Машина Демида была уже во дворе, а он сам нетерпеливо барабанил по рулю, не сводя глаз с моего подъезда.

— Извини, что задержалась, — я уселась в машину и легко чмокнула любимого в щёку.

— Так прощения не просят, — ответил он и «наказал» глубоким поцелуем. — Вот как надо.

— Куда едем? — спросила я, переведя дыхание.

— На наше место.

— Разве такое есть?

— Разве ты не знаешь, место, где ты подарила мне свой первый поцелуй, стало нашим — только для нас.

Демид снова потянулся ко мне, но я предостерегающе упёрлась ему в грудь ладонью:

— Если ты продолжишь в том же духе, мы никуда не попадём.

— Едем!

Через тридцать минут мы были на месте. Демид был уже в плавках, или правильнее будет их назвать короткими шортами для плавания, и суетился, выискивая самое удобное место для покрывала (критерии поиска были известны только ему). А я всё топталась около машины, борясь со своими комплексами. Делать нечего, согласилась ехать на речку — обнажайся. Сложив свою одежду поверх Дёминой, надела очки, закинула сумку на плечо и пошла в его сторону. Демид корректно промолчав, увидев меня в купальнике, лишь предложил:

— Хочешь искупаться? Вода должна была прогреться — всю неделю жара стояла.

Мы рука об руку спустились к реке по крутой тропинке, по щиколотку утопая в тёплом песке. На мой вкус вода оказалась холодной.

— Я лучше позагораю, — сказала я, в то время как Демид уже вовсю резвился в воде.

— Зря, Водичка отменная. — Может он и был разочарован моим отказом, но вида не подал. — Я поплыву на тот берег. Не против?

— Плыви. Буду волноваться за тебя и ждать на берегу, как Ассоль.

Демид только улыбнулся и, рассекая сильными руками речную гладь, отправился к противоположному берегу. Ближе к середине, он обернулся, помахал мне рукой, а я в ответ послала воздушный поцелуй. Устроившись на покрывале, с удовольствием подставила спину горячим лучам.

Я всегда любила лето, не важно, знойное, засушливое или дождливое. Наверное, потому, что родилась летом. И загорать всегда любила, чтоб до черноты, солнце любило меня в ответ, ложилось на кожу ровно и сразу, минуя поросячье-розовый, в медовый цвет. Жаль, что таких дней, когда можно спокойно валяться на солнышке, забыв о времени, у меня выдавалось не много. В прошлом году от силы раз пять довелось на пляж сходить. Через пару дней мне выходить на работу, а значит целых две недели считай вычеркнуты из жизни, то есть лета. Рука машинально потянулась к завязкам купальника — не любила быть зеброй, хоть и видела эти белые полосы только я, да и дышать сразу легче стало.

От жары меня разморило, да и подъём к экзамену в семь утра давал о себе знать. На меня накатила приятная истома, настойчиво переходящая в дремоту. Спать на солнцепёке — неблагодарное занятие, но голос разума звучал всё дальше и очень невнятно. Очнулась я от прикосновения чего-то холодного к моей шее. Ощущение было настолько приятным, что я, не открывая глаз, замурчала, как довольная кошка. Холод стал спускаться ниже по позвоночнику, заставляя меня выгибаться, остановился на пояснице и исчез, чтобы через секунду вернуться…

— А-а-а, что ты делаешь?! — завизжала я, когда холодный и мокрый Демид лёг на меня сверху.

Я не могла пошевелиться, холод казался обжигающим для моей разгорячённой кожи. Это была одновременно волнительно и отрезвляюще.

— Не обдуманно с твоей стороны подвергать свою нежную кожу такому шоку.

От его шёпота в самое ухо к моим ощущениям присоединились чувственные мурашки. Я опёрлась на локти, пытаясь встать, но сделать это под весом мужского тела оказалось не просто.

— На твоём месте я бы не стал делать резких движений, — голос Демида был спокойным, но не менее от этого интригующим.

— Почему это? — с вызовом спросила я.

— Во-первых, если я не захочу встать, ты соответственно тоже не сможешь этого сделать, просто сил не хватит. А во-вторых, верх от твоего купальника у меня…

Я резко легла, коря себя за то, что так неосмотрительно откинула лифчик в сторону, когда загорала, — рассчитывала, что успею одеться прежде, чем мой Грей вернётся из плавания.

— Мне кажется, тебе не подходит этот фасон, — начала я болтать ерунду, ища возможность выбраться из сложного положения. — Давай лучше всё останется на своих местах. Кстати, что ты там говорил насчёт «искупаться»?

