— Сестренка, все нормально? — спросил Дани, и мне вдруг подумалось, что каким-то шестым чувством, связывающим его со мной даже крепче нашей с альфой метки, он понял, угадал все то, что сейчас до изнеможения крутилось у меня в голове.

— Я не знаю, — честно ответила я. — Происходит так много всего. И иногда мне кажется, что я целиком занята чужими проблемами так, что на свои не остается ни времени, ни сил. А потом вдруг понимаю, что на фоне того, что для меня действительно важно, все остальное как-то меркнет. Как будто вообще меня не касается. Как вообще можно решать проблемы всего мира, если у тебя самого внутри не все гладко? — Я прерывисто выдохнула, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. — Мне не хватает тебя, Медвежонок. И наших разговоров по вечерам на кухне и по утрам в кровати. Я даже не представляла, что буду так по этому скучать.

— Я тоже скучаю, сестренка, — с какой-то щемящей нежностью, которую сложно ожидать от шестнадцатилетнего парня, произнес он. — Но ты всегда можешь поговорить с Йоном, ведь так?

— Йон, он… — Я замолкла, подбирая слова. — Ему сейчас очень непросто.

— Как и всем нам, разве нет? — возразил Дани.

— Он не такой, как ты, — наконец со вздохом признала я. — Ты умеешь… просто слушать, а он… Он не любит, когда я говорю что-то, что не совпадает с его видением. Тут же считает нужным меня разубедить или доказать, что я не права.

— Он боится того, что вы можете начать думать по-разному, — негромко заметил мой собеседник. — Ему важно, чтобы ты была с ним заодно во всем, потому что альтернатива его пугает.

— Его? Пугает? — нервно усмехнулась я, чуть крепче сжав смартфон и опустив глаза на собственные колени. — Что вообще может напугать такого, как он?

— Что он опять тебя потеряет, если позволит себе допустить ошибку, — отозвался Медвежонок.

В комнате вдруг стало тихо-тихо, и я не сразу смогла заставить себя нарушить это затопившее мир беззвучие.

— Он… сам тебе это сказал? — тихо спросила я.

— Ему не нужно ничего мне говорить, — улыбнулся тот. — Я и так все вижу.

— Ну да, я и забыла, что ты у нас маленький экстрасенс, — покачала головой я, ощущая какой-то неуместный всплеск нежности в груди.

— Он со всем разберется. Просто дай ему время, сестренка. Не требуй от него всего и сразу.

— Великий Зверь, Дани, кто из нас тут вообще старший, а кто младший? — простонала я, снова начиная улыбаться. — Откуда у тебя в голове столько мудрых и зрелых мыслей? Признавайся, ты в прошлой жизни был каким-нибудь тибетским мудрецом, да?

— Легко быть мудрым и зрелым, когда даешь советы другим, — рассмеялся на том конце линии он. — Окажись, я в твоей ситуации, то не представляю, как бы себя вел. Но ты умнее и старше меня, сестренка, поэтому я уверен, что все сделаешь правильно. Я очень жду вас завтра. Если захочешь, поговорим еще.

— Почти наверняка захочу, но вряд ли рискну отнять еще больше драгоценного времени Его будущего Святейшества, — почти кокетливо проговорила я, и ответом мне был все тот же веселый смех с той стороны.

— В общем я вас жду, — резюмировал Медвежонок, и после этого мы попрощались. Правда не успела я отложить телефон на столик рядом с креслом, как он зазвонил снова. Я ответила на вызов, не глядя.

— Ты еще что-то забыл сказать? — уточнила я, широко улыбаясь.

На том конце линии что-то шипело и трескалось, а потом сквозь помехи прорвался механически искаженный голос, от которого у меня мгновенно все замерзло внутри.

— Скажи своему малолетнему выродку, чтобы отказался от своего места в совете. Иначе пожалеешь.

— Кто… кто это? — едва слышным, мгновенно севшим голосом спросила я, но в ответ услышала лишь короткий сигнал отбоя, после которого смартфон в моей руке снова погас. Я медленно положила его на столик, а потом шумно и продолжительно выдохнула, не позволяя охватившей меня на несколько секунд панике выйти из-под контроля и начать истерично дергать за красную нить моей связи с Йоном.

— А не пошел бы ты, — ответила я невидимому собеседнику, до боли сжав пальцы на подлокотниках кресла. — А не пошли бы вы все.

