Принцесса по себе знала — в этот момент лучше ничего не говорить, а дать бедняге прийти в себя. Пусть вспомнит, что было перед тем, как он провалился во тьму, став другим человеком.

— Сестрица, — Раздался негромкий, слегка хриплый голос, такой непохожий на визгливый тенор Джеррета.

— Восемь месяцев, — Опережая его вопрос, ответила Ремора, — Так что я жду извинений.

Тейвон хотел запустить руки в волосы, но помешала злополучная треуголка. Каким-то неуклюжим движением брат стянул с головы шляпу и задумчиво повертел ее в руках:

— У него были на то причины?

— К сожалению, да. Канхольм. Он там, кстати, победил.

Тейвон поморщился — то ли от досады, то ли у него просто болела голова, но Ремора могла его понять. Первые минуты — даже дни — после долгой тьмы всегда были ужасны: ты просто сидишь и слушаешь, что вытворял твой ветувьяр, пока тебя временно не существовало.

— Так где мои извинения? — С ухмылкой переспросила принцесса.

— Я же оставил тебе письмо. Я точно помню.

— И даже не соизволил попрощаться, — Напомнила она, — Хорош братец! Бросил на меня королевство, а сам отправил в море эту скотину!

— Да неужели он настолько плох? — Тейвон медленно поднялся и тут же скукожился — одежка Джеррета явно была ему не по нраву. Да и не по размеру, — Никто кроме тебя не говорит о нем ничего такого уж гадкого!

— Он забирает у меня тебя, — Честно призналась Ремора, — И не может править Кирацией. Этого достаточно для моей неприязни.

— И поэтому ты не дала ему четыре месяца?

— Нет, — Покачала головой Ремора, — Дело срочное, и обсуждать его с Джерретом не было смысла.

— Ладно, поверю, — Улыбнулся брат, — Но для начала переоденусь. Спроси у него как-нибудь — он вообще что-нибудь жрет!? Какого черта он такой тощий!?

Ремора засмеялась, наблюдая за тем, как Тейвон из последних сил сражается с тесным камзолом, натянувшейся на плечах рубашкой и чересчур тугим для него ремнем. Брат скрылся в дебрях гардеробной, выпутываясь из чужой одежды и не переставая что-то недовольно бормотать. Ремора решила развеять его сомнения:

— Жрет он не меньше тебя, а пьет и того больше.

— А еще фехтует и дерется, мне говорили, — Донесся приглушенный голос, — Жизнь порядком поинтересней моей.

— Прекрати, — Буркнула Ремора, — Ты король.

— Именно этим я и недоволен, — Тейвон вышел из гардеробной, и теперь все окончательно встало на свои места.

Каждый раз, когда Ремора видела брата в его привычном обличье, ей становилось спокойно и уютно. Наверное, из-за ответственности, которая тут же перепрыгивала с ее плеч на его.

Король вернулся, а значит, принцесса могла отступить в тень.

— Я весь внимание, — Тейвон подошел к туалетному столику и открыл небольшую узорчатую шкатулку, — Что за дело?

Сколько раз она отрепетировала эти слова? Десять? Двадцать? А они все равно не желали срываться с языка. Ремора замялась, постукивая ногтями по гладкой столешнице. Тейвон неожиданно выругался, но адресовано это негодование было не ей.

— Ты посмотри — вот же мерзавец! — Брат протянул принцессе клочок бумаги.

На обрывке угловатым почерком было выведено:

Прости!

У меня не было выбора — либо твой рубин, либо новый такелаж.

Джер

— И после этого ты будешь утверждать, что он не такой уж и плохой? — Ухмыльнулась Ремора, разрывая записку пополам.

— В любом случае, он делал это для Кирации, — Тейвон вытащил из шкатулки несколько колец и с деловым видом натянул три на одну руку и два — на другую, — Хотя перстень мог бы и выкупить…

Ремора не понимала маниакальной любви брата к кольцам — она ни разу не видела, чтобы он появлялся без них на людях, словно отсутствие этих гаек на пальцах заставляло его чувствовать себя голым. Сама она колец никогда не носила — ни обычных, ни обручальных — да и не собиралась, как бы Эйден не старался…

У нее остался месяц, чтобы побыть с ним, а потом исчезнуть. И почему каждый раз это воспринималось как маленькая смерть?

