Считала себя недостойной, глупой и тупой. Стены дома оплетались клеткой войны.

— Я не жду, что ты меня поймешь. Но и от отца своего многого не жди. Может, он и любит тебя, но методы у него своеобразные.

— О чем ты?

— Как думаешь, почему я запрещала тебе видеться с Рональдом? Почему настаивала и хотела, чтобы ты с ним порвала? Не знаешь? — усмехается. — А я скажу тебе — потому что твой отец отдавал такие приказы. Ему, разумеется, совсем не понравилась твоя связь с мужчиной из спецназа.

— Что ты говоришь? Причем тут спецназ? — удивленно выдыхаю.

В голове не укладывается. Я судорожно начинаю вспоминать, что мне известно о муже, и напарываюсь на несколько моментов, которые постоянно вызывали моё недоумение. Во-первых, деньги — обычной полиции столько явно не платят. Во-вторых, уровень секретности — я врала Джине в лицо и молчала о своих отношениях.

А это на меня непохоже.

— Ты до сих пор не вспомнила? Ох, извини. Видимо, хорошие таблетки попались.

Боже. Как только я проникаюсь сочувствием, мать тут же убивает желание идти ей навстречу.

Срываюсь на крик.

— Что еще ты знаешь?

— Многое, но зачем тратить время на разговоры? — бросает взгляд на оружие в моей ладони. — Стрелять собираешься или как? Ждёшь прощального слова?

Пожимает плечами и бесстрастно роняет.

— Мне нечего сказать. Я ни о чем не жалею — от меня мало что зависело. Я виновна лишь в том, что не уберегла свою дочь.

«Дочь» — это она об Амелии. Я всегда была лишь расходным материалом. И мне даже не обидно.

Нет. Просто горько, что я и сестра — игрушки наших родителей.

Поднимаю руку и навожу дуло в её сторону. Снимаю с предохранителя, передергиваю затвор и произвожу два выстрела в бетонную стену.

Как я и ожидала — к нам никто не вламывается. Надзирателям приказано стоять на месте. Верные псы не посмеют ослушаться хозяина.

Вопрос в другом — будут ли они вмешиваться, если я просто уйду.

Холодно говорю, глядя ей прямо в глаза.

— Я спрашиваю — ты отвечаешь. Или жить не хочешь?

— Ладно. Я утолю твоё любопытство, но вовсе не потому, что ты меня напугала. Я знаю, что ты не выстрелишь. Слишком слабохарактерная и бесхребетная.

С трудом проглатываю очередное оскорбление и перехожу к сути.

— Тебе известно, что Амелия подставила моего мужа? Что из-за неё он пропал на три года?

— Ты узко мыслишь. Сама подумай — смогла бы молодая девчонка расправиться со спецназовцем?

Мысленно делаю пометку — надо разузнать у Рона, каким образом его профессия повлияла на наши отношения.

— Если не она, то кто?

Женщина слабо улыбается и садится обратно на кровать. На её лице проступают первые признаки усталости. Должно быть, с пленниками тут разговор короткий. На воде и хлебе держат.

— Повторюсь, у твоего отца своеобразные методы. Тебя он к себе не подпускал, потому что осознавал риски. А Амелию он не жалел. Ему было плевать, выживет или умрет.

— Чёрт возьми, ты же шутишь?

— Нет. В попытке выделиться твоя сестра пошла по плохой дорожке. Я пыталась её отговорить, но Амелия слишком упёртая. А уж когда родной отец её поддержал, дочке вообще голову снесло.

— Стоп, — пораженно замираю, — она с ним виделась?

— Деталей не знаю. Алдо обнаружил, что она продает, — запинается и опускает глаза, — сама понимаешь что…и решил воспользоваться этим. Моя бедная девочка наивно думала, что она избранная, что отец специально её выбрал, но на деле он тупо насмехался надо мной. Как бы показывал — смотри, от меня зависит её жизнь.

— А потом?

— Алдо подгадал время и послал своих людей, чтобы те взяли отпечатки пальцев Шмидта и оставили их рядом с наркотиками и на документах, а затем убили важных свидетелей, которые смогли бы доказать его невиновность. По сути, твой отец искусственно создал преступление и идеально всё спланировал.

Нервно убирает волосы и сжимается. Я невольно замечаю, что, когда мать говорит об Амелии, она ведет себя по-другому — как любящая женщина. В остальное время Аннет лишь насмехалась и дерзила.

