— А я слышала, что некоторым даже нравится смотреть, как двое омег ну… развлекаются вместе, — озорно улыбнулась я, припомнив дурацкий разговор на вечеринке у Макса как будто из какой-то прошлой жизни.

— Ну, лично меня омеги в принципе никогда не привлекали, пока я тебя не встретил, а теперь-то уж тем более, но в целом я могу понять интерес к такому зрелищу, — негромко фыркнул он. — Хотя от одной мысли о вас с Дани…

— Великий Зверь, Йон, прекрати! — почти искренне возмутилась я, шлепнув его по плечу. — Не будь таким извращенцем, он мне как брат.

— Ага, он как-то раз очень по-братски подрочил, пока я развлекался с моей маленькой омегой, — расплылся в насмешливой улыбке тот, заставив меня покраснеть до корней волос и уткнуться лицом ему в грудь. — Хана, ты сегодня была просто великолепна. Я давно не видел тебя такой, и я очень рад, что ты снова… говоришь то, что думаешь, и не позволяешь никому тебя затыкать и осаживать.

— Да бесят они меня все, — буркнула я, продолжая ютиться у него на груди. — Почему нельзя просто… жить нормально? И позволить другим так же? Натворили дел за две тысячи лет, а нам теперь расхлебывать.

— Ты ужасно много на себя берешь и ужасно много о себе думаешь, маленькая, — бархатисто рассмеялся он, ероша носом мои растрепавшиеся волосы. — Но это выглядит дико сексуально.

— Да ну тебя, — еще больше смутилась я. — Просто хочется, чтобы все были счастливы и… Чтобы больше никто не умирал.

— Вообще никто и никогда? — Я слышала по его тону, что он не всерьез, но все равно не сдержала досадливого восклицания:

— Йон, ты же понял, что я имею в виду!

— Конечно, понял, — тут же кивнул он, поднимая мое пылающее лицо за подбородок. — И не знаю, как там насчет всех, но вот сделать счастливой тебя здесь и сейчас мне вполне по силам. И я искренне считаю, что это уже очень даже неплохо.

— Да, — на выдохе согласилась я, мгновенно растеряв весь свой боевой запал и вообще осознание окружающего мира за пределами его больших черных глаз.

И когда он поднял меня на руки, чтобы унести наверх в спальню, я уже вовсе не думала ни о судьбах мира, ни о том, что случилось в прошлом или ждало нас в будущем. Пока я была с Йоном, важно было только настоящее.

Утро наполнило нашу спальню вместе с теплым солнечным светом, полоса которого медленно поднялась на кровать и красным жаром разлилась по моим закрытым векам. Выныривая из мутного, разрозненного сна, наполненного самыми разными лицами и каким-то непреходящим чувством тревоги, я шумно вдохнула и открыла глаза. Просыпаться здесь было уже не так непривычно и странно, как в первые ночи — особенно теперь, когда Йон был рядом. Подумав о нем, я повернула голову к его половине кровати, и со вздохом отметила, что мой альфа себе не изменяет и, судя по всему, поднялся уже пару часов назад. Проведя ладонью по давно остывшей простыне, я не смогла отказать себе в удовольствии перекатиться на нее и немного понежиться среди все еще явственно ощутимых ноток его дымного запаха.

Прошлой ночью он долго меня не отпускал, и ему в самом деле удалось прогнать тяжелые, беспокойные мысли у меня из головы. И хотя часть меня не хотела забывать — даже пусть всего на несколько часов — об Ории, Обществе, Церкви и всем остальном, в конце концов я была вынуждена признаться самой себе, что иначе могу просто не выдержать. И позволила себе быть просто счастливой здесь и сейчас, полностью растворившись в ощущении близости моего самого любимого мужчины. Наутро тело слегка ныло, словно не ожидав такой усиленной физической нагрузки, но эта ломота была приятной, как и смутная боль, окружавшая отметины его зубов на моем теле. Йон любил кусаться, и, я думаю, его приводили в совершеннейший восторг следы, остававшиеся на моей коже после его зубов. Чего скрывать, мне они нравились тоже, и я любила покрутиться перед зеркалом по утрам после особо бурных ночей, рассматривая их. Они, как и наша метка и татуировки, словно были своего рода материальными проявлениями нашей связи — и не только в судьбоносно-эзотерическом смысле этого слова. Я любила чувствовать кожей, что принадлежу ему, а он — мне. И, проводя кончиками пальцев по красноватым отметинам, я ощущала, как по спине бегают волнующие покалывающие мурашки от воспоминаний о том, что предшествовало их появлению.