Вдох, выдох — потом еще один и еще.

Не дождутся.

Мы с Джен и отцом Горацио встретились на полпути к поместью Боро. Я до последнего момента переживала, что альфы не смогут найти общий язык, но, к моему удивлению, они вели себя подчеркнуто сдержанно и хладнокровно, словно приняли для себя решение, что собравшее нас всех вместе дело важнее их старых противоречий и обид. Джен даже не стала лишний раз ко мне приближаться, просто помахала издалека, и я ответила ей тем же.

— Почему вы не с ними, молодая госпожа? — уточнил Кадо, улучивший момент, чтобы выкурить сигарету, пока альфы о чем-то негромко совещались около машины моей подруги.

— Не хочу их лишний раз провоцировать, — отозвалась я, коротко пожав плечами. — Они и так на взводе.

Какое-то время он молча изучал глазами три напряженные фигуры, а потом негромко заметил:

— Я раньше с альфами не работал, но мне всегда было любопытно за ними наблюдать. Порой они ведут себя почти так же, как мы, в смысле как люди, а порой я откровенно не понимаю, в чем их проблема. Не… сочтите за наглость, молодая госпожа, — поспешно добавил он в конце, бросив на меня короткий неуверенный взгляд.

— Твои родители тоже были людьми? — спросила я, сложив руки на груди и слегка опершись на закрытую дверцу машины. Легкий ветерок, несший в противоположную от меня сторону дым его сигареты, трепал мои волосы и забирался под легкую шифоновую блузку, чьи короткие рукава-оборки поднимались и опадали, как крылья сонной бабочки.

— Отец был альфой. Вроде. Мать всегда хвасталась этим, хотя, как по мне, сомнительное это достижение. Почему вы спрашиваете? — Кадо чуть прищурился, искоса рассматривая мое лицо.

— Мой брат с детства мечтал о том, как станет альфой, — ответила я, обхватив себя за локти и отведя взгляд от Йона и остальных к покачивающимся в ослепительной голубизне августовского неба верхушкам деревьев придорожной лесополосы. — Мне кажется, для него это было даже важнее, чем стать мужчиной или личностью. Все его мечты к этому сводились, и все разговоры о будущем так или иначе вращались вокруг этого факта. В то время я его не понимала в полной мере, просто принимала эту его особенность и своего рода одержимость своей природой как данность. А сейчас на многое смотрю иначе. Казе взрослел в мире, где альфы считаются верхушкой пищевой цепи, где быть одним из них это все равно что быть в числе избранных, в числе баловней судьбы или вроде того. Все герои его любимых фильмов всегда были альфами, и никто ему не объяснил, что это делалось не потому, что обычный человек не заслуживает быть героем, а потому, что альфы как персонажи сами по себе обладают этой примитивной животной привлекательностью, которую так любит масс-маркет. В красивого накачанного альфу, по представлению киношников, любая омега должна влюбиться по умолчанию, какой бы недоступной, прекрасной и гордой она ни была до встречи с ним. И химия таких отношений намного проще, понятнее и доступнее массовому зрителю. Кинокомпании зарабатывали деньги, скармливая аудитории сочную и однозначную глянцевую картинку, а мой брат рос с мыслью, что ему не стать героем и не достичь того, чего он хотел от жизни, если у него не будет собственного запаха. Если он не будет альфой.

— Он им не стал, правильно полагаю? — догадался мой собеседник, который с неожиданным вниманием слушал мою историю.

— Так и есть, — с грустью подтвердила я. — И это повлияло на него куда больше, чем все мы предполагали. Жизнь моего брата словно бы закончилась, так и не начавшись. Он даже… даже не попытался стать тем, кем мечтал, потому что для него это было уже невозможно. Словно он всю жизнь готовился к полету, а потом ему обрубили крылья. Но иногда я думаю, что, возможно, это к лучшему. Если бы он смог с этим справиться, то приобрел бы куда больше, чем потерял. Потому что обретение собственного запаха и статуса в общей иерархии альф это не конец пути, а самое его начало. А желание подняться выше, доказать окружающим, что ты тут самый главный и самый сильный, оно не отпускает ни на секунду. Йон как-то говорил, что это похоже на вечное напряжение, сковывающее разум и волю. Неудивительно, что альфы склонны к дракам, насилию и неконтролируемым приступам ярости. Чтобы совладать с инстинктами, нужна невероятная сила воли.