— После твоего падения… кхм… отец узнал о нас.

— Да, он приходил ко мне.

— И ко мне. Ты поэтому ушёл?

— И поэтому тоже. Да.

— То есть Руперт победил? — вздрогнула я.

Эван напрягся.

— В каком смысле?

— Да в таком. Он не хотел, чтобы мы были вместе.

— Он хотел, чтобы ты могла выбирать, — покачал он головой. — Руперт заботится о тебе, Эрин. Как ты этого не видишь? Он хотел, чтобы ты могла выбрать образование. Фирму, в которой будешь работать. Он прикрыл тебя в этой истории с артефактом, чтобы у тебя было будущее. И он хотел… чтобы ты была с кем-то не из-за обязательств перед законом. А потому что сама это выбрала.

Если смотреть с такой точки зрения, то Руперту не хватало разве что нимба над головой.

— Тогда я выбираю тебя, Эван, — выдохнула в тишину одинокого дома.

Наплевала на все правила приличия, ступила грязными кедами на ворсистый ковёр, стала приближаться. Ближе. К нему.

Он оторвался от стены и резко начал сокращать расстояние между нами. Вместе с расстоянием стирались и двенадцать месяцев разлуки, одинокие ночи, горькие слёзы, душераздирающие всхлипы, болезненные воспоминания.

Я нырнула в его объятия и впилась губами в манящие, тёплый, пересохшие от волнения губы.

— Я ужасно тосковала по тебе, Эван, — выдохнула, прерываясь.

— Я ужасно тосковал по тебе, Эрин.

Я чувствовала себя фениксом, который рассыпался на миллиард осколков, но каким-то чудом смог возродиться. Возвращалось всё утерянное: радость, дружба, отеческая защита, вера в будущее, надежда реализовать призвание, силы на новые свершения.

Любовь.

— Может, вернёшься в ГАУ? — осторожно предложила я.

— Ни за что, Эрин. Я больше никогда не буду твоим наставником, — отрезал Эван, стиснул ещё сильнее, уткнулся носом в волосы, едва слышно прогнусавил: — Ты выпьешь со мной чаю?

— Да, Эван. Да.

Как же я тосковала…