Одевшись и умывшись, я спустилась вниз. Судя по всему, Йон уже поел, поэтому я приготовила завтрак только для себя, а после него, заварив чаю, отправилась разыскивать своего альфу. И хотя я догадывалась, где он, все же не стала себе отказывать в удовольствии сперва выйти на улицу, обойти дом по кругу, вдыхая свежий лесной воздух, а потом спуститься к причалу и какое-то время постоять там, глядя на воду и потягивая уже немного остывший напиток из чашки. В тот самый момент ко мне вдруг пришло понимание, что вот она — та самая идеальная жизнь для нас двоих, о которой я так долго мечтала. Да, озеро не море, но по сути именно в этом месте, вдали от шумного города, полного опасностей и нашего тяжелого прошлого, я ощущала себя по-настоящему свободной. Нам еще многое предстояло сделать, но, находясь здесь, я не ощущала больше той давящей на плечи тяжести нашей обреченности, что прежде сводила меня с ума. Вода искрилась в солнечном свете, в мягко тревожащем мои волосы ветерке ощущалось призрачное дыхание приближающейся осени, и единственными звуками, что окружали меня, были плеск дробящихся о сваи причала волн, шелест листьев и птичьи трели. И мне казалось, что впервые за очень долгое время я дышу полной грудью и невероятно отчетливо понимаю, кто я и для чего я здесь.

Оставив в кухне опустевшую чашку, я снова поднялась на второй этаж и на мгновение замерла перед закрытой дверью кабинета, который Йон, конечно же, захватил почти сразу же, как приехал, после чего мой собственный ноутбук переехал в спальню. И пока я раздумывала, стоит ли постучать, изнутри донесся его голос:

— Заходи, маленькая омега.

Коротко улыбнувшись себе под нос, я повернула ручку двери, толкнув ее от себя. Альфа сидел за столом напротив работающего монитора, на котором, как я увидела, когда подошла ближе, была во весь экран выведена одна из статей о сгоревшем Доме. У меня больно кольнуло в груди от мысли, что он все утро провел, думая об этом и, вероятно, снова переживая чувство вины за то, что не смог помочь Ории, и, подойдя ближе, я положила руку ему на плечо.

— Не изводи себя, Йон, — тихо произнесла я.

Он мягко перехватил мою кисть и, развернув ее к себе, ненадолго прижался губами к моей ладони.

— Ты была снаружи? — спросил альфа.

— Да, я… Ты видел меня в окно?

— Вроде того. — Я почувствовала, что он улыбается. — Мне кажется, тебе здесь нравится.

— Тут очень спокойно, — согласилась я. — А еще это место не хранит никаких воспоминаний в отличие от пентхауса Стоунов. Мы там, конечно, все переделали, но…

— Я понимаю, — серьезно кивнул он. — Сам иногда об этом думаю — что сложно воспринимать то место как дом. Потому что настоящий Дом был один.

— Его ведь можно… отстроить заново? — негромко спросила я. Йон вздохнул и, нахмурившись, ответил:

— Не уверен, что это кому-нибудь нужно. Я пока расселил девочек в квартирах, принадлежащих Красной Лилии, и стараюсь за ними присматривать, но пока большинство из них вообще не представляет, что делать дальше со своей жизнью. Без Ории все как будто потеряло смысл.

— Йон, я… — Я толком не знала, что хочу сказать — в очередной ли раз извиниться за то, что не пустила его в горящее здание, или пообещать, что все обязательно наладится и мы со всем справимся вместе. Но, к счастью, мне не пришлось договаривать, потому что внезапно альфа развернулся на своем стуле ко мне лицом и легонько сжал мои руки.

— Хана, я кое-что придумал.

— Насчет Дома? — уточнила я, ощутив передающееся мне от него нервное возбуждение.

— Не совсем, — коротко мотнул головой он. — Мне нужно будет обсудить детали с Кадо, но, если все пройдет так, как я задумал, мы… решим сразу две проблемы. Я думал об этом все утро, и мне кажется, что это лучший из возможных вариантов на текущий момент.