— Мне Берлингер написал.
— Тебе? А мне почему не написал?
Непонимающе разблокировала экран видеофона, проверила уведомления. Нику сообщил. Мне нет. Что это значит? Связь? Или что-то посерьёзнее, например, нежелание?
— Я еду в больницу, — поставила Юргеса перед фактом.
— Там же пробки убийственные.
— Поеду на метро.
— Ты хоть раз ездила на метро? Хотя бы знаешь, как оно выглядит?
— И что ты предлагаешь?! — Раздражение достигло критической точки, руки сжимали бокал до предела.
— Подожди немного, пусть всё уляжется. Купол уберут, тогда поедешь.
— Ты идиот? У нас чрезвычайное положение на два дня ввели, и это только официально.
— Ну ты что, сейчас потащишься?
— Да.
Я нервно схватила видеофон, встала из-за барной стойки и решительно направилась к выходу.
— Эрин! — услышала вслед недовольный возглас.
Не остановилась, не обернулась. Нажала кнопку вызова лифта. Нужно было подняться в номер, взять все наработки и уже с ними отправиться в больницу — хотелось поговорить с отцом. Ну, и не только.
Отель находился в центре столицы. Здесь же возле огромных маркетов слонялись сотни людей, в банках тянулись очереди, машины встревали в мёртвые пробки. Куда выехали все эти жители? Почему не отсиживаются дома? С другой стороны, я тоже не пережидаю режим ЧС, хотя по законам логики именно это и следовало бы делать.
Вчера мы с Ником без проблем смогли добраться из больницы до отеля на служебной машине. Сейчас садиться в автотранспорт было бы самоубийством. Я отправилась к подземному метро, но выяснилось, что и наземные, и подземные ветки перекрыты.
Действительно, откуда же пробки?
Пришлось топать пешком. Наушники в уши. Громкость на полную — до боли. Сумку с огрызками бумажек через плечо. Руки в карманы помятых спортивных штанов. Тяжёлое дыхание. Дёрганый шаг.
Всё хорошо.
Большая часть наработок хранилась в памяти видеофона, но некоторые вещи я писала от руки. Рефлекс ещё с колледжа. У меня никогда не было навороченных гаджетов, так что информацию я любила записывать на клочках бумажек. Потом это всё валялось по комнате, покрывалось слоем пыли и откапывалось только во время сессии.
Эх, дом…
Казалось, это было сотню лет назад.
Навигатор работал в фоновом режиме, периодически врываясь в музыкальные аккорды мерзким «вам направо», «вам налево», «идите прямо», «всем было бы лучше, если бы вы умерли». Ладно, последнего система не советовала, но эта мысль давно уже въелась в мозг.
К тому моменту, как я дошла до центральной больницы Эмира, ноги гудели и тряслись от усталости. И это у меня — привычной к долгим походам по рельсам от одного конца города до другого. Столица была совершенно других размеров: никогда прежде не могла представить, что в мире существуют такие огромные территории, населённые людьми.
Охрана пустила неохотно, только после тщательной проверки идентификационного чипа. У палаты Эвана сидела какая-то девушка — миниатюрная блондинка, прямо как героиня кассового фильма, куда актёров набирают лишь для того, чтобы они посветили лицом и фигурой. Эта была в форме медперсонала, что с одной стороны снимало кучу подозрений, с другой — добавляло новых.
С бешено колотящимся сердцем я зашла в палату. От звука щёлкнувшей двери Руперт испуганно дёрнулся в кресле, вываливаясь из дремоты.
— Ой, пап, прости, не знала, что ты тут, — шёпотом извинилась, поморщившись, когда дверь звучно поехала обратно.
— Эрин? Что ты тут… — Отец поморгал. — Так, пойдём.
— Чего?
Он поднялся, неохотно размял ноги, покрутил корпусом туда-сюда, расшевелил затёкшее тело.
— Пойдём, выйдем.
— Но я к…
— Эвану. Я уже понял. Ему сейчас нужен покой.
— Я просто хотела…
— Постоять рядом и убедиться, что он в порядке. Он в порядке, Эрин. Поверь.
Я непонимающе уставилась на отца.
— А почему такой тон? И такой взгляд?
— Пойдём.
