Рука Нэриуса все еще покоилась у него на плече. Монах, в чьем теле он оказался, был порядком ниже самого Ланфорда, а потому еретик уступал ему в росте всего на полголовы.

— Столь важные дела требуют степенности, — Заявил глава ордена, — Потому беседа наша будет долгой.

Ланфорду нестерпимо захотелось закатить глаза, но он сдержался. Недоверие бесновалось в нем, рискуя выплеснуться наружу, но Нэриус, казалось, об этом даже не подозревал — он все еще считал себя верховным командиром камарилов, словно никакого предательства и раскола ордена не было и в помине.

Вытащив из-под своего одеяния небольшой кинжал в ножнах, Нэриус протянул его Ланфорду:

— Монахам не положено иметь при себе оружие. Поэтому ты должен спрятать его от посторонних глаз, сын мой.

Ну и задачка! Как вообще можно закрепить ножны под монашеской рясой, тем более такой неудобной? Ланфорд принял кинжал и попытался придумать, как можно будет быстро добраться до него, если повесить ножны на бедре?

Нэриус тем временем медленно продвигался к выходу из зала. Он вел камарила к низкому тоннелю, откуда совсем не виднелось света. Еретик приказал Ланфорду взять факел, и они пошли вперед.

— Этот монастырь — место силы двуликих демонов, — Наконец заговорил Нэриус, — Мы находимся в самой древней его части. По преданию, именно здесь и был создан первый ветувьяр.

Они оказались в тоннеле, больше похожем на пещеру — здесь было еще холоднее, а в нос бил мерзкий запах сырости и плесени. Свет факела вырывал из темноты только неровные мокрые стены и скользкие камни под ногами.

— Мне это известно, великий, — Подтвердил Ланфорд, — Но я все еще не понимаю, зачем вы прибыли сюда? Зачем вы совершили то, что… совершили?

Нэриус посмотрел на него — седые брови взмыли вверх, словно от удивления, но выражение его лица тут же сменилось наигранной доброжелательной улыбкой:

— Ты о библиотеке, сын мой?

Ланфорд кивнул. Лицо Нэриуса осталось таким же невозмутимым — он все еще был уверен в необходимости своих действий. Или просто играл роль?

— Видят боги, я не хотел тех разрушений и жертв, что произошли…

— Вы украли свиток доорденского периода! Разве это не считается ересью?

— Ах, сын мой, ты еще так молод, — Задумчиво протянул Нэриус. Ланфорд понял, что сейчас ему начнут заговаривать зубы, — В твоем возрасте я тоже объявлял ересью все, что не вязалось с моим пониманием мира. Лишь с годами мы учимся отличать истинную веру от греха, и порой грань между ними необычайно тонка…

— Зачем вам нужен был этот свиток? — Ланфорд крепче стиснул факел. Они упрямо двигались дальше, а пещера и не думала кончаться — впереди простиралась только бесконечно длинная темнота. Куда они направляются?

— В свитке описан некий божественный обряд. Рукописи гласят, что он способен дать человеку часть божественной силы.

— И вы не считаете это ересью!? — Возмутился Ланфорд. Его самообладание трещало по швам.

— Именно поэтому я и попросил сына моего Биркитта о помощи. Призвал тебя, — Нэриус многозначительно заглянул Ланфорду в глаза, — Боги послали нам невиданную возможность уничтожить всех двуликих демонов разом.

— Они здесь? — Ланфорд почувствовал, как в его душе всколыхнулся огонек надежды. Былая мечта напомнила о себе бешено застучавшим сердцем.

— Объявившая себя ветувьярской королевой демоница желает провести обряд.

— Но… — Запнулся Ланфорд, — Откуда она знает, что для него нужно делать?

— Только одному человеку из ныне живущих доступен язык божественного племени, которым писан текст свитка.

— Постойте..! — Опешил камарил, — Свиток у вас?

— Богам было угодно привести его сюда, — Возвышенно ответил Нэриус, — Вы лишь потеряли время, вступив в борьбу с высшей волей.

Эти слова ударили Ланфорда под дых. Теперь он должен сделать все, чтобы не дать попавшей в руки Нэриуса и ветувьяров ереси свершиться.

— Нужно убить демоницу раньше, чем она успеет провести обряд, — Вслух сказал он. Этими словами Ланфорд хотел проверить Нэриуса. И еретик заглотил крючок.