— Пытаешься сбежать от меня? — губы Демида заскользили по моей шее. — Даже не подумаю тебя отпускать.

Он целовал меня так, как никогда до этого, я чувствовала себя пирожным, которое вот-вот съедят. И пирожное таяло, крошилось и распадалось на молекулы под умелыми руками, губами, языком.

Тишину леса пробила механическая трель мобильного телефона. От неожиданности я вздрогнула, мобильный не умолкал, но Демид не думал отвечать на него. Но я уже выворачивалась из его цепких рук, выскальзывала, резко почувствовав себя неуютно под его горящим страстью взглядом (и когда я только успела перевернуться на спину?!). Демид не желал размыкать объятия, отпускать меня, тянулся к моему лицу, но телефон зазвонил снова, громко и настойчиво. Он выругался куда-то в моё плечо, резко поднялся и зашагал к машине. Я на две секунды прикрыла глаза, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, села спиной к разговаривающему невдалеке и дрожащими от волнения руками пыталась совладать с лямками купальника. Демид продолжал спорить с кем-то по телефону, но я спиной чувствовала, что он ни на секунду не отвёл от меня взгляд. Вприпрыжку спустилась по отвесной тропинке к воде и с головой нырнула в прохладную воду. Вот это, Алевтина ты дала! Как говорится «в тихом омуте…». Кто же знал, что я могу быть такой… податливой, чувственной, готовой на всё рядом с этим мужчиной. Что он обо мне теперь подумает?

Я плавала до тех пор, пока зубы не стали стучать от холода, наказывая себя за потерю рассудительности и пытаясь усмирить разгоревшееся внутри пламя. И всё это время боялась смотреть на берег, хотя знала, Демид наблюдает за мной.

Он ждал меня с полотенцем у самой кромки воды, когда я, наконец, решилась вернуться на берег:

— Хочешь заболеть? Сама ведь сказала, что вода холодная.

— Стало слишком жарко, — мямлила я, всё ещё боясь посмотреть ему в глаза, — голова плохо соображала…

Демид перестал растирать мою спину, сильнее запахнул на мне полотенце и заглянул в моё лицо, словно ждал продолжения фразы.

— …испугалась…

— Меня?! — Он прижал меня к себе одной рукой, другой потрепал по голове, как маленькую девочку. — Аленький, я никогда не смогу причинить тебе зла. Неужели ты подумала, что?..

— Я испугалась себя, — перебила, пытаясь объяснить. — Никогда не думала, что могу позволить себе так вести себя с мужчиной, тем более, если встречаюсь с ним всего две недели…

— Ну, допустим не две…

— Я не это хотела сказать. Мы ведь только узнаём друг друга. Я, например, так и не поняла, кем ты работаешь, да и фамилию твою даже ещё не знаю…

— Если расскажу всё это, мы сможем продолжить?

— Прекрати так себя вести! — вспылила я и попыталась освободиться из его рук.

— Не обижайся. Я тоже не позволяю себе такого с девушками, которых едва знаю. — Демид сильнее прижал меня к себе, сводя на нет моё трепыхание. — Но это ведь ты, Аленький. Каюсь, не смог удержаться. Увидел тебя такую хрупкую, горячую от солнечных лучей. А то, как ты отвечала на мои прикосновения…

Улыбка сошла с его лица, серебро глаз потемнело, наливаясь страстью, и снова я готова забыть всё на свете, лишь бы чувствовать эти губы на своих… Мобильный был сегодня в ударе, трезвонил в самый «нужный» момент.

— Нет, ну это издевательство какое-то! — выругался Демид, выпуская меня из своих рук. Он, широко шагая, резво преодолел крутую тропинку, выкрикивая на ходу: — Выкину к чёртовой матери этот телефон!

Я последовала за ним, не так быстро, конечно, и прилагая заметно больше усилий для подъёма. Пока Демид решал дистанционно свои рабочие вопросы, я перетащила плед в тень, достала из багажника еду и, от греха подальше, надела рубашку, тем более плечи уже ощутимо пощипывало от солнца. Алкоголя сегодня не было (пить шампанское в такую жару я категорически отказалась, а Демид, как обычно, был за рулём), но всё равно после вкусной еды нас разморило. Мы разместились на пледе, составив из наших тел букву «Т» (я оказалась «ножкой», пристроив свою голову на Дёмин бок), и неспешно болтали.