— Не знаю. Какую скажешь.

— Вам с этого что? — тон стал ледяным.

— А мне обязательно должно что-то быть?

— Да.

— Так у тебя есть какие-то идеи? Может, тебе нужны подсказки?

— Нет. Ничего не надо. — Я стиснула зубы, почувствовала, как от напряжения втянулись скулы. Мой взгляд готов был испепелить мужчину.

Первое… вернее, единственное, что приходило на ум — он продался. Юргесу. Уэльсу. Да кому угодно. Нашёл меня тут, залил душещипательную историю про дочь, попытался выведать хоть что-то про артефакт… может быть, и бороды у него вообще никакой нет. Грим.

Меня начало тихонько колотить. Понимая, что ещё немного и истерики не избежать, я из последних сил глубоко вдохнула и, насколько было возможно, спокойно сказала:

— Ладно. Извините. Мне нужно идти.

— Понимаю.

Хуан Хи выдержанно кивнул и отступил на шаг назад, будто почувствовал, насколько меня напрягает его присутствие.

Я развернулась, сбежала по двум широким ступенькам, а потом вдруг замерла.

Постояла секунду.

Обернулась.

Поднялась.

Две ступеньки.

— Вас прислал мой отец?

— Он звонил, — не стал отпираться Хуан Хи. — Просил тебя оставить.

— Но вы здесь и хотите мне помочь. Почему?

— Возможно, это в моих интересах.

Такой ответ вызвал зашкаливающий скачок тревожности. Тем не менее, с выдержкой опытного хирурга продолжила мысль:

— Мне нужна помощь.

У меня была идея. Был рыхленький план.

Не было только мага.

Мы встретились следующим утром. Он был всё таким же: худым, словно иссохшее дерево, горбатым, с недостаточно промытыми волосами, чёрными глазами и выжигающим душу взглядом. Мне, как и в первую нашу встречу, захотелось обвеситься оберегами от зла, хоть я и не верила во все эти штуки.

— Спасибо, что пришёл, — сказала аккуратно, переминаясь с ноги на ногу перед больницей.

— Я пришёл, чтобы лично послать тебя нахер. — Корни выдавил из себя ядовитую улыбку.

— Понимаю. — Кивнула.

— Понимаешь?! — Он фыркнул.

— Да.

— Ты, Берлингер, ни хрена не понимаешь.

— На что именно злишься?

— Ну ты же понимаешь! Вот и ответь!

— Тогда зачем пришёл? — выгнула бровь.

— Чтобы закончить эту фигню сраную.

— Помнится, ты сказал, что готов помочь мне сделать артефакт.

— Да, знаешь, я это сказал, когда ты была нормальной!

— Что это значит? — холодно уточнила.

— Ты, блин, была собой, а не этой зажравшейся тварью.

— Поясни.

— Ты видела вообще, сколько раз я тебе звонил?! Ты думаешь, мы тут в глуши живём?! Думаешь, новостей у нас нет?! Был теракт! Ты чуть не умерла! И что, у тебя за неделю не нашлось ни одной минуты, чтобы ответить на звонок? Ах да, кто я такой! Всего лишь какой-то маг! Нечета дочке Берлингера! И как я посмел вообще с тобой разговаривать, да?! Только о себе и думаешь! Когда тебе надо, все должны плясать вокруг тебя! А как самой что-нибудь сделать, так тебя нет!

— Дай руку. — Мой уравновешенный голос был как ведро стуженой воды для парня.

— Чего? — Он аж отшатнулся слегка. Я сделала шаг ближе и повторила:

— Руку вытяни, пожалуйста.

Корни непонимающе глядел несколько секунд, потом наморщился, словно хотел чихнуть. Я сбила его пыл резким:

— Пожалуйста.

Парень замер. Протянул ладонь. Медленно. Неохотно.

Я осторожно вытащила серёжки из ушей, вложила их ему в руку и прикрыла пальцами, словно пыталась защитить самый ценный артефакт на свете.

— Тебе я доверяю, как себе. Теперь можешь читать мои мысли, — проговорила тихо, но уверенно. — Мне нечего скрывать. И если ты закончил психовать, то возьми себя в руки. Пожалуйста. И реши прямо сейчас — со мной ты или нет. Либо помоги, либо уходи. Я сделаю этот артефакт в любом случае. С тобой или без тебя. Но лучше с тобой. Не хотелось бы делать говняное плетение. — Я поморщилась. — Мне нужно только лучшее.

