— Я люблю тебя, — вдруг без всякого перехода произнес Йон, и я настолько не ожидала этих его слов — а он в целом нечасто говорил их первым, — что совершенно сбилась с мысли и растеряла весь свой торжественно-серьезный вид. А он только рассмеялся и притянул меня к себе, чтобы поцеловать. — Я тоже думаю, что это правильно, Хана. И мы еще обязательно поговорим об этом. Когда все будет кончено. А еще, не могу это не отметить, ты потрясающе пахнешь сегодня. Будь моя воля, я бы вообще тебя сегодня с рук не спускал. — И он с приглушенным рычанием зарылся носом в мои волосы.

Этот утренний разговор очень вдохновил меня, и сейчас, стоя посреди пустого клуба, когда-то бывшего уютным рабочим гнездышком Кэсс Стоун, я вполне всерьез осматривала интерьер, прикидывая, что и как тут нужно переделать, чтобы на сцене могли выступать девочки Ории. Наверное, только созидание придавало смысл разрушению и делало его выносимым. Когда руины разрушенного прошлого начинали прорастать травой, в этом как будто даже появлялся свой сакральный смысл. Как будто даже самое плохое было не напрасно и не просто так.

Нора пришла не одна, что меня удивило, пожалуй, даже больше, чем сам тот факт, что после своей бурной ночи она не только не забыла о нашей договоренности, но и почти не опоздала. К ней присоединилась Поппи и еще несколько девочек — из тех, кто активнее всего поддерживал идею Ории на старте или даже принимал участие в некоторых из спланированных номеров.

— Привет, детка, как ты? — почти с нежностью спросила Поппи, на несколько секунд прижав меня к себе. — Мы переживали за тебя. На похоронах на тебе совсем лица не было, а потом ты вдруг пропала со всех радаров.

— Да, я… Мне нужно было все обдумать и прийти в себя, — отозвалась я, несколько смущенная ее эмоциональностью. — Ну… после всего, что случилось.

— Понимаю, — кивнула старшая омега, гладя меня по волосам. — Я просто хотела сказать, что тебе не нужно брать это все на себя одну. Мы все понимаем, почему ты не позволила Йону войти туда. Иначе бы и не пришли сюда сегодня, — последнее она добавила, чуть помолчав.

— Значит, это и есть тот самый клуб? — меж тем поинтересовалась Нора, которой явно не терпелось сменить тему. — Выглядит неплохо. Уж точно лучше, чем наши самоделки в Доме. Можно сказать, готовый плацдарм для экспериментов с декором. Надо позвать сюда тех ребят, что планировали нам дизайн, пусть посмотрят, что тут можно сделать.

Она добралась до сцены и, опершись на нее руками, запрыгнула наверх. Выверенно покачивая бедрами, прошлась туда-сюда, а потом, поднеся к губам воображаемый микрофон, томно затянула вступление одной известной джазовой песни, которую часто гоняли на радио в кухне Дома, когда последнее еще работало. Голос у нее был низкий, грудной, обволакивающий, и я вдруг осознала, что до этого ни разу не слышала, как Нора поет. Потому что в ином случае совершенно точно бы не упустила из виду тот факт, что получается это у нее просто потрясающе.

Заметив удивленное и в равной мере восхищенное выражение моего лица, омега как будто слегка смутилась, а потом пожала плечами как ни в чем не бывало:

— Матушка заставляла меня петь в церковном хоре по выходным. Но это было, еще когда я совсем мелкая была. Но мне вроде как… всегда это нравилось.

— Почему ты раньше не рассказывала об этом? — непонимающе покачала головой я. — Ория бы точно уговорила тебя участвовать в ее шоу.

— Может, поэтому и не рассказывала, — отозвалась Нора. — Не знаю. Наблюдать со стороны за всей этой движухой было как-то… спокойнее что ли. А, может, раньше я думала, что это слишком страшно — выйти на сцену и чтобы они все рассматривали меня. Теперь понимаю, что в жизни есть и куда более страшные вещи.

— Значит, теперь ты не против участвовать? — резюмировала я.

— Почему бы и нет, — улыбнулась омега. — Хочу ретро-стойку с микрофоном и чтобы свет был такой приглушенный. Чтобы как в кино пятидесятых. И платье хочу. Жаль, что… — Она не договорила, абстрактно взмахнув рукой, но мы обе поняли, в каком направлении потекли ее мысли.

