— Не замерзла? Ветер сегодня, — Рауд подошел ближе и встал совсем рядом, опершись руками о борт.

Желание уйти и запереться в каюте завопило в голове вместе с воспрянувшим страхом, но Селин осадила их. Что мешает ей остаться и поговорить? Если она хотела узнать, сколько дней жизни ей осталось, нужно было просто взять и спросить.

Промолчав, девушка чуть подвинулась и замерла на месте, не сводя глаз с водной глади.

— Видимо, не замерзла, — Посмотрел на нее капитан, — Или врешь.

Она врала, но ему об этом знать необязательно. Селин заставила себя посмотреть в холодно-серые глаза на суровом лице и поняла, что Рауд улыбается, ожидая ее ответа.

— Не замерзла, — Выговорила девушка, пожав озябшими плечами.

— Я видел, ты сюда каждую ночь приходишь, — Рауд заправил прядь растрепавшихся волос за ухо, — Нравится?

Селин поняла, что избежать ответа и в этот раз не получится. Складывалось впечатление, что Змей пытается ее разговорить.

— Красиво. Дома я такого не видела.

— И то верно, — Ухмыльнулся Рауд, — У вас в Эделоссе одни поля да леса — скукотища! Ты сама-то откуда будешь?

— Из Кидесса.

— Не знаю, где это, — Нахмурился Змей, — Ну да ладно — я в картах всегда плох был. В сухопутных.

— Куда мы плывем? — Не выдержала Селин, — Я знаю, что не в Гвойн.

— Гляди-ка, а ты смекалистая! А я уж грешным делом подумал, камарилы дуру подсунули…

Селин отвернулась, вновь уставившись на воду. Похоже, отвечать ей по делу Змей не собирался…

— В Кирацию мы плывем, птичка. К, — Он задумался, вспоминая слова, — проклятым грешникам, или как там у вас их называют? Наказывать их будем… за грехи.

— Это война? — Неожиданно для самой себя выпалила Селин.

— Пока не знаю, — Пожал плечами Рауд, — Как дело пойдет. Глядишь, и повоюем маленько.

Селин поняла, что хочет разрыдаться. До этого момента в ней еще теплилась какая-то крохотная надежда на то, что они просто приплывут на берег, она сойдет с корабля и останется в живых. Не будет пушек, взрывов, драк, смертей.

Но глядя на то, как Рауд рвался в бой, как улыбался при одной только мысли о войне, девушка понимала, что битвы — и смерти — не избежать.

— Вас могут убить, — Для чего-то пискнула она.

— Меня!? — Удивился Змей, — Не смеши, птичка. Я ж, считай, бессмертный! И тебя никто не тронет, поверь.

Селин нахмурилась — почему он так уверен? Разве не Кирация считалась самой сильной военной державой Оствэйка?

Впрочем, в политике и войне Селин ничего не понимала, а потому судить не решалась.

— Чего задумалась? Думаешь, они сильнее нас? Да даже если там будет Флетчер, что он мне сделает?

Селин не стала спрашивать, кто такой этот самый Флетчер, позволив Рауду любоваться самим собой, сколько ему захочется.

— Да не волнуйся ты! Разобьем этих гадов и поплывем назад, в Гвойн. Ты вон, кажись, коку моему приглянулась… Он-то тебе как? Видный же парень!

Селин вспомнила моряка, о котором он говорил — высокий молодой человек с темными нестриженными волосами. Он появился на корабле в тот же день, что и она, и по виду гвойнцем не был. Хотя, Рауд тоже не напоминал северянина.

— Я помолвлена, — Сообщила капитану девушка.

— Надо же! — Удивился Змей, — С кем?

— С камарилом Ланфордом Карцеллом.

Именно ради этой реакции Селин и рассказала ему о помолвке. За тем, как у Рауда отвисает челюсть, девушка наблюдала, едва сдерживая истерический смех.

Что-то подсказывало Селин, что даже если Рауд прав, и ей удастся выжить в бою с кирацийцами, с Чудовищем они никогда больше не увидятся, а потому ей нестерпимо захотелось рассказать кому-то хотя бы каплю того, что она чувствовала.

— Я его ненавижу. Как и он меня, — Почти неслышно прошептала она, давая шанс судьбе — услышит ли эти слова Рауд?

