Но крыша — лишь фантазии. В реальности были проблемы поважнее.

Этот поход к врачу был предлогом, только бы снова оказаться в этих стенах, невзначай пройтись по коридорам и — надо же, как бывает! — внезапно оказаться напротив палаты Джоша.

Некогда прозрачные стёкла окрасились белым тоном, скрывающим происходящее внутри от любопытных глаз. Двери не разъезжались в стороны, разобрать, что там творится не было возможности. Я слонялась туда-сюда около минуты, потом не выдержала и присела на стульчик.

Зайти к парню не было моральных сил.

Так я и сидела, как дура. Пока не заметила, что я такая не одна.

Мы напряжённо начали переглядываться, по-шпионски выделяя особенности друг друга. Я украдкой отмечала её мягкие, волнистые волосы, глубокие, сверкающие синевой глаза, аккуратный носик, как нельзя лучше подчеркивающий приятный овал лица… Я продолжала источать ледяное спокойствие, подходить не собиралась. На разговоры не было настроения. У неё, видимо, тоже.

Так мы и сидели, видимо обе ждали, что кто-нибудь зайдёт в палату, и можно будет хоть на секунду разглядеть Джоша.

Но никто к нему не зашёл.

Ни через пятнадцать минут.

Ни через полчаса.

Ни через час.

Ни через два.

А мы всё сидели. Две нерешительные дуры. У меня на видеофоне было четыре пропущенных вызова: три от отца, один от Ника. Не знаю, с какой целью они мне трезвонили, но больничный гул был милее моим ушам, чем голоса этих двоих.

Я осторожно встала. Движение заставило незнакомку вздрогнуть и перевести на меня свои прекрасные девичьи глазки. Я показательно медленно приблизилась к палате Джоша и осторожно зашла внутрь.

Двери закрылись.

Прозвучал тихий щелчок.

Всё тело сдавила тишина.

Происходящее было похоже на сон. Я сидела на жёстком стуле, проигнорировав мягкое кресло, предназначенное как раз для задержавшихся посетителей. Смотрела на бледное веснушчатое лицо, слипшиеся потемневшие пряди, синюшные губы. Так хотелось увидеть заразительную улыбку, не совсем ровные, но белые зубы, которые он демонстрировал при любой возможности посмеяться.

Как же мне этого не хватало.

Без Джоша жизнь превратилась в опостылевший комок грусти и сожалений.

Я осторожно коснулась его обездвиженной руки, ощущая себя так, словно соприкасаюсь с трупом. Он будто лежал в гробу, а не на больничной кровати, весь обклеенный медицинскими пластырями, контролирующими впрыскивание лекарств. Убого. Неотвратимо.

И вот это всё, что нас ждёт потом?

Правда, что ли?

Это будет вот так?

Палата пропиталась едким запахом лекарств, который пытались разбавить ароматом от цветов. Но если бы не было этих смешанных благоуханий, тут остался бы один запах, самый честный — запах смерти.

Я не выдержала, вскочила, вылетела из палаты и понеслась к выходу из больницы — на свежий воздух. Хотелось увидеть солнечный свет, вдохнуть полной грудью и хоть на секунду забыться и продумать план действий.

Крыльцо было бетонным, холодным, широким — места хватало всем, кто выходил покурить. Мы не толпились, стояли в уединении и смотрели на уплывающую вдаль зелёную ветку. Громких разговоров не было, только перешёптывания.

— Эрин? — восклицание прозвучало так громко, что отреагировали все.

Хуан Хи-хи смущённо кашлянул, видимо, не ожидав, что привлечёт столько внимания. Он аккуратно вскочил по ступенькам и подошёл ко мне.

— Ты разве не должна быть в Эмире? — уточнил он уже тише.

— А вы разве не должны быть в «Берлингере»? — тем же тоном парировала я.

Руководитель артефактников выглядел мягко говоря не очень здоровым. Люди его необычной внешности генетически с возрастом упорно сохраняли молодость (даже без радикальных вмешательств). Кожа, как правило, была свежей, подтянутой, морщины её не брали, веки не налезали на узкие глаза, впадины на щеках появлялись только от улыбки.