Кому из них сложнее принять ее естество? Эйдену? Каково это — любить женщину, а потом терять ее на целый год, и так каждый раз? Или ей? Ведь это очень больно — падать во тьму, возвращаться и видеть, что на его бледном лице появились новые морщины, в то время как ты постарела всего на один день.

Став ветувьяром, королева Этида не получила божественную силу. Она себя прокляла, хоть и вряд ли это осознавала. Таким эгоистам, как она, понять подобное не под силу, им плевать на тех, кто рядом.

— Эй, сестрица, — Окликнул Тейвон, — Ты так и не сказала, что случилось.

И правда — как приятно жалеть себя, даже когда твои проблемы намного меньше чужих! Если кому-то и надо было страдать, так это Тейвону, но пока что он ничего не знал, оттого и улыбался, как мальчишка, думая, что несмышленая младшая сестра дернула его из-за ерунды.

— Тейвон, — Ремора взволнованно потерла ключицу, скрытую под платьем, — Ингерду убили.

В первые дни после того, как это случилось, она тоже не могла принять этот факт, вот и Тейвон явно отказывался верить. Он мотнул головой, словно испуганный конь, обтянул рукава камзола и нервно взглотнул.

— Нет… А Мерелинда?

А он привел мысли в порядок быстрее, чем Ремора рассчитывала. Разве что глаза были раскрыты чуть шире, чем обычно — так и не скажешь, что между ним и покойницей что-то было.

— В порядке, но не желает никого видеть.

— Ничего. Меня пожелает, — С какой-то злобой отчеканил Тейвон, бросаясь к двери. Ремора успела остановить его уже у самого порога.

— Она тебя не пустит.

— Ты сама только что говорила, что я король. Мне нужно знать…

— Я говорила с ней, — Ремора оборвала брата на полуслове, положив руку ему на грудь. Все-таки он сдерживался — принцесса чувствовала под пальцами поистине бешеное сердцебиение, — Вряд ли она скажет тебе больше, чем мне.

— Естественно, она же меня “ненавидит”!

— Сядь и выслушай, что я думаю, — Попросила Ремора.

Тейвон через силу подчинился и устало опустился в кресло, закинув ногу на ногу точно так же, как совсем недавно сделал его ветувьяр на этом же месте. Какими бы разными эти двое не были, иногда сходство между ними откровенно бросалось в глаза. И дело не только в длинных волосах, которые у одного были рыжими, а у другого — практически белыми, но и в жестах, которые оба то и дело демонстрировали.

Раньше Ремора завидовала тому, что Тейвон с Джерретом с детства были почти одного роста и схожего телосложения — разве что адмирал был чуточку ниже и худее, но издалека этого не увидеть — ведь ей досталась Калиста, которая даже после голодовки не влезла бы ни в одно ее платье. Впрочем, кто из них был красивее, Ремора никогда ни у кого не спрашивала.

Отбросив мысли о Калисте, принцесса облокотилась о стол и принялась рассуждать вслух:

— Ее убили в одном из нижних парков. На территории замка. Тело нашли монахи.

— Где была охрана!? Ферингрей, Эйден? — Встревоженно дернулся Тейвон.

— Геллиус приказал мне ничего не рассказывать им.

— Он здесь!?

— Приехал на следующий день. Сам понимаешь: убийство ветувьяра — дело серьезное.

— Тогда я тем более не понимаю, для чего он держит это в тайне.

— Не хочет паники, — Пояснила Ремора, — Его люди уже занялись поисками… Если еще и горожане начнут подозревать всех подряд, начнется то, что уже было двадцать лет назад. После смерти отца.

— Вы думаете, это камарилы?

Ремора кивнула:

— Возможно, всего один. Зачем отправлять нескольких, когда целей всего три..?

— Шесть, — Поправил Тейвон.

— Зависит от везения, — Пожала плечами принцесса, — Я усилила охрану, спасибо, предлог нашелся.

— Что еще? — Невесело хмыкнул брат.

— Старания Джеррета. После победы у Канхольма к нам пожаловал двисетский посол. Скорее всего, хочет продлить союз с нами, но я его еще не принимала…

— Вот вроде и моряки, а такие трусы! — Осудил двисетцев Тейвон, — Чуть империя подняла голову, так они засуетились!