Он, к несчастью или наоборот, услышал:

— Так я в этом и не сомневался! Этот Карцелл — та еще мразь! Ты не боись, я ему тебя не отдам, если сама не захочешь…

“Он и не придет за мной” — подумала Селин, отчего-то наслаждаясь этой мыслью. Может, стоило радоваться, что прошлое ее отпустило?

Перед смертью она могла позволить себе хотя бы пару дней свободы — за всю ту жизнь, которую она прожила на привязи у тех, кто даже не видел в ней человека.

— Так, все! — Отстранился от борта Рауд, — Иди отсюда, а то совсем закоченеешь. Простынешь, и чего мне потом с тобой делать?

— Когда мы будем в Кирации? — Осмелилась задать последний вопрос девушка. Она должна знать, сколько ей осталось жить.

— Скоро, птичка, — Змей смотрел куда-то за горизонт, словно способный увидеть там место, куда они плыли, — Завтра уже.

Джеррет не понял, от чего он ни с того ни с сего проснулся. Еще минут сорок он мог преспокойно спать, свернувшись калачиком на узком диване в кабинете коменданта, но глаза распахнулись сами собой и не желали закрываться снова.

Адмирал заворочался на диване, разминая затекшую спину, и потасканный предмет мебели предупреждающе заскрипел, призывая покинуть его как можно скорее. Джеррет поднялся на ноги, обнаружив, что спал он, оказывается, прямо в сапогах, да и раздеться не удосужился — помятый камзол был всего лишь расстегнут.

Вчерашний вечер — а точнее, сегодняшняя ночь — всплывали в памяти так тяжело, словно Джеррет был неимоверно пьян, хотя за два последних дня он не выпил ни капли. Видимо, недостаток алкоголя влияет на память так же дурно, как и его избыток.

Еще никогда Джеррет не чувствовал себя таким уязвимым, как здесь, в Талааре. Этот город не был приспособлен ни для войны, ни для торговли, ни для чего-либо другого, а адмиралу предстояло за несколько дней сделать из него крепость, готовую принять (а главное — отразить) удар противника.

Оказалось, что Таллар не сможет отразить даже удар фанатиков со свечами и факелами — город просто вспыхнет от любой случайной искры, после чего от него останется одна лишь брусчатка и особняк военной коллегии, который хотелось поджечь уже самому Джеррету.

Чертов покойный комендант пустил на самотек все — начиная выучкой солдат и заканчивая состоянием оружия. На второй день Джеррет уже был уверен в том, что от местного крестьянина с вилами пользы гораздо больше, чем от солдата с затупленным палашом, которым он быстрее покалечит самого себя. В городе с трудом можно было найти даже сносный кинжал, не говоря уже о пушках, а ведь сражаться предстояло не с дикими кабанами.

Ребята Престона докладывали, что гвойнцы были уже на подходе — три галеона под предводительством почти легендарной в северных водах “Черной змеи” адмирала Орнсона. Он мог оказаться серьезным противником ровно с той же вероятностью, что и самонадеянным идиотом, возомнившим из себя хозяина морей — пока что Джеррет решил не делать о нем никаких выводов.

Он делал выводы о других, и в том числе — о себе…

За дверью кабинета послышались шаги. Адмирал решил не дожидаться стука и открыл дверь — к счастью, заявился Престон, а не какой-то очередной капитан, требующий пересмотреть приказ и оставить его солдат в покое.

— Не спишь? Странно. Я думал, не добужусь тебя.

— Зачем тогда пришел? — Джеррет пропустил друга в кабинет и закрыл за ним дверь.

— Корабли готовы. Твой тоже. Я лично все проверил, — Престон уселся в кресло, закинув ногу на ногу.

— Хоть что-то в этом городе готово… — Вздохнул Джеррет, — Даже странно!

— Я еще никогда тебя таким не видел, Джер, — Нахмурился друг, — Прекращай психовать! Где твоя уверенность?

— Там же, где нормальные талаарские пушки. Ее нет!

— Значит, берем весь удар на себя. Нам что, в первый раз?

И вправду — почему он так волнуется? Да, адмирал Флетчер ни разу не потерпел поражение, но все бывает в первый раз, когда-нибудь это все равно случится.

“И ты сразу спишешь себя на берег” — прошептал мерзкий насмешливый голосок в голове. Джеррет не мог себе этого позволить. Слишком много ответственности лежало на его плечах, а за спиной не было никого, кроме Престона.