— Нет, сын мой, — Успокаивающе заверил он, — Сейчас нам нужно попросить у богов терпения и дождаться, пока ветувьяры уничтожат себя сами с помощью этой скверны.

— Но, если у нее получится, она сравняет себя с богами! — Воскликнул Ланфорд.

— Рукописи, которые я изучил, называли сей обряд невозможным и уносящим невинные жизни. А королева собирается использовать жизни других ветувьяров. Тебе, сын мой, останется нанести только один удар, чтобы покончить с демонами навсегда.

Камарил чувствовал, что колеблется. Он не понимал, правду говорит Нэриус, или так искусно врет, что ему самому хочется верить в сказанное.

— И вы выкрали свиток для этого, великий? Чтобы поймать в ловушку двуликих демонов? — Вместо того, чтобы озвучить свои мысли, спросил Ланфорд.

— Истинно так, — Кивнул Нэриус.

— Но почему нельзя было сказать об этом нам — Биркитту, Его Величеству? Вы раскололи орден, погубили множество людей!

— Я должен был выглядеть как предатель, чтобы двуликая демоница поверила мне, — Твердо ответил глава ордена.

Это не было похоже на ложь. Ланфорд ощущал себя глупым ребенком, неспособным отличить тьму от света, правду от лжи. Он понял, что в конец запутался и пока не готов принимать решения, которых от него требовал Биркитт. Он решил ждать.

Между тем пещера наконец решила подойти к концу — вдали показался свет, и вскоре камарил с церковником оказались в небольшой, выдолбленной прямо в скале комнате с одним-единственным факелом на стене, закрытой решеткой.

Прежде, чем спросить, зачем они сюда пришли, Ланфорд заметил лежащего на полу узника, закованного в цепи. Им оказался похожий на монаха человек средних лет, облаченный в черную рясу, порванную и изношенную во многих местах. Волосы у него были не просто седые, а снежно-белые, полностью лишенные какого-либо цвета.

Он лежал на боку и никак не реагировал на вошедших — Ланфорд допускал даже, что он мог быть мертв, но Нэриус, судя по всему, об этом не думал.

— Приведи его в чувство, сын мой, — Приказал он Ланфорду, и камарил послушно опустился на корточки перед узником.

Монах казался бы спящим, если бы не кровоподтеки и синяки на его бледном, словно гипсовом лице. Его избивали и пытали — в этом Ланфорд не сомневался.

А еще узника определенно морили голодом, потому что он был так истощен, что когда Ланфорд тронул его за плечо, пытаясь разбудить, то не ощутил под пальцами ничего, кроме обтянутых тканью и кожей костей. Камарил все больше и больше сомневался, что монах вообще жив, но кожа у него на шее оказалась теплой, а потому Ланфорд приступил к более решительным мерам.

Только когда он отвесил узнику пощечину, тот распахнул глаза. Они казались водянистыми, выцветшими и словно слепыми, но быстро уцепились за его лицо и судорожно моргнули.

Узник дернулся, подобрался всем телом и отпрянул к стене, словно побитая собака от злого хозяина.

— Это снова вы, — Проскрежетал он на кирацийском.

— Я же обещал, что вернусь, Ваше Святейшество, — Ухмыльнулся Нэриус, подходя ближе к узнику.

Ланфорд едва не уронил на пол челюсть от удивления — перед ним был никто иной, как Геллиус! Главный покровитель двуликих демонов, гнусный еретик и второй враг ордена после ветувьяров сейчас был просто избитым обессиленным телом у него под ногами. Ничего не стоило покончить с ним одним ударом.

Но потом камарил понял, что Геллиус — это и есть тот единственный человек, который способен прочитать то, что написано в свитке.

— Я принес вам свиток, — Нэриус вытащил из-за пазухи злополучный пергамент.

Бесцветные глаза еретика Геллиуса пронзили его насквозь:

— Я не буду это переводить.

— Это приказ королевы Ингерды.

Геллиус зашелся в кашле, но когда приступ немного отступил, он снова поднял свои наглые неуступчивые глаза на Нэриуса:

— Она не понимает, что творит. Я не позволю ей убить всех.

— Сын мой, — Позвал Ланфорда Нэриус, — Помоги Его Святейшеству изменить решение.