Развернулась и спокойно пошла в сторону главного входа в больницу, к огромным бетонным ступеням. Хотелось, конечно, чтобы как в фильмах — Корни спохватился бы и бросился за мной. Но никаких характерных звуков не было, поэтому пришлось обернуться. Он стоял и злобным взглядом прожигал во мне дыру.

— Идёшь или нет? Иначе сделаю артефакт без тебя, — предупредила угрожающе.

Парень нервно запустил пальцы в шевелюру, его агрессия смешалась со страхом. На переносице прорезалась такая глубокая морщина, что мне стало не по себе.

— Корни, медлить нельзя, — заговорила снова. — Время…

— Да знаю я, — привычно огрызнулся он.

— И…

— И это знаю!

— Ладно.

— Ой, да заткнись ты уже.

— Даже «ладно» нельзя сказать?! — немного вспылила.

— Я про твои мысли!

Парень мешкался ещё секунду, а затем внутренне плюнул на всё и в два шага оказался рядом. Параллельно дотошно покопался у меня в голове и, пока мы поднимались, возмущённо зашипел:

— Это незаконно?!

Показалось, от эмоций он начнёт дышать огнём.

— Какая нам разница? — уравновешенно принялась разъяснять я. — Джош и так…

— Да знаю я!

— И…

— И это знаю!!!

Я устало закатила глаза.

— Да уж, забыла, как с тобой тяжело.

Мы переглянулись. Корни готов был позеленеть от злости.

— Со мной тяжело?!

— Вообще-то…

— Да плевать мне на это!

— Можно мне…

— Я и так знаю!!!

— Но я нет!!! — зарычала на него, не выдержав.

— В смысле?! Это же твои мысли!

— Я их подумать даже не успеваю!

— Да мне и не нужно!

— Зато нужно мне!

Корни хлопнул челюстью, заткнулся и молча поднялся со мной к входу в здание. Остыл. Я тоже.

— Я не привык общаться, — тихо сказал он, перед тем, как открыть дверь.

— Просто делай паузы между сарказмом, — вздохнула я.

Мы вошли.

В больнице наблюдалось оживлённое движение: сновали мимо медсёстры и медбратья, пиликали электронные талоны, пациенты медленно передвигались по коридору, врачи хлопали дверями кабинетов. Мы с Корни осторожно влились в «тусовку», продвигались к лифту, стараясь не вызвать подозрений.

— Могла бы и позвонить, — шепнул он мне, когда мы протиснулись в кабинку вместе с другими желающими уехать с этажа.

— Мог бы и не психовать, — таким же тоном отозвалась я.

— Ну конечно, ты по всем новостям, а мне не психовать.

— Заткнись.

— Сама заткнись.

— Не позвонила, потому что…

— Я знаю!

— Ты бесишь!

— Ты бесишь ещё больше!

Случайные слушатели покосились в нашу сторону — кто с недовольством, кто с любопытством. Я закрыла рот и слепила губы в одну непроницаемую полоску, лишь бы не выплеснуть лишнего. Корни опустил взгляд в пол. Молчал. Напряжение между нами накапливалось от этажа к этажу, пока двери лифта не разъехались и мы не вышли из кабины.

— Знаешь, что! — прошипел парень, стоило нам остаться вдвоём.

— Вот не надо!

— Тебе всё не надо!

— А тебе лишь бы психовать!

— Ты сама истеричка!

— А кто тут орёт?!

— Ты сама орёшь!

— Ты первый начал орать!

— Ты сама не отвечала на звонки!

— А зачем ты звонил?!

— За тебя переживал!

— Связь была перегружена!

— А приложения на что?

— Ты думаешь я там на диване лежала?!

— Нет! С Эваном возилась!

Мне словно влепили смачную пощёчину. Я замолчала и ещё несколько секунд глупо смотрела на Корни. Тот не орал, но и не выражал никакого раскаяния.

— А чего ты психуешь, если и так всё знаешь из моей головы?! — наконец, сформулировала мысль.

— Знаю. Ну и что?

— В смысле «что»?

— Я на тебя злюсь!

— А я на тебя, но я же не ору!

— Орёшь!

— Молодые люди, вам помочь? — прервал наш ожесточённый спор строгий женский голос.

Посетителям отводились специальные часы для визита, пациентам тоже запрещалось шастать туда-сюда, даже по своему отделению.

— Извините, пожалуйста, — вступилась я.