сумку своих вещей, которые подруга отнесла к категории «может подойти», в девять вечера, как и договаривались, я топталась возле её квартиры. А дальше всё пошло совсем не по сценарию.
И если мне не показалась странным открытая дверь в её квартиры, то полная тишина и темень внутри точно ни о чём хорошем не намекали.
— Лен? — позвала я, пока разувалась и сбрасывала с плеча сумку с вещами.
Ни звука. Жутко стало мгновенно, даже руки похолодели. Если бы фоном шла леденящая кровь музыка, мои метания по чужой квартире напоминали бы кадры из фильмов Хичкока. Нашла я Ленку на кухне: она лежала на полу, свернувшись калачиком, а из одежды на ней были джинсы и лифчик. На меня накатила паника. Я дёрнулась было к ней, потом обратно в коридор, к выключателю. Свет на мгновение ослепил меня, но Ленка даже не шелохнулась, просто лежала с закрытыми глазами.
— Лена, слышишь меня? — села перед ней на колени, потрогала за холодное плечо, не зная, что делать дальше.
Она всхлипнула, а я была рада даже такому действию с её стороны.
— Поднимайся с пола, ты замёрзла вся, — говоила спокойно, хотя саму внутри всю трясло от паники.
Что, чёрт возьми, здесь произошло?! У меня, наконец, получилось оторвать её от пола, Городова не сопротивлялась, но и не помогала. Усадила её, убрала с лица волосы, открывая взору опухшее от слёз лицо с уже засохшими разводами туши на щеках. Ленка открыла глаза. Смотрела на меня не моргая, взгляд сфокусированный, осознанный, но потухший, какой-то затравленный.
— Алька, — сипло сказала она и слеза, размером с горошину выкатилась из её левого глаза.
И в ту же секунду её словно подменили. Она всплеснула руками, резво поднялась на ноги, покрутилась на месте, словно искала что-то. Остановилась, посмотрела на меня, всё ещё сидящую на полу и спросила, как ни в чём не бывало:
— Как ты в квартиру попала?
— Дверь была открыта.
— Да. Открыта…
Истеричная, граничащая с безумием, суета Городовой нагоняла жути больше, чем её распростёртое на полу тело. Я встала перед ней, а она всё продолжала крутиться, бормотала себе под нос что-то. Взяла её за плечи, развернула к себе и твёрдо сказала:
— Лен, посмотри на меня, — встряхнула, как куклу, привлекая её внимание, — ты сейчас пойдёшь в комнату и ляжешь в кровать, потому что замёрзла, а я чай нагрею. Хорошо?
— Точно, замёрзла, да… — Ленка кивнула, зашлёпала босыми ногами по полу в сторону своей комнаты.
Водрузив чайник на огонь, почти бегом вернулась в комнату, боясь и на секунду оставлять её одну. Городова послушно легла в кровать, укрылась по самый подбородок одеялом, только глазами водила, следя за моими движениями. А я не знала, что должна делать, мне не хватало информации, но расспрашивать подругу сейчас — не лучшая мысль. Поэтому, не придумав ничего лучше, потрогала её лоб на наличие температуры, подоткнула по бокам одеяло.
— Хочешь чего-нибудь? — спросила я, не в силах выносить Ленкин пристальный взгляд.
— Посиди со мной, — выдавила она из себя, а в глазах снова собрались слёзы.
И я сидела, молча гладила её по волосам, стирала с щёк тихие слёзы и ждала. Первым не выдержал чайник, напомнив о себе протяжным свистом. Ленка была права, я здесь не гость, раз знаю, где стоит банка с травяным успокаивающим чаем, куда тётя Люся прячет мёд, чтобы её дочь не съела всю банку в один присест. Да и Ленка мне не просто подруга, она мне самый близкий и родной человек после моих стариков.
В комнату я вернулась уже с двумя чашками, ароматно парящими разнотравьем. Пили в молчании, обжигались горячим напитком, но упорно глотали, лишь бы тишина была оправданной. Осилив бо֝льшую половину, Ленка, наконец, стала более-менее похожа на нормального человека. Вылезла из-под одеяла, усевшись на него сверху по-турецки, на её щеках показался лёгкий румянец, а взгляд из затравленного превратился просто в грустный.
— Классно потусили, — неуместно пошутила я, боясь, что меня просто разорвёт, если я не скажу, хоть что-то.
— Пятница всё-таки, — ответила Ленка ровным и спокойным голосом, а я с удивлением посмотрела на неё. — Я в душ. Дождёшься меня?
— Конечно.
Я бы и в ванную за ней пошла, потому что сомневалась, что её уже можно оставлять одну. Но она не пригласила, а я усмехнулась, представив, сколько новых шуточек про лесбиянок я бы от неё услышала, если бы предложила это сама. Мылась она долго, или мне просто так показалось, вышла посвежевшая, пахнущая её любимым гранатовым гелем для душа, плюхнулась рядом со мной.
