– Да почему, Лекс? Ты же уговариваешь кого угодно! Все дело в том, что он мертвый?

– Все дело, Айса, в том, что мастер неподвластен ментальным воздействиям, – вздохнул Александр. – Он единственный, кто смог заметить мой гипноз и противостоял ему. А значит, никакого чтения мыслей, никакой коррекции настроения.

– Что? Ты… – Айса замерла, осмысливая услышанное, – То есть у нас проблема?

– Я уверен, что справлюсь. Конечно, если бы я мог просто влиять на его мысли, было бы проще. С вами, живыми, все всегда проще.

Айса улыбнулась этому «с вами, живыми», однако потом ее глаза расширились, когда она осознала, что Александр имеет в виду:

– А сколько раз ты проделывал то же со мной?!

– Ни разу! – воскликнул Александр защищаясь. – Тебе в голову я не лез ни разу! Работа с неспящим магом твоей силы слишком сложна! Сопротивление слишком велико.Это легко убило бы и меня, и тебя!

Девушка подозрительно уставилась на Александра.

– Я… поверю тебе, – неуверенно сказала Айса, наконец, успокаиваясь, – все же ты пока не давал повода усомниться в твоей честности. Но когда мы уладим все эти дурацкие вопросы, ты расскажешь мне обо всем, что умеешь. Я бы не хотела… чтобы ты рылся в моей голове.

– Действительно, у тебя в голове есть много того, чего не стоило бы знать Александру, – раздался насмешливый, холодный голос со стороны двери.

Айса подскочила от неожиданности, повернувшись в сторону двери, на которую заворожено уставился Александр.

В проеме висел череп. Не самая стандартная форма для мертвого некроманта, непрактичная и весьма заметная. Никто не стал бы надевать личину летающего черепа, никто кроме Иуды бен Пандиры, старейшего в Совете. Он умер на заре становления Империи Света, полторы тысячи лет назад, когда не то, что о личилизации, о мумификации не слышали. Иуда сделал невозможное: магическим путем он отделил свою голову от тела, после чего сделал из нее филактерию, сосуд жизни лича. Это имело свои последствия: во-первых, сосуд не был неразрушимым, и постепенно череп ветшал. Во-вторых, так как филактерия в момент запечатывания становится полностью невосприимчивой к магии, Иуда потерял возможность использовать заклинания на себя, сохранившись в этой неудобной форме.

…Которая, как показалось Айсе, радостно скалилась полным комплектом зубов.

– Итак, детишки… – протянул Иуда. Его нижняя челюсть двигалась, не попадая в такт словам. – Вы решили обдурить всех, кто беспокоится о ваших жизнях и наплевать на ваших учителей. Однако вам этого показалось мало, потому вы решили потащить за собой неслабую охрану, да еще без согласования с Синедрионом и Советом. Это можно расценивать как предательство, саботаж и, возможно, шпионаж. Кто знает?..

– Мастер! – Зачастил Александр, – вы… вы же прекрасно понимаете, если слышали беседу, если следили за нами, что мы пытались избавиться от нужды в сопровождении! Я и Айса справились бы вдвоем, но мастера не согласны, поэтому нам…

– Ну, полно, полно, Александр, – мягко проворковал Иуда, – еще немного, и я поддамся твоим чарам. Несмотря на мою замечательную невосприимчивость к подобного рода фокусам. Серьезно, это старый Мордекай додумался вплетать чары в интонации? Или это твое открытие?

Айса в удивлении посмотрела на, кажется, впервые растерянного Александра. Он поднял голову и, грустно посмотрев на мастера, произнес:

– Нам нужна эта экспедиция, мастер.

– Кому же «нам»? Коллегам из Лиги Серебряных городов? Вряд ли. Может, кому-то из Совета некромантов? Не-а. – Череп медленно подлетел вплотную к Александру. – Эта экспедиция нужна только вам двоим. Наплевав на социум, наплевав на принцип «общая выгода – общая победа», вы решили отправиться за могуществом, не нужным никому, кроме вас.

– Но ведь с той силой, что мы найдем, мы сможем остановить войну! – воскликнула Айса. Череп медленно повернулся в ее сторону.

