Поэтому, когда это случилось в четвертый или пятый раз, я даже не пошевелилась. И только когда услышала приглушенный шепот, а мне в лицо ударил яркий свет фонарика, то поняла, что на этот раз не сплю.

— Франко? — растерянно пробормотала я, с трудом и скорее по росту опознав вошедшего. — Что ты тут делаешь?

— Я стащил ключи у мамы, — отчаянно храбрящимся голосом сообщил он. — Госпожа Росс, я подслушал, о чем вы говорили с Гвин. Знаю, что это нехорошо, но все равно. Я не думаю, что… Я не хочу, чтобы вы пострадали из-за наших внутренних проблем. Это Меркурио виноват, а не вы. Это нечестно, если будут мучить вас за его ошибки. — Я молчала, не зная, что сказать, и ожидая, пока он продолжит. Со сна голова туго соображала, к тому же опять начало болезненно покалывать в животе. — Мама будет ругаться, но я думаю, так правильнее. Пойдемте со мной.

— Франко, но как ты…

— Я знаю, когда у маминых друзей пересменка. Идемте, у нас не так много времени.

Я ощутила, как меня захлестывает отчаяние — горькое и жгучее. Что мне было делать? Отказаться от, возможно, единственного шанса выбраться ради призрачной надежды на то, что Гвин изменит мнение? И ведь дело было, Зверь его дери, совсем не в моей целости и сохранности. Дело было в Йоне. Я знала, что долго мне не удержать его снаружи — особенно если Общество от угроз перейдет к действиям и действительно попробует что-то со мной сделать. А еще я знала, что у него есть вооруженные до зубов подчиненные, динамит, если понадобится, и совершенно отсутствующее чувство жалости, когда речь заходила о спасении тех, кто ему дорог. Я уже не раз переоценивала собственные возможности и ставила на карту слишком многое, веря, что мы все разумны и прагматичны и не будем прибегать к необоснованной жестокости. Но правда была в том, что я знала своего альфу. А еще знала, как работает наша метка. Гвин, надеясь, что я смогу заставить Йона играть по ее правилам в обмен заложниками, не понимала одного простого факта — он уже убивал ради меня. Убивал по куда менее весомым поводам. Я не была уверена, что смогу его остановить. Не была уверена, что смогу остановить Гвин. Все, что я могла, это остановить саму себя, пока жертв еще возможно было избежать с обеих сторон.

В конце концов, может быть, именно для этого судьба и бросила мне спасательный круг в лице этого паренька.

— Да, я иду, — кивнула я, и тревога на лице Франко сменилась удовлетворением и решимостью.

Свет в коридорах был приглушен, а кое-где и выключен вовсе, но это играло нам на руку. Мы без проблем добрались до одного из еще действующих выходов на поверхность и, спрятавшись за углом, дождались, пока караульные отправятся на пересменку.

— Тебе не влетит от мамы? — шепотом спросила я, уже поставив ногу на нижнюю перекладину ведущей наверх металлической лестницы.

— Влетит, — кивнул Франко. — Но я уже достаточно взрослый, чтобы с этим сам разобраться, госпожа Росс. У меня вон… даже своя комната есть. — Он неловко улыбнулся и отчего-то покраснел.

— Я уверена, мы еще увидимся, Франко, — с чувством проговорила я, взъерошив его темные волосы. — Поэтому не прощаюсь. Но спасибо тебе.

Он кивнул и улыбнулся, немного скованно и зажато, но не через силу. И все то время, пока я поднималась наверх, у меня перед лицом стояли его поразительной синевы лучистые глаза. Думая о них, я думала о надежде, что все еще оставалась там внизу — пусть даже пока страх все еще был сильнее.

Поскольку телефон у меня совершенно разрядился, я не смогла позвонить Кадо — а еще оплатить такси, потому что ни карточек, ни кошелька у меня с собой не было. Вот до чего доводят современные технологии, когда начинаешь слишком им доверять. Впрочем, до «Элизиума» от Площади Фонтанов было не так уж далеко — уж точно не дальше, чем от Дома, а однажды я проделала и такой путь пешком, да и еще и в дождь. Впрочем, вспоминать об этом совсем не хотелось.