— Алдо понимал, что Роналд слишком умен. Его непросто подставить, поэтому в качестве вишенки на торте он использовал Амелию. Заставил притвориться тобой.

Боже. На месте Рона я бы давно пожалела, что выбрала себе девушку с сумасшедшим двойником.

— Моя дочь позвала его в обозначенное место, а в это время Алдо сделал нужный звонок и донёс о тайном распространении наркотиков. Так он и попался.

— Но как Амелия это сделала? И зачем?

Игнорирует мои вопросы и впадает в громкую истерику.

— Моя вина в том, что бедная дочка всегда хотела то, что принадлежит тебе. Я думаю, ей было плевать на Шмидта, она просто ревновала и завидовала твоему счастью, — начинает плакать. — Жаль, что правду мы никогда не узнаем.

Тихо усмехаюсь — как же слепо женское сердце. Только что она мне прямо сказала, что её дочь в сговоре с моим отцом пытались убрать Рона, а сейчас спокойно льёт слёзы и будто не понимает, что никакими мотивами нельзя оправдать эту зверскую жестокость.

Словом, крутая у меня семейка. Алдо не понравился мой мужчина — он решил его уничтожить. Амелия не вынесла моего радостного лица и посчитала, что уж пусть Рон никому не достанется, чем будет рядом со мной.

А мать…этакая невинная овечка, которая просто наблюдала со стороны и совсем ничего не могла поделать.

Офигенно! Блеск! Шикарные семейные узы.

И чего я злюсь — ведь такое единение душ, что в дрожь бросает.

— Но Рон не сел в тюрьму.

— Да, — гулко сглатывает и прочищает горло, — не сел. Для всех было сюрпризом, что он смог выкарабкаться. Видимо, связи в спецназе помогли. Других объяснений не вижу.

Теперь мне понятно, почему Шмидт так наплевательски отнесся к жизни моей матери. Она и правда больна. Дай ей волю — снова нацепит на меня белый парик и будет называть Амелией.

— У меня остался последний вопрос. А точнее — два, — облокачиваюсь о стену, чувствуя, как меня начинает потряхивать. — Почему ты пыталась свести меня с Брайсом?

— С кем? — недоуменно переспрашивает.

— С тем парнем, который подвёз меня до дома и сказал тебе, что мы уже неделю встречаемся.

— А, этот, — кривит губы. — Он показался мне милым мальчиком. Твоего возраста, да и ты ему явно понравилась. Я надеялась, что если ты начнешь новые отношения, то не вспомнишь Шмидта. Иначе твой отец мог бы догадаться, что ты жива, и забрать тебя у меня.

Сипло иронизирую.

— Ты вообще не умеешь разбираться в людях.

На языке так и вертится саркастичное замечание, но я решаю не травмировать мать еще сильнее. Сухо задаю следующий вопрос.

— Как у тебя получилось выдать меня за Амелию? Какие-нибудь анализы бы наверняка показали, что я — другой человек.

— Всё просто. В отличие от тебя я умею пользоваться тем, что мне дано от природы.

— Чем же? — холодно усмехаюсь.

Явно не мозгами.

— Телом. Я соблазнила главного врача, а дальше он просто действовал по моей указке.

Всё. Хватит. Больше я не выдержу этой мерзости.

Резко дергаю на себя ручку и открываю дверь. Через плечо равнодушно бросаю.

— Я попрошу Алдо отправить тебя в психиатрическую больницу. Тебе явно нужна помощь.

Замираю у порога и стальным взглядом впиваюсь в двух надзирателей, которые даже не скрывают своего удивления.

Ну конечно — они-то думали, что я стала убийцей и выстрелы попали в цель.

Спокойно прохожу мимо, молясь о том, чтобы я оглохла от звенящей тишины. Счёт идёт на секунды.

Один следует за мной. По шагам понимаю, что второй отстал.

Медленно добираюсь до лестницы и вздрагиваю, чувствуя, как нервы оголились до предела.

Уши режет холодный металл. Жесткий выстрел нарушает тягучее молчание. Затем следует секундный всхлип.

На миг я останавливаюсь и смахиваю горькие слёзы, а затем снова возобновляю ход.

Мысленно кричу, разбиваясь на осколки. Боль замирает на губах и обрывается тихой мольбой.