– Не-а, не сможете. Нет сил, что смогут остановить эти империи от уничтожения друг друга, а потом и всего мира. Этому, между прочим, посвящено ближайшее собрание Великого Синедриона, которое случится… о создатель, уже через два дня! Если бы вы не были так заняты своим обманом, вы бы знали. Мы не можем остановить войну, а значит должны уйти от нее. А ваша экспедиция… – Череп тяжело вздохнул, – счетчики прогнозируют, что вероятность успеха вашей экспедиции равна тридцати пяти процентам. Под успехом они понимают получение знаний, полезность которых превышает утраты, связанные с потерей двух потенциально великих магов.

– Стойте, стойте, стойте, – вскинулась Айса, не обращая внимания на предостерегающее шипение Александра. – Вы сказали «уйти»? Я не ослышалась?! Вы хотите сбежать от войны?!

– Да, – просто ответил Иуда, – мы с коллегами начинаем разработку устройства, способного перенести достаточное количество массы в иной, удаленный от этого, мир. Потому что мы трусливо хотим жить, даже мертвые. Чтобы осознать это, тебе, Айса, надо прожить больше девятнадцати лет. Пока просто поверь, жизнь стоит того.

Айса промолчала, но по глазам было видно все ее отношение к такой «жизни».

– Так вот, насчет вашей экспедиции… – Иуда тяжело вздохнул. – Катитесь в бездну. Я даю вам разрешение. Но никакой охраны вам выдано не будет. Согласно расчетам это увеличит ваши шансы на успех на четыре с половиной процента. Вся полнота ответственности на мне, но будьте готовы по первому зову явиться обратно в лес Кил-Селим. Война в любой момент докатится и до нас, в этом случае каждый маг будет на счету. Ах да, и вы обязаны принять на себя тавро Ревитала, чтобы мы могли, в случае чего, добить вас. На этом все.

Иуда бен Пандира полетел к выходу, бросив лишь у самого порога:

– Если оно существует, найдите это могущество. Если не для спасения этого мира, так хоть для безопасности нового.

Проклятая сажа, кажется, не отмоется никогда. Она въелась в шерсть, превращая рыже-черную шкуру вождя Лунных Котов в самую заурядную, черную. Это, должно быть, и спасло Шакрона от разоблачения.

Технократы не стали обшаривать корабль, не попытались даже преследовать капитана. Вместо этого корабль взял курс на юго-запад, постепенно удаляясь от берега и отсека любую возможность для побега. Шакрон третьи сутки жил на технической палубе, отбирая еду у рабов и разрабатывая план побега. План, однако, не разрабатывался. Украсть лодку, которую капитан, наконец, обнаружил, было невозможно, слишком много охраны. Оставалось ждать и надеяться, что произойдет чудесное спасение.

Чудо случилось на четвертые сутки, совпав со смертью от голода двух рабов. Шакрон старался забирать еду у всех по очереди, чтобы не вызывать подозрений, однако эти двое оказались самыми слабыми. Удивительно, однако, что технократы не придали значения этим смертям; никто даже не спустился проверить их. Оказалось, подземникам было не до того.

Сильный удар в правый борт заставил судно накрениться, а рабов – упасть. Как одушевленные марионетки, они поднялись на ноги и единой массой стали подниматься наверх. Шакрон, на всякий случай, занял место в самом конце. На выходе с технической палубы была навалена гора холодного оружия, которую рабы разбирали и поднимались наверх; тигр взял приглянувшуюся ему саблю, после чего осторожно двинулся в сторону запасного выхода с палубы, найденного во время одной из ночных вылазок.

…А наверху кипела битва! Стальное судно технократов было окружено тремя пиратскими кораблями, один из которых, весельное таранное судно, застрял стальным носом-клювом в борте, мешая движению. С его носовой части на корабль опускался «ворон», абордажный мост, снабженный снизу устрашающим стальным крюком. С двух других кораблей уже летели стрелы, болты и снаряды, перекидывались абордажные багры и дреки. Самые нетерпеливые разбойники уже перебрались на судно, и нашли свою бесславную смерть от пуль технократов, занявших стрелковые позиции. Рабы выстраивались перед стрелками, прикрывая их своими телами. Стальной погрузчик, который кто-то умудрился облить горючей жидкостью и поджечь, копошился у грузового люка.