— Позволь мне резюмировать все, что я только что услышала, — глубокомысленно произнесла Гвин, наклонившись чуть вперед, соединив кончики пальцев и продолжая острым, как иголка, взглядом колоть мое лицо. — Вы сговорились у меня за спиной и хотели без моего ведома вывести моих ребят наружу, потому что опасаетесь мести Церкви после того, как весь мир узнает тайну, которую мы хранили много веков. Меркурио втайне от меня пошел на сделку с церковниками и переманил на свою сторону несколько десятков идиотов, которые согласились поверить твоим байкам, но ты понятия не имеешь, где они сейчас.

— Да, в общем и целом, — поразмыслив, подтвердила я. — После случая с Анни мы поняли, что медлить не стоит.

— Поразительно, с какой наглостью ты говоришь мне об этом, — подняла брови она, и в ее голосе мне в самом деле почудилось некое изумление. Впрочем, скорее моей глупостью, чем храбростью. — Ты хоть понимаешь, что вы натворили? Какой опасности подвергаете всех этих бестий?

— Не хочу снимать с себя ответственность, но это была идея Меркурио, я лишь ему помогла, — пожала плечами я.

— Не хочешь снимать с себя ответственность? — неприятно рассмеялась омега, чуть склонив голову, отчего тени от приглушенного света настольной лампы чернильными пятнами легли на ее бледные щеки. — Если бы не ты, этого бы вообще не случилось. Как думаешь, с какого перепуга Анни вдруг кинулась в объятия к церковникам? Уж не потому ли, что тебе пришла в голову гениальная идея о возможности сотрудничества с ними?

— Мы сотрудничаем не с Церковью, а с тем, кто хочет перемен в ней так же сильно, как и вы, — возразила я. — Я доверяю ему, как самой себе, и могу гарантировать, что он…

Она не дала мне договорить. Расстегнула пуговицу на манжете своего платья, а потом резко закатала рукав, обнажая левое предплечье. От увиденного мне на несколько секунд стало дурно, хотя я однажды уже видела нечто подобное — в самом начале, когда мы с Йоном только обменялись метками. Она походила на шрам от ожога, бугристая, вздувшаяся, тонкими лучиками треснувшей кожи расползавшаяся по всей руке.

— Вот что происходит, когда доверяешь им, — отрывисто произнесла Гвин. — Хочешь расскажу тебе о том, на что это похоже, когда твоего твой альфа медленно умирает и ты чувствуешь себя так, будто умираешь вместе с ним?

— Не надо, — мотнула головой я, усилием воли заставив себя не отводить взгляд. — Я знаю о том, что случилось с Алонсо. И мне жаль. Но не все церковники плохие. Некоторые из них на стороне добра.

— Расскажи об этом Анни, — отрезала она. — Расскажи тем, кто еще попадется в лапы Церкви из-за того, к чему вы ее подтолкнули.

— Мы ни к чему ее не подталкивали, — не согласилась я. — Это был ее выбор. И это твои караульные не уследили за ней и ее альфой, когда те решили удрать ни свет ни заря. Я не была согласна с планом Меркурио держать тебя в неведении, но он убедил меня, что ты ни за что никого не отпустишь. Он был прав?

Спорить с ней было сложно — все равно что сопротивляться огромному валуну, что скатывается на тебя с горы. Я чувствовала себя мышью в лапах голодной кошки — мышью, которая тщетно тянет время в наивной надежде, что хищник передумает откусывать ей голову.

— Здесь мы в безопасности, — развела руками глава Общества. — У нас есть запасы еды и воды на несколько месяцев. Есть подробные карты всех туннелей. Даже если Церковь пришла бы за нами, у нас куда больше шансов отразить ее нападение здесь, чем снаружи. Ты просто не понимаешь, что вы натворили. Те, кто прожил здесь всю сознательную жизнь, не смогут адаптироваться к жизни на поверхности. Все равно что выпустить волка, выросшего в зоопарке, в дикую природу. Он там просто умрет от голода.

— Я так не думаю, — возразила я. — По меньшей мере, половина из вас изначально пришли с поверхности, ведомые своими вторыми половинками. Но и другие готовились к жизни наверху — хотя бы для того, чтобы эти самые половинки отыскать, когда придет время. Каждый из твоих подчиненных с детства живет мечтой о том, как однажды окажется снаружи. И да, им будет трудно поначалу, но они привыкнут куда быстрее, чем ты думаешь.