— Гардеробная почти не пострадала, вы ведь знаете, — заметила Поппи, присоединяясь к нашему разговору, пока остальные девочки, продолжая осматриваться и обсуждать увиденное между собой, отошли к пустой барной стойке, за которой тем не менее все еще стоял ряд пыльно мерцающих бутылок. — Часть платьев, конечно, залили при тушении огня, но кое-что уцелело. Можно попробовать там покопаться. Думаю, Ории было бы приятно, если бы хотя бы одно из них в итоге добралось до сцены.

Мы с Норой переглянулись, и она пожала плечами, мол, почему бы и нет.

— Хана, я привезла с собой бумаги, — меж тем продолжила Поппи, залезая к себе в сумку. — Тут проект шоу, какие-то чертежи по декорациям и интерьеру, договора, в общем куча того, в чем никто из нас особо ничего не смыслит. Я так понимаю, что, если мы решили продолжать работу, это теперь все переходит к тебе, так?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы в полной мере осознать, о чем именно она говорит. Вопрос был не только в том, чтобы предоставить для воплощения мечты Ории помещение и деньги, но и в том, чтобы полностью взять на себя руководство и управление этим проектом, что я до этой минуты как-то упускала из виду. Конечно, Йону бы ничего не стоило найти управляющего для клуба — и, возможно, в будущем именно так и стоило сделать, — но здесь и сейчас эта история казалась слишком личной и важной для нас всех, чтобы вот так беспечно и бездумно передать ее в чужие руки.

— Да, я займусь этим, — подтвердила я, забирая у старшей омеги бумаги. — Мне понадобится время, чтобы с ними разобраться, но, думаю, я справлюсь.

— Ни секунды в тебе не сомневаюсь, детка, — подмигнула мне Поппи. — А теперь давай как следует тут все осмотрим, я уже сгораю от любопытства.

Я кивнула, и мы все вместе отправились на небольшую экскурсию по общественным и служебным помещениям клуба, включая небольшую кухню, кладовые и гримерки. В последних тоже нашлись кое-какие костюмы, и девочки с восторженным писком зарылись в перья, кружева и стразы, от которых все еще пахло косметикой и чужой застарелой сладостью.

— Как по мне, танец запаха это почти искусство, — заметила Поппи, рассматривая висящие на стенах фотографии бывших танцовщиц клуба Кэсс. — Особенно если он идет отдельно от тряски буферами перед физиономиями пьяных гостей. Можно было бы добавить что-то такое и в нашу программу, как думаешь? Правда я слышала, что профессиональные мастера этого искусства дорого берут, но ведь деньги сейчас не проблема, так?

— Да, я думаю, что это можно обсудить. Погоди минутку. — Почувствовав вибрацию телефона у себя в кармане, я полезла за ним и, убедившись, что точно знаю, с кем мне предстоит разговаривать, взяла трубку. — Йон? Что-то случилось?

— У тебя телевизор под боком? — мрачно поинтересовался он на том конце линии.

— Ну не то чтобы прямо, — немного растерялась я. — Но в кабинете Кэсс вроде должен работать. Что-то случилось?

— Ага. Случилось, — без особого энтузиазма подтвердил он. — Включи центральный телеканал, а как посмотришь, набери меня.

Он отключился, больше ничего не сказав, и я поняла, что дальше придется разбираться самой. Видя мою обеспокоенность, девочки не стали задавать вопросов, и Поппи с Норой пошли со мной, пока остальные остались разбирать и примерять наряды, оставшиеся после танцовщиц Кэсс.

Мысль о том, что опять произошло что-то ужасное, холодной мертвенной тяжестью угнездилась где-то у меня внутри. В те пару минут, что мы поднимались наверх, я успела подумать о том, как устала от этих бесконечных неприятных сюрпризов, проблем и все новых и новых препятствий на нашем пути. Когда слишком долго находишься в режиме выживания, тратя все свои внутренние ресурсы на то, чтобы решать неиссякающий поток проблем, то можешь не заметить тот самый момент, когда этих самых ресурсов внутри уже просто не останется. И, еще даже не зная, что там произошло, я уже необыкновенно четко ощущала, что у меня категорически нет на это сил. Совсем недавно я почти сумела убедить себя, что все самое страшное позади и что мы обязательно со всем справимся, а теперь вдруг осознала, что, наверное, оно и правда никогда не закончится — или что у меня самой куда больше шансов сделать это первой.