Почему-то я совсем не подумала о том, что могу связаться с Йоном напрямую и попросить забрать меня. Эта очевидная мысль просто не возникла у меня в голове, слишком занятой другими проблемами, а, пройдя уже половину пути, я решила, что лучше сделаю ему сюрприз. Представила в красках, как, приняв душ и навернув чего угодно из холодильника, я нырну в нашу теплую постель, обниму своего альфу со спины и шепну ему:

«Я дома, милый».

Одна только мысль об этом наполняла меня таким воодушевлением и восторгом, что тело начинало почти физически дрожать. Неужели я правда так по нему соскучилась? Не так уж долго мы не виделись — пусть даже эти сутки под землей казались какими-то совершенно бесконечными. Наверное, дело было все же в нервах. А еще, может быть, я успела простудиться в этих холодных подземных коридорах, потому что вкупе с легкой ломотой в мышцах, дрожью и жаром во всем теле симптомы весьма походили на грипп.

А еще кое на что другое.

Вспыхнувшее внутри меня подозрение волной неприятных колючих мурашек прокатилось вдоль хребта. Я не хотела даже думать об этом, но разум мне не подчинялся — он уже мчался вперед, а точнее назад, собирая воедино все кусочки пазла. Мой запах, несколько раз выходивший из-под контроля в последние дни, мои сны, мое общее самочувствие — все это происходило уже не в первый раз. Все это уже было однажды, и тогда я точно так же проигнорировала происходящее, потому что мои мысли были заняты совершенно другими вещами.

— Да быть такого не может, — в отчаянии пробормотала я, тщетно пытаясь убедить себя, что все это просто дурацкие совпадения, а вовсе не предвестники неизбежного и совершенно не нужного никому из нас биологического процесса.

Потому что сейчас все действительно выглядело так, будто у меня начиналась течка.

Не помню, как прошла последние несколько кварталов — не чувствовала ни ног, ни голода, ни усталости, только злую досаду на саму себя. Мне стоило обратить внимание на происходящее уже давно, потому что тогда его можно было бы еще заглушить таблетками. Я попыталась вспомнить, когда начались первые симптомы — два, три, четыре дня назад? Как я могла не заметить? Как могла не догадаться после того, как сегодня утром буквально проснулась насквозь мокрая, отставив зад как мартовская кошка? О чем я вообще думала…

Вопрос, впрочем, был риторический.

Буквально вбежав в «Элизиум», я только помотала головой в ответ на все взволнованные вопросы бросившегося мне навстречу персонала. Нужно было добраться до квартиры и запереться там. Нужно было как можно скорее изолировать себя от окружающего мира. Я не верила, что в своем нынешнем положении буду испытывать такое же влечение к случайным альфам, как в былые времена, но вот то, что для них я превращусь в самый лакомый кусочек, сомневаться не приходилось. Будь я хоть трижды замужем и десять раз связана с кем-то меткой, в ближайшие дни мой запах будет истерически вопить о том, что меня нужно поставить на четвереньки и наполнить под завязку — чтобы стекало, капало и сочилось из всех щелей.

Проклятая биология, будь она неладна. Быть может, та королева из легенды, спасая своего мужа, в самом деле забрала на себя часть гнева Священной земли. И та любовь, что она испытывала к нему и что стала сильнее гнева и родовых уз, превратилась в насмешку в виде этой яростной, скручивающей все внутри в тугой комок похоти, у которой порой даже не было адресата и лица. Это было что-то столь же далекое от любви, как жажда убивать бешеных альф была далеко за пределами простой злости и стремления к самоутверждению.

— Йон! — Буквально ввалившись в квартиру на уже не державших меня ногах, я по привычке позвала его голосом. Сейчас ни о каком приятном сюрпризе и уютных объятиях под одеялом речи уже не шло. — Йон, ты здесь?

Он не ответил, но я уже и так знала, что его тут нет — на каком-то инстинктивном уровне или, возможно, по запаху. Это было даже хорошо, потому что давало мне пространство для маневра, а также время все обдумать. В ином случае существовал вполне реальный шанс того, что поговорить нам бы не удалось чисто физически.