Мы медленно покинули палату, я оглянулась на больничную койку, из которой виднелись очертания Эвана. Казалось, он мирно спит. Мне бы очень хотелось, чтобы он правда находился в безмятежности и покое, и наша с отцом перепалка не смогла потревожить его крепкий сон.
— Зачем ты приехала, Эрин? — набросился Руперт, как только дверь плотно закрылась.
Я покосилась на блондиночку, всё ещё сидящую возле палаты. Кроме неё в коридоре никого не было.
— Захотела проведать босса. Уже нельзя? — принялась защищаться от необоснованных нападок.
— Да, Эрин, босса. Здоровье начальника не должно тебя волновать.
— А что происходит? Почему ты со мной разговариваешь, как с преступницей? — выгнула бровь.
— Я вчера дал разрешение покинуть больницу вам с Ником. Ты должна была лежать в отеле и отдыхать, а не слоняться туда-сюда. Тем более, ты ещё не окрепла. И твоя рука всё ещё…
— Что? — огрызнулась моментально. — Недееспособна?
— Не восстановилась.
— Эван всегда был рядом, если что-то случалось, поэтому я не имею права его не навестить, пап! — начала злиться.
— О да, он всегда был рядом. Удивительно, как я этого не замечал.
— Ну, ты много чего не замечаешь, — парировала я. — Что это за намёки? Что между нами что-то есть?
— А что, хочешь сказать, нет?
— Нет! Между нами. Ничего. Нет. — Чеканя каждое слово, шипела я. Заметила крем глаза, как случайная свидетельница нашего разговора начала отодвигаться подальше.
— Вот уж не ожидал, что родная дочь будет врать, глядя прямо в глаза.
Ох, вы только посмотрите, как заговорил!
— Родная дочь?! Пап, а ты точно о дочери волнуешься? Или о фирме?!
— Эрин, — выдавил он сквозь зубы, — ты представить себе не можешь, что будет с репутацией «Берлингера», если всплывёт хоть какой-то иск…
— Всё понятно, пап! — Эмоционально взмахнула руками. — Спасибо. С этого и надо было начинать! Я тут пришла, чтобы показать тебе новый артефакт, а тебя волнует… половой вопрос! Да не переживай ты так, не спали мы. Не спа-ли.
Мимо прошмыгнул медбрат, настороженно покосившись на нас.
Отцу очень не понравилась подобная публичность, поэтому он, явно наступая себе на горло, перевёл тему:
— Что ещё за артефакт? — Его брови сложились на переносице, образовав борозду гнева, непонимания, отторжения каждого сказанного мной слова.
— Что за артефакт? Тот, который вытащит моего друга из комы.
— Что ещё за друг? — только сильнее нахмурился Руперт.
Я ошарашенно выдохнула.
— Ты серьёзно? — В голосе проскользнула глубочайшая обида. — Ты мне сам сказал, что у меня всё получится. Ты сидел рядом со мной на больничной койке и сказал, что я сильная, я справлюсь, я придумаю артефакт!
— Эрин, — отец сжал челюсти, — я помогал тебе, как мог. Ты должна была выбраться из того ада, и ты выбралась.
Моргнула.
Задумалась.
Осознала.
— То есть ты с самого начала не верил, что у меня получится?
— Ты не понимаешь, что это такое. Мало придумать какое-то плетение, нужно ещё провести испытания. Сперва на животных, потом на людях. Артефакт должен быть безопасным. Нельзя просто создать косичку из магии и говорить, что ты сделал прорыв. Ты в курсе вообще, что такое патент? Прежде чем выпускать артефакт на рынок, его патентуют, чтобы всякие Юргесы не могли присвоить себе нашу технологию!
Я сделала шаг назад, обличительно глядя на отца, будто это он совершил теракт. Даже на секунду задумалась, кто же хуже — он или Уош.
— Об этом ты, значит, думал, когда убивал Карима? — нанесла смертельный удар.
Руперт дёрнулся.
— Что ты несёшь?
— Я видела, как из «Берлингера» выносит огромные чёрные ящики. Уверена, там были артефакты. Ты решил повторить «Виту»?
— Эрин, прекращай. Это не уже ни в какие ворота.
— Что, не получилось, да? Карим умер, как и другие ваши подопытные.
— Какие ещё подопытные? Мы не тестируем артефакты на людях, — холодно защищался Руперт.
— Я знаю, что три артефакта нужны были для воздействия на всего человека. Что вы хотели? Оживлять мёртвых?