— Не тебе рассуждать об этом, Хана Росс! — повысила голос Гвин, и я поняла, что мои слова задели что-то внутри нее. — Ты не имеешь никакого представления о том, что значит быть членом Общества! Быть хранителем истины, которая без тебя бы много веков назад бы уже канула в лету. Ты не понимаешь, какая это ответственность! И что иногда мы не можем просто руководствоваться своими эгоистичными желаниями, выбирая свою судьбу. Мой муж умер за Общество, защищая его тайны, а ты вдруг решила, что имеешь право уничтожить его наследие? — Она поднялась на ноги, возвышаясь надо мной с другой стороны стола, дрожащая от ярости, похожая на оголодавшую фурию, готовую вцепиться мне в глотку.

— Я ничего не решала, — ответила ей я, стиснув кулаки на коленях. — Это решили те, чья судьба напрямую связана с Обществом и зависит от него. Ты сама сказала, что наше с Йоном появление здесь было неслучайно с самого начала. Может быть, действительно пришло время перемен? Ты так долго жила болью и жаждой мести за Алонсо, и я не буду делать вид, будто понимаю, через что тебе довелось пройти и каким чудом ты вообще смогла это пережить. Но все меняется. Общество слишком долго скрывалось под землей, храня то, чему нет тут места. Эта тайна не будет иметь никакого смысла, если все новые и новые поколения бестий будут просто умирать здесь за нее от старости и тоски. Я не знаю, был ли мир готов принять правду раньше, но теперь, я уверена, время пришло. Отпусти их, Гвин. Позволь им самим выбирать свою судьбу. Ты уже сделала достаточно.

— Я так не думаю, — отрывисто возразила она. — Церковь на нас охотится — и сейчас еще активнее, чем раньше, потому что им нужны носители метки для их безумных экспериментов. И если Меркурио не понимает, что своими действиями он поставил этих несчастных бестий под удар, то это говорит лишь о его собственной глупости. Как думаешь, что будет, когда они выйдут в большой мир, и окружающие начнут замечать их метки? Как много времени пройдет прежде, чем самый неосторожный из них окажется в лапах Церкви, а потом потянет за собой и остальных? Если и существовало менее подходящее время для того, чтобы «выбирать свою судьбу», то я его просто не представляю.

— Время никогда не бывает подходящим на сто процентов, — покачала головой я. — Иногда приходится просто принимать решение и действовать, даже если не знаешь всех последствий наперед.

В глазах Гвин появилось что-то похожее на презрение. Словно ей было физически трудно заставить себя даже просто вникать в смысл того, что я говорю. Было видно, что этот разговор порядком ее утомил.

— Уведите ее, — коротко приказала она, махнув рукой в мою сторону. — Я потом решу, что с ней делать.

— Я теперь заложник? — уточнила я, когда прежде стоявшие у дверей кабинета альфы снова направились ко мне.

— Я с удовольствием обменяю тебя на Меркурио, — пожала плечами омега. — Даже если это правда и ты не знаешь, где он и остальные, попроси своего альфу разыскать их. Не думаю, что с его ресурсами это станет проблемой. Когда он приведет сюда этого несчастного идиота, я без проблем тебя ему верну. И все останутся довольны.

На это я даже не нашлась что ответить, поэтому просто молча последовала за своими конвоирами, которые провели меня по коридорам внезапно опустевшего — словно оставшиеся здесь жители попрятались по своим комнатам, боясь высунуть нос наружу — убежища и заперли в одной из пустых комнат, как две капли воды похожей на ту, в которой мы с Йоном ночевали в наш первый визит сюда.

Посмотрев на часы на своем уже почти разрядившемся телефоне, я обнаружила, что дело шло к рассвету. Я не знала, удалось ли Меркурио и остальным благополучно добраться до «Элизиума» и встретились ли они уже с Йоном лично или их просто впустили заранее предупрежденные охранники внизу. И хотя я допускала, что мой альфа сейчас, скорее всего, не спит, у меня совершенно не было сил ругаться еще и с ним, объясняя, какого Зверя я вызвалась добровольцем, если было очевидно, насколько это опасно. На самом деле, может, поэтому и вызвалась — это понимание пришло ко мне, когда я сидела в кабинете Гвин и говорила с ней, пытаясь последовательно, пусть в итоге и не совсем убедительно донести до нее нашу общую позицию. Может быть, мне подсознательно хотелось получить возможность поговорить с ней до того, как все двери между нами навсегда закроются. Только вот о том, что она может использовать меня как заложницу для обмена, я совершенно точно не подумала.