Хуан Хи-хи за последние месяцы постарел лет… лет на двадцать. Будто в один щелчок. Он оброс густой бородой с проседью, этой же тяжёлой проседью покрылись и некогда яркие чёрные волосы на голове. Из глаз пропал любой намёк на весёлость, которой он забавлял всех стажёров. Да что там стажёров, и магов, и Эвана, и Элис, и возможно даже моего отца.

— Вы болеете? — Я тут же поняла, что не хочу знать ответ.

Ещё одного удара мне, наверное, не пережить.

— Ну можно и так сказать, — уклончиво отмахнулся он.

Посмотрев на его поехавшие вниз щёки, осунувшуюся фигуру, помятую одежду, я не смогла оставить за ответ эту жалкую отговорку.

— Что-то случилось? — начала уточнять.

— Ничего такого, на что стоило бы тратить твоё время, — не особо убедительно улыбнулся он.

— Что случилось? — спросила максимально серьёзным голосом.

— Да… — Он неопределённо пожал плечами.

— Вы умираете? — Вопрос прозвучал так, словно я уже стояла над его гробом.

— Нет, — он почему-то хмыкнул. — Я в порядке.

— Ну ладно.

Я оставила попытки докопаться до истины, всё-таки не в моих интересах вытягивать наружу те несчастья, что могли с ним приключиться. Но стоило мне внутренне дать заднюю, как Хуан Хи решил сказать честно:

— Дочка болеет.

— У вас есть дочка? — неподдельно удивилась. — Вы же не женаты. — Я ещё раз досконально оглядела все его пальцы — кольца не было.

Абсурдность моего утверждения дошла раньше, чем мужчина язвительно заметил:

— А что, дети могут появляться только в браке?

— Да, я сегодня немного туплю. Извините, — улыбнулась сконфужено. Тоже не слишком уж убедительно для раскаяния. — Насколько всё серьёзно?

— Достаточно, чтобы листать сайт ритуальных услуг.

Мы переглянулись. Я — с ужасом. Он — с долей неловкости, словно случайно поделился тем, чем не стоило.

— Ну, нет. Мы конечно верим в лучшее. — Мужчина снова растянул губы в ненатуральной улыбке. — Но, знаешь. Тяжело. Шансов мало.

В памяти всплыл один из моментов, когда мы с другими стажёрами решили называть Хуана Хи «Хуаном Хи-хи». Остро захотелось туда — в прошлое, где всё было так легко, красиво, с долей игры и доброго юмора. Сейчас не было и намёка на «Хи-хи».

— Ну а я тут, потому что скоро лучший друг умрёт, — сказала так, словно составляла список покупок.

Хуан Хи слегка удивился этому безразличию, но вслух возмущаться не стал.

— Расскажешь, что случилось?

— Если честно, не хочу. Извините. Просто не хочу, — ответила не слишком вежливо.

Мужчина кивнул.

— А у дочки…

— Не хочу знать, — перебила грубо.

Хуан Хи щёлкнул зубами, не ожидав такой дерзости. Да, мы не в «Берлингере», но субординация никуда не делась.

— Эрин, ты перегибаешь.

— Я не пытаюсь вас обидеть. Просто не могу больше слушать про… это всё. — Я неопределенно обвела рукой больницу.

— Как Дэппер? — всё тем же недовольным тоном Хуан Хи перестроился в другое русло диалога.

— Жив.

— Это я знаю. Больше никаких новостей?

— Не знаю, я же с вами стою, а не над ним воркую.

— Эрин, что с тобой? — Мужчина насторожился, и это лёгкое беспокойство моментально передалось и мне. Я тоже стала думать — почему, зачем я так разговариваю? Вдохни лучше поглубже, успокойся, этот человек тебе ничего плохого не сделал.

— Я не хочу, чтобы ещё кто-то умирал, — пожала плечами непринуждённо, хотя внутренне была готова орать от отчаяния.

— Эван говорил, что ты одержима идеей нового артефакта.

— Одержима? Так и сказал?

— Ну да.

Я расстроенно посопела.

— Не одержима. Просто было бы здорово, если бы всё получилось.

— Что-нибудь уже придумала?

Вопрос получился… странным. Я покосилась на мужчину максимально настороженно.

— А вам зачем?

— Просто любопытно.

— Просто любопытно не бывает.

— Правда любопытно.

— Не правда, — жестко одёрнула я.

— Может быть просто хочу помощь предложить.

— Какую помощь? — насторожилась ещё больше.